В оранжерее Сесилия, воспользовавшись тем, что Мирабель отлучился нарвать для нее цветов, обернулась к отцу и спросила его, кто должен вести ее к обеду — мистер Мирабель или мистер Моррис.
— Конечно, мистер Моррис, — ответил ей отец. — Он новый гость и в общественном положении более чем равный нашему пастору. Когда я провожал его в комнату, то спросил, не родственник ли он человеку с той же фамилией — моему бывшему товарищу в университете. Албан Моррис оказался его младшим сыном — замечу, семейство Моррисов сейчас разорилось, но оно занимало высокое положение в свое время.
Мирабель вернулся с цветами, когда доложили об обеде.
— Вы сегодня поведете Эмили, — сказала ему Сесилия, выходя из оранжереи.
Они вошли в гостиную. Албан предложил руку Эмили, чтобы вести ее к обеду.
— Папа отдает вас мне, мистер Моррис, — любезно объяснила Сесилия.
Албан колебался, не поняв намека, пока не вмешался Мирабель:
— Мистер Вайвиль предлагает вам честь вести его дочь в столовую.
Лицо Албана помрачилось, когда щеголеватый пастор подал руку Эмили и последовал за мистером Вайвилем и Франсиной из комнаты. Сесилия посмотрела на своего молчаливого и угрюмого спутника и почти позавидовала ленивой сестре, обедавшей — под прикрытием головной боли — в своей комнате.
Решив, что с Албаном Моррисом следует обращаться осторожно, Мирабель подождал, прежде чем начать разговор. Между супом и рыбой, он сделал интересное признание, сообщенное Эмили по секрету.
— Мне очень нравится ваш друг мистер Моррис, — шепнул он. — У меня первые впечатления решают все. Этот человек возбудил мою симпатию. Хороший он собеседник?
— Я сказала бы да, если бы вас не было, — очень мило ответила Эмили.
Что касается Албана, то джентльменские инстинкты заставили его сдерживать свое раздражение. Желая понравиться, он показал себя в лучшем виде. Кроткая Сесилия простила и забыла сердитый взгляд, испугавший ее. Мистер Вайвиль был в восторге от сына своего старого друга. Эмили втайне гордилась добрым мнением, которое заслужил ее обожатель; а Франсина видела с удовольствием, что ее план сработал. Эти впечатления начали подвергаться неприметной перемене с той минуты, когда Мирабель решил, что теперь пора ему взять перевес. Одно из замечаний, сделанных Албаном, дало Мирабелю возможность начать наступление. Он согласился с этим замечанием, дополнил его, говорил блистательно, поучительно и интересно — и все об этом замечании. Если Албан прерывал собеседника, кроткий пастор покорялся, выжидал минуту — и продолжал. Если Албан не соглашался — скромный мистер Мирабель говорил самым любезным образом: «Может быть, я ошибаюсь» — и поднимал вопрос с точки зрения своего оппонента. Никогда за столом мистера Вайвиля не было такого совершеннейшего христианина; ни одного неприятного слова не вырывалось у преподобного. Чем более Албан сопротивлялся, тем более он терял во всеобщем мнении. Сесилия была разочарована, Эмили огорчена; благоприятное мнение мистера Вайвиля начало колебаться; Франсина сердилась. Когда обед кончился и подан был экипаж, который должен был отвезти пастыря к его стаду, торжество Мирабеля было полное.
Так кончился этот день. Воскресенье обещало пройти спокойно в отсутствии Мирабеля.
Франсина провела бессонную ночь. Такого результата она не ожидала — мужлан Моррис позволил Мирабелю еще больше улучшить свое положение, а сам лишился многого в мнении Эмили. Если встреча этих двух джентльменов повторится, Эмили и Мирабель сойдутся еще ближе, и сам Албан будет прискорбной причиной их окончательного сближения. Франсина встала, прежде чем накрыли стол для завтрака, решившись подать совет.
Человек, которого она искала, прошел мимо ее окна для утренней прогулки в парке. Она тотчас последовала за ним.
— С добрым утром, мистер Моррис.
Он приподнял шляпу и поклонился — не говоря ни слова и не смотря на Франсину.
— Мы похожи друг на друга в одном отношении, — продолжала она любезно, — мы оба любим подышать свежим воздухом до завтрака.
Он ответил то, что обычная вежливость принуждала его ответить, но не более.
Некоторые девушки были бы обескуражены — но только не мисс де Сор:
— Не моя вина, мистер Моррис, что мы с вами не лучшие друзья. По какой-то причине вы не доверяете мне. Я, право, не знаю, чем я заслужила вашу грубость.
— Вы в этом уверены?
Его суровое лицо приняло еще более холодное выражение; его глаза встретились с ее глазами. Франсина поняла — Албан Моррис подозревает ее в сочинительстве анонимного письма. Однако этой девушке было присуще поистине дьявольское спокойствие.
— Может быть, вы объяснитесь?
— Я уже объяснился, — сухо ответил Моррис.
— Стало быть, я должна оставаться в неведении, — вздохнула Франсина. — Из-за привязанности к Эмили я имела намерение посоветовать вам, чтобы вы были осторожнее в обращении с мистером Мирабелем. Расположены ли вы сейчас слушать меня?
— Желаете, чтобы я прямо ответил на этот вопрос, мисс де Сор?
— Я не желаю, я настаиваю.
