Отец крепко обнял Мануэлу и мать. С Андреа он прощался в последнюю очередь и к этому моменту из-за слез уже не мог говорить. И, тем не менее, я все еще был преисполнен оптимизма.
– Что ж, как ни жаль, теперь нам пора идти, – сказал я срывающимся голосом, а затем в последний раз обнял его и поцеловал в щеку.
Снова обретя дар речи, отец сказал, что продолжает верить, что агенты генеральной прокуратуры – «хорошие люди», что они сдержат слово и примут решение о судебном преследовании Лос-Пепес. Его слова успокоили меня, – он впервые выразил хоть какое-то доверие к государственному аппарату. Кому он действительно не доверял, так это собственному брату Роберто.
– Хуанчо, Тата, позаботьтесь о Мануэле. Если со мной что-то случится, и у Роберто еще будут деньги, может быть, он вам и поможет, но если нет – защитите Мануэлу. Он вполне способен похитить ее. Передайте генеральному прокурору эти адреса. Я слышал, на Лос-Пепес не открыли охоту только потому, что у них нет информации. Теперь будет. Ладно, отправляйтесь. Я проеду за вами несколько кварталов, чтобы убедиться, что все в порядке. И не забудьте сообщить мне по радио, когда приедете.
Мы вышли из дома, я сел за руль зеленого шевроле и направился в здание «Альтос». Я постоянно поглядывал в зеркало заднего вида и замечал там, позади, машину отца и Ангелочка. Я был уверен в нашей безопасности, но мне казалось неоправданным риском стремление отца следовать за нами практически до дверей нового дома. Около одиннадцати часов вечера я повернул налево и подъехал к воротам здания. Отец, будто ждал именно этого момента, дважды просигналил и наконец уехал.
Мы поднялись на третий этаж, где нас ждали агенты прокуратуры. Отец говорил нам, что они прибудут небольшими группками, чтобы никто не догадался, что они там для нашей защиты. Ради безопасности все должно было быть сделано с максимальной секретностью.
Я несколько раз постучал в дверь, но никто не открыл. Позвонил – и тоже ничего. Я уже начал было волноваться, когда услышал голос:
– Кто там? Назовитесь.
– Я Хуан Пабло Эскобар Энао, сын Пабло Эскобара, со своей семьей. Мы здесь по указанию отца – хотим встать под вашу защиту. Пожалуйста, откройте дверь.
– Вы вооружены?
– Вооружены? Зачем, ради всего святого?!
Они медленно открыли дверь, не произнеся больше ни слова. Два вооруженных агента смотрели на нас сверху вниз с таким выражением на лицах, словно ожидали немедленно вступить в схватку со свирепым зверем. В глубине коридора еще несколько мужчин целились в нас из винтовок Р-15 и автоматов МР5.
– Расслабьтесь, ребята, это всего лишь мы. Простите, что разбудил вас. Идите спать, обсудим все завтра. Мы собираемся подняться в нашу квартиру и тоже лечь спать.
– Нет, подождите. Для вашей безопасности с вами всегда должны быть по крайней мере двое, – сказал один из агентов, Альфа – судя по всему, главный среди них.
– Ну хорошо. Тогда пойдем и вместе посмотрим, как там дела наверху. Потому что в этой квартире мебели будет маловато.
Место, где я познакомился с агентами А1 и Имперцем, действительно было практически пустым: три матраса, голая кухня и никакой еды или питья. Однако решать эту проблему мы собирались потом: сейчас было слишком поздно – даже свет в доме уже повыключали.
На другой день мать поговорила с соседкой, и та одолжила нам несколько тарелок, кастрюль и сковородок, и даже экономку, которая минуту спустя прибыла с подносом, полным еды.
Еще через два дня приехал Хуан Карлос Эррера Пуэрта по прозвищу Нос, мой друг детства, ставший со временем личным телохранителем; с собой у него были восьмизарядный дробовик и действующая охранная грамота. Я попросил его остаться со мной, потому что не мог отделаться от ощущения, что нам нужна дополнительная защита. Однако агенты прокуратуры сочли его присутствие подозрительным, поскольку единственными людьми, уполномоченными на прямое взаимодействие со мной, были А1, Альфа, Имперец и Пантера, и хоть мы постепенно и научились сосуществовать, А1 заявил, что Нос должен уйти, поскольку у него нет разрешения охранять нас.
– Послушайте, А1. Насколько я понимаю, вы присматриваете за нами, потому что это часть договора моего отца с генеральным прокурором и правительством, согласно которому он должен капитулировать. Мне не нужно ваше разрешение, чтобы пригласить кого-то в мой собственный дом, я под вашей защитой, а не под домашним арестом. Или я что-то не так понял?
Нос никуда не уехал, больше того, мне удалось сделать его нашим телохранителем. А благодаря вмешательству Имперца в течение следующих нескольких дней наши отношения с A1 улучшились, и мы даже начали играть в футбол в подвале.
Тем не менее спокойная жизнь в здании «Альтос» оказалась короткой: вскоре на нас напали Лос-Пепес. Как-то часов в пять вечера мы услышали взрывы, похожие на фейерверки. Я осторожно выглянул в окно и увидел четыре автомобиля, остановившихся на перекрестке улиц Трансверсаль-Инферьор и Лома-дель-Кампестре. Из машины вылезли вооруженные люди в штатском, и то, что сначала показалось баловством подростков с фейерверками, превратилось в открытый огонь по фасаду дома.
