Мужчина не сводил с меня глаз, постукивал указательным пальцем по ручке. Чтобы скрыть обуревавшие меня эмоций, я отвернулась.
— Знаете, вы с нами не позавтракали, — достал он из кармана платок, подошел вплотную к карете и потянул меня за руку, чтобы появилась возможность прикоснуться к подбородку и самому стереть следы моей слабости.
— Вообще-то… — с трудом начала я.
— Сегодня не в счет. Хотя лучше не надо, — нахмурился он, опустил голову и отступил назад, вложив мне в ладони платок.
— Не надо, — мой голос был не громче шелеста листвы.
— Вам лучше уехать как можно дальше от меня, — вскинул Тиррен подбородок и нервно сглотнул. — Амирра была права: все родные люди умирают рядом со мной. Родители, жена… сестра подверглась опасности и даже дочь. И вы… Эйлана, я слышал, что вы сбегаете…
— Я не сбегаю.
Брови мага вновь сошлись на переносице. Он потянул меня за руку, заставив выйти из экипажа.
— Вы сбегаете, чтобы не навлечь на нас беду. Не надо, лучше бегите, чтобы самой уцелеть. Прошу, бегите, пока не поздно. Садитесь обратно в эту карету, а лучше на лошадь и скачите во весь опор, ибо я определенно буду искать, а если найду…
Мужчина замолчал, словно не верил собственным словам, мирился с ними. Ведь они противоречили всему, что он сказал прежде.
— И не отпущу, — приблизился Тиррен и обнял. — Бегите, прошу. Со мной опасно…
Я приложила подушечки пальцев к его губам.
— Вы правы. Со мной тоже опасно. Нам не нужны лишние проблемы, — попытка выдавить из себя улыбку вряд ли оказалась успешной. — Ведьмам не место в этом мире.
Мужчина разомкнул руки и подтолкнул меня к карете. Правда, он не позволил в нее забраться.
— А будете моей личной «ведьмой»?
— Что?
— Меня окружают только ведьмы, если не заметили. Если я возьмусь все исправить, изменить устоявшиеся порядки, упразднить закон, запрещающий им существовать, вы согласитесь стать моей «ведьмой», присоединиться к остальным?
Я часто заморгала, нервно хохотнула, не веря своим ушам. Тиррен вдруг поджал губы, принялся опускаться на колени, ввергая меня в еще большую панику.
— Простите меня за все, что вам пришлось пережить по моей вине, — он преклонил голову.
Я почувствовала себя неуютно. Такой мужчина не должен становиться на колени ни перед кем!
— Поднимитесь, — приблизилась я к магу и потянула его за плечи вверх. — На нас смотрит кучер. Ну пожалуйста, не заставляйте опускаться рядом с вами.
Он резко встал, подхватил меня на руки и направился к своей лошади.
— Если вас смущают посторонние люди, то можем поговорить и без свидетелей, — уже с улыбкой на устах проговорил мужчина, а затем замер. — Я понял… — выдохнул он.
Через мгновение я вновь почувствовала твердую почву под ногами. Маг взял мои руки в свои и с серьезным видом спросил:
— Вы сами хоть хотите этого? Поедете сейчас со мной по доброй воле, а не потому, что я вас уношу? Вам это надо? Вы останетесь со мной?
Я не смогла сдержать улыбку. Слишком приятно было слышать беспокойство в голосе Тиррена, да и видеть его на лице. Мужчина даже не пытался его скрывать, сейчас нерушимо застыл, ожидая ответа. А мне не хотелось говорить. Пусть лучше действует, уносит, увозит, забирает. Слова зачастую не имеют значения. Можно сказать многое, но только поступками проверяется человек.
— Приму ваше молчание как знак согласия. Но потом не упрекайте, что принудил. Я давал шанс, — маг снова поднял меня на руки и только сделал шаг к лошади, как развернулся к карете. — У вас особые обстоятельства. Вам пока лучше воздержаться от поездок верхом.
— В смысле, — удивилась я, оказываясь на мягком сидении, а затем и на коленях у дорогого сердцу мужчины.
— Помните, я говорил, что не смог поймать вас миамом на той горе? — с виноватым видом Тиррен заглянул мне в глаза. — И раньше тоже не удалось воздействовать на вас магией. А омут памяти — видения в нем никогда не были такими нечеткими. И волна, — поморщился мужчина, — она вас тоже откинула, хотя должна была вырвать из рук Аланию.
— Не смешно, — покачала я головой, отстраняясь. — Дети у магов не рождаются, когда того не хотят оба. А ведьмы, ведь вы на это намекаете, тем более! Тиррен, я… вы… — мне понадобилось набрать побольше воздуха в легкие, чтобы смириться, даже осознать, свыкнуться и… понять, что в душе разливается тепло от всего, что говорил мужчина, любимый мужчина, — ты…
— Станешь моей «ведьмой»? — заулыбался маг. — Можешь называть это другим словом, но для меня только так.
— Тэйр Маркард, неужели вы явились за мной только потому, что вам вдруг подумалось, что я беременна? Да еще и от вас? — мне совершенно не понравилась озвученная мысль. А обдумывать ее в тишине и изводить себя я не имела никакого желания.
— Думаешь, я бы тогда тебя вообще отпустил? Я бы тут говорил всякие глупости? Нет!
— Ну почему глупости? — заулыбалась я.
