ами; невообразимый вид, открывавшийся с пригорка, где заканчивался лес и брали начало бескрайние поля, залитые солнцем. Мы встретили парочку животных, которые не убегали при нашем появлении, а мирно жевали какие-то растения, лишь удостоив нас взглядом.
Все эти места захватывали дух, заставляли открыть рот от восторга и улавливать каждую мелочь, чтобы не пропустить ничего поистине стоящего. Меня поражала даже мягкость травы, запахи, обитавшие в лесу, обилие цветов, ягоды, растущие на высоких кустарниках. Мне часто доводилось гулять за пределами родной деревушки, ходить за грибами, различными травами, но такого разнообразия я никогда не встречала.
Меня постоянно тянуло спросить, что так повлияло на растительность и животных. Но стоило открыть рот, как на глаза попадались забавные птицы, перепрыгивавшие с ветки на ветку, или цветы с нежнейшими лепестками и еле уловимым сладким ароматом.
К вечеру я и вовсе захотела поселиться в этих местах навсегда. Мне настолько здесь понравилось, что появилась тяга не уезжать отсюда, наслаждаться природой, день ото дня радоваться жизни и впитывать дивную энергию из каждого растения.
С наступлением сумерек в лагере заметно прибавилось людей. Большинство из них были женщинами. Лесное поселение наполнилось голосами, но приглушенными, словно они боялись оказаться замеченными из-за этого шума. Я сидела за тем же длинным столом и наблюдала за ними. Сиана давно оставила меня одну, отказавшись от моей помощи в приготовлении ужина.
И никто ко мне не подходил, даже не кидал косых взглядов. Словно каждый из них знал о появившейся в лагере гостье, уже заочно познакомился со мной. И только я принялась анализировать сегодняшний день, как повернула голову к пробегавшему мимо зайцу и почувствовала холодное прикосновение к правому виску, словно задела что-то…
Миам!
Догадка, что мои мысли могут считывать, пронзила разум, но в тот же миг была спрятана на задворках сознания, чтобы случайно не стать обнаруженной. Я не имела права расслабляться. Существовала вероятность, что ни у одного из местных магов не нашлось бы подобных способностей. Но тогда зачем мне предоставлять одиночество, возможность пуститься в размышления, подумать над сложившейся ситуацией? Чтобы прийти к нужному только для них решению?
— Да, хорошо бы здесь остаться, — я специально сказала это вслух, правда, очень тихо, будто отвечала на какой-то свой вопрос.
Сложно смотреть на людей со стороны и не думать, не составлять любого рода планов, не искать путей выхода из сложившейся ситуации. Меня явно отвлекали видами окрестностей, но при этом незаметно следили. Что-то подобное повторилось и на следующий день. Я ощущала свободу, проникалась настроем живущих здесь людей, втягивалась в разговоры, самим нутром желая поддержать беседу и предложить помощь.
Однако наступала ночь, спокойная и слегка отрезвляющая. Я не спала, долго смотрела в темноту и пыталась разобраться в самой себе, в ощущениях, стремлениях, отыскать хоть какие-нибудь цели в жизни и выбрать конкретный путь. Все стало зыбким и неясным, виделась только одна дорога, по которой необходимо идти. Я даже выбиралась из палатки и бродила по лагерю, медленно, исследуя и запоминая. На вторую ночь мне попались на глаза лошади. Всего на миг в сознании промелькнула мысль, что необходимо сейчас же вскочить на одну из них, покинуть это место, пустить коня галопом и скакать без остановки, скрываясь от проблем. Правда, она слишком быстро показалась глупой и неправильной. Здесь хорошо, зачем куда-то уходить?
Я прониклась их историей. Меня тянуло вторить каждому услышанному слову. Присутствующие женщины без доли сомнений делились моментом из жизни, благодаря которому попали сюда. Многих ждала незавидная участь. Их рассказы находили отклик в душе, появились сопереживание, желание ударить кулаком о стол, как это любила делать Милиса, и озвучить свое намерение отомстить.
Они стали жертвами несправедливости, некоторые даже прошли процедуру очищения, лишившись магической и жизненной энергии. Я не раз видела, как менялись после этого глаза, какими они становились стеклянными, а тело жертв — вялым и обессиленным. Но оказалось, что процесс обратим и есть возможность все восстановить, даже блокированную память, чувства и эмоции. Это не могло не радовать.
Постепенно я втягивалась в их жизнь. Всего за два дня меня приняли за свою, уже не боялись разговаривать при мне о достижениях в разных городах и появившихся проблемах. В каждом из них присутствовало по магу, способному внедрять в сознание требуемые мысли или чувства. Я с упоением слушала о способностях, о которых раньше не догадывалась, и представляла, как это происходило вживую.
На третий день моего пребывания в лагере ведьм, во время приготовления ужина Сиана поведала, как примерно работала их магия: миам прикасался к вискам, помогал внедрить в разум человека одно слово, меняя какое-нибудь убеждение на противоположное. К примеру, если кто-то верил, что стоявший перед ним мужчина — друг, то уже через мгновение он думал совершенно иначе, видя в нем своего недруга, то есть злейшего врага. Казалось бы, пара букв, а от них менялось поведение, отношение к людям, стремления и много всего другого.