— А я вот не желаю разговаривать с вами!
— Могу я узнать, почему? Или опять должна остаться в неведении?
— Вы останетесь, если вам угодно, при вашей собственной находчивости.
— В один из этих дней, мистер Моррис, моя находчивость заслужит ваше доверие.
Обронив это, Франсина ушла в дом.
То, что она намеревалась сделать, было исполнено уже несколько часов спустя. В разговоре с Албаном Эмили осторожно упомянула о Мирабеле.
— Вы не должны ревновать к нашему умному другу. Он мне нравится, я восхищаюсь им, но…
— Но вы не влюблены в него?
Она улыбнулась горячности, с которой Албан задал этот вопрос.
— Вам нечего опасаться, — ответила она весело.
— Даже если бы вы узнали, что он влюблен в вас?
— Даже тогда. Довольны вы наконец? Обещайте мне не обращаться грубо с мистером Мирабелем.
Слова Эмили преобразили Морриса. Он взял ее руку — он был слишком взволнован, чтобы говорить.
— Дайте мне обещание — не задевать мистера Мирабеля, — кротко напомнила она ему.
— Я буду как можно вежливее и внимательнее относиться к мистеру Мирабелю; я буду восхищаться им. О, Эмили, любите ли вы меня?
— Я сама не знаю.
— Могу я постараться узнать?
— Как? — спросила она.
Ее щечки были очень близки к его лицу. Выступивший на них румянец говорил: «Отвечайте мне здесь», — и он ответил.
Глава XLVЗлое дело
В понедельник Мирабель приехал, и с ним вернулся демон раздора.
Албан провел утро, рисуя в парке с намерением сделать маленький подарок Эмили. Войдя в гостиную, когда работа была закончена, он нашел там только Сесилию и Франсину. Он спросил, где Эмили.
Вопрос был обращен к Сесилии.
Ответила Франсина.
— Эмили нельзя мешать, — сказала она.
— Почему?
— Она в розовом саду с мистером Мирабелем. Я видела, что они ведут, по-видимому, очень интересный разговор. Не прерывайте их — вы только им помешаете.
Сесилия тотчас запротестовала.
— Она старается поссорить вас, мистер Моррис, — не верьте ей. Я уверена, что они будут рады видеть вас, если вы пойдете к ним в сад.
— Попробуйте, — сказала Франсина, — и вы увидите, права ли я.
— Франсина иногда говорит очень зло, — заметила Сесилия. — Как вы думаете, мистер Моррис, она думает то, что говорит?
— Мне лучше не высказывать своего мнения, — ответил Албан.
— Почему?
— Я не могу говорить беспристрастно; я не люблю мисс де Сор.
Франсина поспешно вышла.
Наступило неловкое молчание. Эмили разочаровала Албана. Если Мирабель хотел сказать ей что-нибудь важное, легко было бы устроить с Сесилией, чтобы при этом разговоре присутствовало третье лицо.
Пока Моррис был погружен в свои грустные размышления, Сесилия, приведенная в замешательство его молчанием, старалась придумать предмет разговора. Таинственная мисс Джетро вновь возбудила ее любопытство.
— Эмили говорила вам, что я видела ваши письма? — спросила она.
Он вздрогнул и опомнился.
— Извините. О каких письмах вы говорите?
— Я говорю о том письме, в котором было упомянуто о посещении мисс Джетро. Эмили была в таком недоумении и удивлении, что показала это письмо мне — и мы обе посоветовались с моим отцом. Говорили вы с Эмили о мисс Джетро?
— Когда я упомянул имя мисс Джетро, Эмили не захотела продолжать разговор.
— Узнали вы что-нибудь, после того как писали к Эмили?
— Нет. Тайна осталась непроницаемее прежнего.
Давая ответ, Моррис увидел Мирабеля, вошедшего в гостиную.
Албан продолжал разговор с Сесилией так, чтобы пастор услышал его.
— Единственная возможность узнать об этом, — сказал он, — заключается в том, чтобы поговорить с мистером Мирабелем.
— Я буду очень рад, если могу чем-нибудь услужить мисс Вайвиль и мистеру Моррису, — откликнулся пастор.
С этими любезными словами Мирабель взглянул на Сесилию со своей очаровательной улыбкой.
— Мы говорили об одной даме, с которой вы знакомы, — сказал Албан спокойно.
— В самом деле! Могу я спросить ее имя?
— Мисс Джетро.
Мирабель выдержал удар с необыкновенным самообладанием — не выдал себя никаким внезапным движением. Но лицо его выдало: оно сделалось смертельно бледным — и даже Сесилия приметила, что он онемел от испуга.
Албан подвинул ему стул. Мирабель отказался движением руки. Албан попробовал извиниться.
— Я боюсь, что оживил тягостные воспоминания. Простите меня.
Извинение заставило Мирабеля опомниться; он почувствовал необходимость дать какое-нибудь объяснение. Пастор сознался, что «тягостные воспоминания были оживлены» и сожалел о «нервной чувствительности», которая допустила это обнаружить.
— Вас нельзя обвинить ни в чем, любезный сэр, — продолжал он очень любезно. — Будет ли нескромностью с моей стороны спросить вас, когда вы познакомились с мисс Джетро?
— Я познакомился с нею в школе мисс Лед, — ответил Албан. — Она была там учительницей, только очень короткое время; и как-то неожиданно оставила свое место.