— Я еще кое-что забыл сказать, — пристально посмотрел мне в глаза Тиррен. Он принялся перебирать мои пальчики, поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони.
— О, самый словоохотливый из мужчин, можете не говорить.
Мне было не по себе. Я видела его теплый взгляд, губы с приподнятыми вверх уголками, его волнение. Больше ничего не имело значения. Все самое ценное для себя я уже увидела и услышала.
— Эйлана, — выдохнул Тиррен и сжал мою руку, — я люблю тебя.
— О, любимейший из всех Маркардов, не стоило.
— Мне нравится такое обращение, — сердце учащенно забилось от его соблазнительного шепота.
Маг подался вперед, медленно, словно позволяя одуматься, заставляя дыхание сбиться от предвкушения. Я жаждала сократить между нами расстояние, но ждала, смотрела в ясные карие глаза, ощущала горячие руки на своей спине, постепенно захватывающие в плен мужских объятий.
Это ведь был палач, жестокий, черствый, каменный, но для меня совершенно другой. Мой, это был мой палач, самый нежный и заботливый, аккуратный и уже такой родной.
— Мой, — прошептала любимому мужчине в губы и ощутила их прикосновение к своим.
Я потерялась во времени, не заметила, как мы добрались до дома. Маг снова нес меня на руках. Через холл, по лестнице, по коридору.
— Тиррен, зачем было разбивать стакан и разливать такой… — замерла у рабочего кабинета Амирра. — Оу, — похлопала она ресницами. Едва сестра палача вышла из оцепенения, она аккуратно обогнула нас, стараясь не задеть, и кинулась к двери Алании, которая только-только начала ее открывать. — Мы заняты, нас не беспокоить, — подняла женщина палец вверх и скрылась из виду, так и не позволив маленькой принцессе выйти в коридор.
— О чем она?
— Девочки решили шабаш устроить, не обращай внимания, — глаза Тиррена вспыхнули игривыми огоньками, и он понес меня в гостевую комнату с нежно-голубыми шторами. — А нам надо обсудить кое-что важное.
Эпилог
Маркард ай Эйви Мэйтлон
— Зачем все это? — мне не нравилось настроение отца.
Он с самого утра был сам не свой и забывал то убрать за собой со стола, то закрыть дверь, то помочь бабушке Амирре по хозяйству. Казалось бы, мелочи, но он никогда ничего не упускал.
— Сегодня очень важный день. Так, надень это, — он накинул на меня странную шаль, надел на голову некрасивую шапочку, поправил косички. — А теперь раскрой ладонь.
Папа разложил на ней три медяка, один взял в руки, слегка подровнял край, а затем вернул. Он посыпал их какой-то пыльцой и склонился над ними, внимательно рассматривая.
— И держи вот это, — во вторую руку он всунул корзинку с булочками, на вид не очень привлекательными. — Слушай и запоминай. Как только я тебя перемещу, сразу же выкрикни что-нибудь про пирожки, как торговка на базаре, а затем жди. К тебе подойдет молоденькая девушка в серой кепочке. Возьми у нее только один золотой, который ближе к коже, и верни в качестве сдачи вот эти три монеты.
Не успела я что-либо сказать, как папа щелкнул пальцами и переместил меня на знакомую площадь Шигарда, где мы не раз гуляли с родными, до того как мама умерла от лихорадки.
Я спохватилась, выкрикнула что-то, толком не подумав, и вдруг заметила знакомые черты лица. Бабушка… она безмолвно протянула мне руку с монетами.
— Этого слишком много, — страх сковал тело.
Моя любимая бабушка сейчас была молодой. Она выглядела жизнерадостной, широко улыбалась, так же как это делала и по сей день.
Папа говорил, что надо взять только одну монету. Дрожащими руками я взяла золотой, выбрала самый красивый пирожок и протянула ей. Она уже собралась уходить, но мне пришлось схватить ее за локоть и выставить руку вперед — медяки.
— Сдача, — мой голос дрогнул.
Казалось, я сейчас делала что-то плохое. Наверное, с этими монетами было что-то не так, раз папа так долго копошился над ними. И зачем именно меня закидывать в прошлое? Почему он сам не отправился, ведь ему перемещения давались проще?
Бабушка вдруг вздрогнула. Ее зрачки расширились. Она шумно втянула воздух и упала на землю. Вот так! Упала! Я стояла над ней и не могла поверить, что была виновата в чем-то. Единственное хорошо, что она быстро подскочила на ноги и убежала, оставив после себя только булочку.
Я пару раз моргнула и оказалась возле отца.
— Папа! — с укором воскликнула я.
— Что? Иначе никак. Так бы было все по-другому. Алания не взошла бы на трон, а ведьмы и дальше находились бы вне закона. Они продолжали бы из-за страха раскрытия древней тайны уничтожать поголовно всех женщин-магов. И, скорее всего, наша с тобой жизнь стала бы намного хуже.
— Скорее всего? — поморщилась я, не веря предположению.
Папа никогда не строил догадок, он знал. Единственный в своем роде колдун, магия которого соединила в себе способности родителей и превратилась в нечто неописуемо восхитительное — взламывание настоящего.
— Лу! — от этого голоса я пришла в восторг и кинулась на первый этаж.
— Бабушка! — выбежала я к ней, не ожидая так скоро ее увидеть.