Мы спрятались в кладовке хозяйской спальни, а Нос, укрывшийся за большим цветочным горшком, сказал, что ответить им не сможет – у него не было достаточно дальнобойного оружия. Через несколько минут прибыли взволнованные А1 и Альфа с оружием наготове.
– A1, почему бы вам не пойти за ними и не схватить их? Они же прямо тут, под носом, и прямо сейчас стреляют, – сказал я в отчаянии.
– Вы же видите, что я не могу! – попытался он оправдаться. – Моя задача – защищать вас, а не ловить и арестовывать бандитов!
– Так зачем же нам охрана из двадцати с лишним агентов, если на нас нападают, а вы ничего не делаете? – настаивал я.
В итоге машины, конечно, уехали. Однако нападение усугубило и без того неприятные проблемы со сном у Мануэлы, а Андреа из-за нервов совсем потеряла аппетит настолько, что через несколько дней упала в обморок, и нам пришлось везти ее в клинику в сопровождении Носа и пятнадцати агентов прокуратуры.
Здание «Альтос» постепенно превращалось в крепость. Из десятков мешков с песком агенты возвели три баррикады – одну на крыше охранной сторожки, где круглосуточно дежурил кто-то из агентов, две другие – на выходящих на улицу углах дома. Кроме того, из Боготы прислали еще больше людей, и число охраняющих нас агентов выросло до сорока. Все они были вооружены винтовками, пистолетами и автоматами. Коридоры здания постоянно патрулировали, а на крыше здания установили сирену, которую мы вскоре и опробовали: раздались выстрелы, и все побежали занимать свои позиции. Мы спрятались в дальнем углу гардеробной главной спальни, а Нос встал на страже, чтобы никто не прошел через комнату. Каждая проходящая минута казалась вечностью. Пока мать, сестра и Андреа молились, я через дверь разговаривал с Носом.
Когда все снова стихло, агент прокуратуры, представленный нам как Автобомба, пояснил, что трое мужчин обстреляли дом из окон автомобилей. Один из них выпустил подствольную гранату, попавшую в фасад пятого этажа здания.
Через несколько часов из Боготы с новостями от генерального прокурора прибыл Пантера.
– Де Грейфф просит вас о доверии и терпении. Он хочет, чтобы вы знали: он действительно пытается найти страну для вашей эмиграции. Он не тянет время, он действительно очень хочет, чтобы Пабло Эскобар капитулировал, просто вся эта тема очень деликатная, нужно все сделать как можно незаметней, и из-за этого требуется больше времени.
Мне хотелось информировать отца обо всем, что происходит, и я начал записывать все подряд на видеокамеру. Я часами торчал на балконе, снимая автомобили, хоть на минуту показавшиеся мне подозрительными. Мои записи походили на видеодневник в жанре триллер: я записывал каждую странную ситуацию, происходившую с нами, и каждую атаку.
Как-то раз Имперец очень сильно напугал нас, сообщив, что «Поисковый блок» проводит масштабную операцию в Белен-Агуас-Фриас и что они практически вышли на след отца, при помощи триангуляции радиотелефонного разговора между нами. Истинным мотивом агента, однако, оказалось желание понаблюдать за моей реакцией и проверить, может ли их догадка быть правдой.
Через несколько дней мы получили письмо от отца, в котором он описывал леденящие кровь подробности его чудесного спасения. Завидев, как к его укрытию подъезжает полиция, он понял, что его выдал радиотелефон. Однако у отца было преимущество: гора была очень крутой и труднопроходимой, поэтому он сразу же побежал прочь вдоль отвесных скал, по дороге потеряв радио и фонарик. Отец очень испугался и даже было подумал, что все-таки встретил свою смерть – настолько усталость, дождь и холод истощили его силы. Наконец, добравшись в один из районов Белена, он – будучи безумно грязным – стал центром всеобщего внимания, что было рискованно само по себе. Но, по счастью, из-за бороды его никто не признал, и отец относительно спокойно поймал такси до дома двоюродной сестры.
После этого я снова на некоторое время потерял связь с отцом – до 6 октября 1993 года, когда в квартиру вбежал Имперец со словами:
– Я слышал, они схватили парня по имени Ангелочек. Ты его знаешь? Кто это? Мне передали, что он и его брат погибли в перестрелке с полицией в Медельине.
– Я мало что о нем знаю. Ничего особенного. Я видел его пару раз в Ла-Катедраль, но по большому счету он был никем, – ответил я, изо всех сил сдерживая слезы. Я понимал, что эта новость означала, насколько они на самом деле близки к поимке отца.
Вечером 31 октября мы устроили в доме небольшую вечеринку по случаю Хеллоуина, пригласив нескольких соседей. Ничего действительно интересного в сравнении с нашими прошлыми празднествами, но по крайней мере мы могли попытаться замаскировать страх и тревогу слоем грима, который наносила женщина, нанятая матерью, чтобы помочь Мануэле с костюмом. Нос праздновал вместе с нами, но все же сокрушался, что не сможет увидеть наряд собственного, еще совсем маленького сына, будучи занят моей охраной.