В дверях стоял Ахмед. За его спиной маячила перепуганная секретарша. Она и пускать его не хотела, и полномочий остановить не хватило. Я кивнул головой, успокаивая её, говоря взглядом, что все нормально, а потом перевёл взгляд на зачинщицу переполоха, а именно из-за неё это все случилось, я так понимаю.
В кресле сидела Вера. Она не была излишне маленького роста, но все же, кресло было слишком глубоким для неё — худые коленки в тертых джинсах задорно торчали вперёд, попа, похоже, провалилась. Объёмная толстовка делала её ещё стройнее, чем было, хотя она и так худа. Горловина широкая, из неё торчит тонкая шея. Волосы собраны в хвостик на затылке, и хвостик этот тоже смешно торчит. Вся она неправильная в этот момент и смешная, но почему-то — трогательная. Если на глаза не смотреть. В них не капли неуверенности, в них спокойствие, словно она твёрдо знает, что делает, как в тот момент, когда до ужаса боялась, а все равно резала моё тело, спасая мою жизнь.
— В клуб приехала, — пожаловался Ахмед. — Просила вас. Я звонил, сказали переговоры. Что делать с ней не знал там оставить, так там тусовка на тысячу человек, мало ли кто её мог увидеть. Решил привезти, мало ли, вдруг важное что-то.
— Правильно, — согласился я. — Подожди в приёмной.
Он кивнул и вышел плотно прикрыв за собой дверь, а я повернулся к Вере. Она внимательно смотрела на меня, словно изучая.
— Вы хорошо выглядите, — сказала после молчания Вера. — Здоровым.
— Спасибо. Вы тоже.
Она видела мою слабость, её пальцы были внутри моего тела — в самой ране, я лежал на ней в мокрой траве, своим телом прикрывая от пуль, а теперь на вы снова перешли.
— Ты зачем пришла? — я решил убрать эту ненужную неловкую дистанцию. — Это может быть опасно.
Она не понимала. Она видела, что могут творить люди подобные мне, хуже меня во сто крат, но все же не осознавала, что лучшая гарантия безопасности для неё — анонимность.
— Вы кое-что забыли у меня.
Встала, с трудом выбравшись из высокого кресла, прошла к столу, и порывшись в рюкзаке, достала из него шкатулку. Поставила на стол. Я сначала не понял, я отдал Ахмеду распоряжение вознаградить, но как это было проведено не вникал. Подошёл, открыл. Деньги, ожидаемо. Хорошая сумма, весомая.
— Мало? — уточнил я. — Сейчас удвою.
— Человеческая жизнь бесценна, — сказала Вера.
Сказала, и вдруг снова показалась мне смешной, неправильной и трогательной. Может, по высоким меркам морали она и права, но мы живём на земле, а не в раю безгрешном. Тут деньги важны и нужны, и жизнь человеческая зачастую имеет материальную ценность
— Всё вернула?
— Нет, — запнулась вдруг Вера. — Достала одну бумажку, дверь и замки поменяла, чтобы ко мне не ходил больше никто.
Наивная, разве дверь могла бы кого остановить. Я к ней шагнул, приподнял лицо, удерживая пальцами подбородок. И вдруг вспомнил, как тем мокрым утром на ней лежал и нёс всякие глупости про замужество — забыл это подчистую. И дышал в её шею, и вдыхал её запах. Она дождём пахла, разгоряченной после ночных пробежек кожей, немного тонким женским потом и это так вкусно казалось, что я коснулся её кожи кончиком языка. На вкус она тоже была вкусной.
— Глупая, — ответил я и головой покачал.
Коснулся её губ большим пальцем, а затем отдернул руку. Она имеет право быть глупой. Я — нет.
Глава 14. Вера
Я никогда не видела настоящего богатства. На море я один раз была, когда получила путёвку в лагерь от детского дома. Бабушка может и рада была бы показать мне мир, но помимо меня она растила и Андрюшку, денег не хватало. У меня не было богатых друзей. Большую часть сознательной жизни я просто занималась выживанием и была рада, что сейчас пусть и не богато живу, но стабильно. Я знала, что определённого числа мне придёт аванс, зарплата и стипендия. Этих денег нам с Тотошкой хватало чтобы жить и даже немножко откладывать.
И когда меня привезли к бетонному серому зданию я не была готова к тому, что увижу внутри. Это пространство. Много, чертовски много пространства. Помещения находились под землёй, но в это сложно было поверить. Такие потолки высокие. Такие идеально ровные стены. Когда Ахмед отвлёкся на разговор с кем-то, я тихонько стену потрогала. Не знаю, что это за покрытие, но поверхность казалась бархатной и такой нежной, хоть щекой прижимайся. Полы радовали тонкими разводами мрамора. Это было слишком красиво для подвала.
После переговоров с секретаршей Ахмед ввёл меня в кабинет. Стол из тяжёлого тёмного дерева, картины на стенах, наверняка подлинники, тонкий аромат дорогого табака. Я казалась себе маленькой и лишней в этом богатом мире.
А потом из соседней комнаты вышел Дежнев. На нем — одно лишь полотенце. Я уже видела его торс, но тогда он для меня пациентом был. Раненым. А сейчас говорит со мной, я не знаю, куда глаза девать. И смотрю в лицо Дежнева не от смелости, а чтобы не смотреть на торс его. Трусиха.
— Тебя могли увидеть, — сказал Дежнев. — Здесь. Там.
— Ахмед заставил меня натянуть капюшон на лицо.
Отвернулся, наливая что-то в графин. Вошла секретарша, звякнули кубики льда. На девушку я не смотрела, я смотрела, как напрягаются мышцы Дежнева. Зрелище завораживало. Он полубоком ко мне стоял, потом повернулся спиной и мой взгляд споткнулся о взгляд набитого на коже ворона. Ворон смотрел. Следил на каждым моим движением, хотя я от страха и растерянности не шевелилась особо, если только дышала. Ворон, казалось, обвинял меня в том, что я кустарной своей медициной располосовала крест накрест роскошное его крыло.
— Прости, — шёпотом попросила я прощения у ворона.
Он и правда живым казался и взглядом глаз-бусинок гипнотизировал.
— Что ты сказала? — повернулся Дежнев.
В его руках два бокала.
— Я не тебе, — смутилась я.
Секретарша уже вышла, поэтому в кабинете кроме нас никого не было. Дежнев огляделся, пожал плечами и ко мне шагнул. Протянул бокал. Я его в руки взяла — жидкость янтарная, в ней кубики плавают. Потрясла чуть — звенят. Понюхала, алкоголем пахнет. