А потом… потом это переросло во что-то большее. Значимое…
Позвонить ему? Чтобы просто узнать, как добрался… Но… Оксана никогда ему не звонила первой, опасаясь, что увидит жена и станет задавать вопросы. Но ведь сегодня вроде как форс-мажор. Может себе позволить? Стакан опять опустел, Оксана подлила. Бросила взгляд на часы, мигающие в темноте на духовке. Десятый час — вроде не так уж и поздно. Только она взялась за трубку, как в дверь позвонили. Оксана пошла на звук, выглянула в глазок и с шумом выдохнув, открыла.
Что-то было не так…
— Жор? Жор… тебе нехорошо?
— Мне плохо… Мне очень… очень плохо…
— Я позвоню в скорую, — Оксана дернулась, но Георгий не дал. Схватил за руку и дернул на себя. В нос ударил запах крепкого алкоголя и сигарет.
— Господи, ты что, напился? Жорка…
— У вас рюмочная на углу… — прохрипел тот, цепляясь за нее руками.
Знала она, о каком заведении Бедин говорил. Но как же сложно было его в нём представить!
— Там же такая дыра, Жорка…
— Почему… Скажи, почему? Я… зачем ты была со мной? И почему теперь… Ты… разве не знаешь, что в мы в ответе за тех, кого приручили?
И снова эти больные, растерянные глаза, теперь еще мутные от выпитого алкоголя. Ей не хватало сил, чтобы выдержать этот взгляд. Ей не хватало слов, чтобы все объяснить. И вина бетонной плитой придавливала Оксану к полу.
— Что уж теперь… — только и сказала она.
— Я думал… ты меня любишь. Дурак, да?
— Нет! Не дурак… Может быть, это я дура.
Сдерживаться становилось все трудней. Ей и так не хватало решимости, а тут… И вовсе. Хоть бери и плач.
— Значит, мы оба дураки… Все испортили… Оксан, а он тебя будет любить так, как я? Мне кажется, я никого и никогда так не любил… И ведь не полюблю уже. Сколько тут мне осталось?
Оксана сжала дрожащие губы в тонкую линию. И осторожно, едва касаясь, скользнула руками по крепким плечам, к бритой почти под ноль голове. Он даже подстригся, перед тем как сделать ей предложение. Так… мучительно трогательно, а она…
— Хороший мой, ну… Не надо. Пожалуйста… — голос сорвался.
— Он молодой?
— Да какая разница?
— Нет. Ты мне скажи. Молодой… чем взял-то? Где я не дожал? Что упустил? Ну, ты ж не девка ветреная, Оксана… Так, значит, это я сплоховал?
Оксана уже в голос плакала. Её подрывало все сильней и сильней. И он, кажется, плакал тоже. Это даже не скальпелем по живому, ровненько надрезая. Это с мясом… То, что вросло в тебя.
Господи, зачем она это все затеяла? Зачем?!
— Т-ты никогда не говорил мне, что любишь. В-вот только сейчас. В первы-ы-ый раз. И н-не о-обещал н-ничего. А мне т-тридцать шесть, Жор… Я п-пеленки стирать х-хочу-у.
— Кто ж их стирает? Сейчас памперсы на каждом углу продают…
— З-значит, памперсы. П-памперсы хочу менять. И есть готовить. Каждый д-день кого-то с работы встречать. Носки стирать х-хочу-у. И ч-чтобы я одна у него была. Одна… Я же всю жизнь на вторых ролях, Ж-жора-а. Всю свою жизнь…
Она запиналась, глотала слезы. Растирала их по уже успевшему опухнуть лицу.
— А чего молчала? Про детей и… вообще… — пока они стояли, Жорку окончательно развезло.
— А как бы я тебе сказала, Жора? Я для тебя кем была? Любовницей. Развлечением…
— Ты всем для меня была, — пробормотал Бедин и, пошатываясь, побрел в спальню. Он уснул мгновенно. Едва коснулся подушки. Не раздевшись, не сняв даже носков… А она не спала. Сидела возле него рядом и тихонько плакала. Отключилась уже под утро. И практически тут же проснулась. Пружины прогнулись. Георгий, кряхтя, встал. Выглядел он дерьмово. На все свои шестьдесят. Да и она, наверное, выглядела не лучше. Не было ничего хуже того, что теперь, глядя друг на друга, им приходилось отводить взгляд. Не было ничего хуже…
— Жора…
— Оксана…
— Ты первый. Говори…
— Ты меня хоть когда-то любила? То есть я пытаюсь понять, почему ты была со мной — и ответа не нахожу.
— Ты этого хотел. Нет?
— И что? Ты ведь могла отказаться… — Бедин вскинул настороженный взгляд.
— Правда?
— Постой… — он, кажется, задохнулся. Уставился на Оксану во все глаза, выкинув вперед руку, как будто отгораживаясь от неё. — Пожалуйста… Пожалуйста, Оксана, скажи, что ты понимала, что можешь мне отказать…
Чувство чего-то ужасного надвигалось лавиной. Правда в том, что как раз так она и не думала. И поначалу считала это своей платой за избавление от Букреева. Господи… Какой же идиоткой она была!
— Дура! — подтвердил ее слова Бедин. Пошатнулся как-то устало. Растер заросшую щетиной щеку и медленно, покачиваясь, словно до сих пор не протрезвел, побрел прочь из спальни. А Оксана осела на кровать, не в силах даже его остановить. Или сказать что-то важное напоследок. Как же она не разглядела? И… почему?
Глава 17
Не было никакого Лексуса, хотя Матвей, как последний придурок, лично проторчал у дома Оксаны аж до самой ночи, разглядывая подъезжающие автомобили. Мог бы поручить кого-нибудь из ребят, но не стал. Чувствовал, что не выдержит, что все равно примчится. Просто не сможет остаться от этого в стороне. Он так сильно ревновал Оксану, что, будь его воля, вообще не позволил бы ей встречаться со своим бывшим.
Бывает же… Тридцать три года прожил, а себя, как оказалось, не знал. Вообще не думал, что на такое способен. Хотя в свои самые безрадостные, самые тяжелые напряженные ночи и мечтал найти ту единственную, свою… Мечтал о том, чтобы вот так… на разрыв, чтобы все внутри переворачивалось, теснилось, без возражений впуская свою женщину. Со всеми её страхами, комплексами и секретами, которые бы ему так хотелось в ней разгадать. Просто он так долго ходил по краю, что разучился мыслить категориями полумер. Любить — так любить. Как в песне. Вот, как он для себя это видел. И… ведь случилось же! Когда и веры почти не осталось. Влетел! По классике — в самый неподходящий момент и в самую неподходящую женщину. А теперь что? Как быть? Черт его знает. Она уже в нем. И отказаться от неё Матвей был не в силах. И что делать теперь, не знал. Не будь в ее тайнах замешаны судьбы детей, он бы вообще послал всех и вся к такой-то матери и отбросил бы прочь все сомнения. Но ведь дети… Дети! И ничего не понятно. Есть её вина? Нет? И как он будет жить, если все же окажется, что Оксана замешана?
Матвей наблюдал за ее окнами. Свет выключался то в кухне, то в спальне… И ему хотелось, наплевав на все, пойти на этот свет. Ему ужасно её не хватало. Они виделись меньше суток назад, а у него внутри уже зудело, и хотелось снова её обнять, вдохнуть полной грудью знакомый аромат и заняться с нею любовью, вытесняя из памяти своей женщины всех других. Заштриховывая прошлое, в котором по ошибке не было его.
Матвей уехал, когда понял, что встреча Оксаны с бывшим сорвалась. Он не приехал. Мат не видел ни его машины, ни самого мужчины, чья фотография хранилась у него в телефоне.
С Оксаной связался уже ближе к обеду. Первый вызов она сбросила и ответила лишь минут через десять, когда он додумался перезвонить на перемене. Для этого Веселому пришлось зайти на сайт школы и поинтересоваться расписанием звонков.
— Привет…
— Привет…
Голос Оксаны Матвею показался неестественно хриплым и надтреснутым. Он звучал… безжизненно. Вот, пожалуй, самое точное определение.
— Как ты?
— Не очень хорошо, если честно.
— Что-то случилось?
— Да, Матвей… Случилось. Я причинила боль человеку, который меня любил.
Мат стиснул челюсти. Он ничего не понимал. Выходит, они все же поговорили?
— Мне очень жаль, что тебе пришлось через это пройти.
— Неужели? — сухо спросила она.
— Да. Меньше всего я хотел, чтобы ты переживала.
— Извини… Я сегодня плохой собеседник, — вздохнула Оксана. — Так ты просто звонишь или что-то хотел?
Вообще-то он хотел уточнить, что происходит! Объяснилась ли Оксана со своим бывшим? Дошло ли до того, что теперь она принадлежит другому? Но что-то в голосе женщины подсказывало — сейчас не лучший момент для этого. Да и вообще, это не телефонный разговор.
— Очень хотел… Сказать, что безумно по тебе скучаю.
В трубке повисла тишина.
— Извини, я правда сегодня не в форме. Думаю, мне нужно пару дней, чтобы прийти в себя и…
— А как же годовщина твоих родителей, на которую мы приглашены? — напомнил Матвей.
— Вот же черт! — застонала Оксана. — Только семейных посиделок мне и не хватало для полного счастья… Дерьмо.
— Не знал, что у вас такой богатый лексикон, Оксана Владиславовна, — попытался сгладить ситуацию шуткой Веселый.
— Да уж… Богатый, — не то чтобы радостно хмыкнула та.
— Так, что? Мы все же поедем? Когда за тобой заезжать?
В трубке прозвенел звонок. Оксана замолчала, не желая его перекрикивать.
— Я без колес… — нерешительно пробормотала она, — если хочешь, можешь заехать за мной на работу.
На том и решили. До окончания рабочего дня Матвей успел переделать давно откладываемые на потом дела и даже поговорил с Кисой. Ему категорически не понравилось, что они упустили Оксаниного бывшего. По-хорошему выходило, что это вообще не тот человек, на которого они изначально подумали. Матвей не мог упустить парня с фото, даже если бы тот приехал на какой-то другой машине. Он очень внимательно следил за всеми заходящими в подъезд мужиками. Ну, ведь не стал бы тот маскироваться? А потому, очевидно, что это кто-то другой.
— А Букреев? Что нам известно о нем?
— Ну, скорее всего это он крышует торговлю в гимназии. Медведь предлагает поприжать кого-нибудь из барыг. Помять, если надо. Может, и узнаем чего интересного.
Матвей кивнул, как если бы друг мог его видеть. Растер глаза:
— А Оксана? Она поддерживает с бывшим связь?
— Не-а. По крайней мере, со своего мобильного.
— Ты уже и оператора связи хакнул? — невесело улыбнулся Матвей.
— А что? Ты же, пока не убедишься в ее невиновности — себя сожрешь.
— Не начинай…