Ее рассказ вызвал лишь восхищение. Я свято верила, что женщины из клана двигались в верном направлении, и даже озвучила свое желание принять участие, не сидеть, сложа руки, хоть как-то помочь.
После ужина Милиса попросила меня задержаться. Судя по выражению ее лица, женщина собиралась поделиться со мной чем-то важным. Оказалось, она хотела поделиться планом с моим непосредственным участием.
— Эйви, смотри, — выложила брюнетка на уже выскобленный после вечерней трапезы стол огромный ворох бумаг, который сразу же разъехался в разные стороны.
Я вытянула привлекший внимание плотный лист, и от удивления мои брови поползли вверх. Это оказался схематический рисунок дома Тиррена. Здесь были помечены все двери, комнаты, окна и два черных хода.
— А там что? — указала я на остальные листы, продолжая изучать попавшийся мне на глаза экземпляр.
— У нас составлен подробный план почти каждого дома знатных особ в Шигарде, не хватает семерых. Но мы над этим уже работаем. Ты ведь поможешь нам, верно? — с нажимом добавила женщина.
— Да, конечно, — без раздумий выпалила я.
— Твоей задачей будет пробраться в дом первого палача и отвлечь его на некоторое время. А после нашего сигнала подсыплешь ему в еду или напиток вот это, — Милиса поставила на стол темно-бордовый пузырек.
— Яд? — охнула я.
— Нет, снотворное. Как только оно подействует, позовешь нас. А дальше мы сами справимся.
— Хорошо, — встревожено протянула я, как раз в этот момент заметив на одном из листов выведенное размашистым почерком имя отца.
Милиса некоторое время пристально на меня смотрела, из-за чего мне пришлось натянуть на лицо улыбку и скрыть зародившееся волнение, а затем я достала руку из кармана и потянулась к принесенной стопке бумаг. Она подошла ко мне и положила поверх удерживаемого мной еще один, где четко прорисовывался черный ход к дому палача.
— Спасибо, что помогаешь, — как-то странно заговорила женщина, заставляя повернуть в ее сторону голову. — Мне пришлось один раз встретиться вживую с этим палачом. Неприятный тип. Каменное лицо, черные глаза, сжатые в тонкую линию губы. Не представляю, как ты выполнишь свою часть задания.
У меня почти вырвалось заверение, что Тиррен не такой уж и страшный, но я вовремя промолчала.
— Эйви, я видела, как он казнил одновременно четырех женщин. На его лице не дрогнула ни одна мышца. Затем, когда он прошел мимо, мне показалось, что вокруг него появилась аура самой смерти, такая холодная, пробирающая до дрожи во всем теле.
Это был не первый раз, когда до меня доходили слухи о Тиррене. В этом лагере о нем говорили часто и каждый раз с ненавистью, страхом и презрением. Я же постоянно хотела усмехнуться и разубедить. Теперь же слова Милисы нашли отклик в груди, словно убедили, заставили поверить, принять горькую правду и забыть некоторые моменты, связывавшие меня с этим мужчиной.
Я кивнула и, стараясь незаметно отыскать тот самый лист с именем отца, сделала вид, будто погрузилась в изучение бумаг, а Милиса начала обсуждать предстоящие дела с другими женщинами. Им требовалось нанести подробный план остальных зданий. Проделанная работа все-таки поражала. Сколько времени и сил было потрачено, чтобы досконально изучить и записать каждую мелочь. А для этого необходим доступ, прикрытие и упорство.
— Так, к дому тэйра Соуленда приступим через две недели. Я уже нашла слуг, работающих у них.
От услышанного я замерла на одном месте и не решалась пошевелиться. Упоминание моей семьи подействовало на разум как ушат холодной воды. Только зародившееся ранее в груди волнение переросло в сильную тревогу. За последние дни я напрочь позабыла, что собиралась хотя бы переубедить их приближаться к верховному судье и обходить стороной его родных. Теперь же пришло четкое понимание, что необходимо делать дальше.
— Эйви, что-то не так? — прикоснулась к моему плечу незнакомка с чарующим голосом, имя которой я так и не узнала.
Мне пришлось сразу же отвернуться, чтобы случайно не задеть ее лицо боковым зрением. За проведенное здесь время я так и не смогла разглядеть эту женщину, хотя попыток было много, даже через отражение в воде.
— Я очень боюсь, — в моих словах не появилось ни капли лжи. — Они могут пострадать. Все это слишком опасно.
До самой ночи мне пришлось сторониться Милисы и Сианы, держаться подальше от остальных женщин. Я приложила все усилия, чтобы не думать об отце, поэтому в мыслях блуждал только страх и непоколебимая уверенность в тщетности составленного плана, а также в моей неспособности ничего сделать. Когда же ко мне подошла Милиса с заверением, что еще очень много времени до начала операции, что все пройдет нормально и бояться нечего, я быстрым шагом направилась к реке, отрицательно мотая при этом головой.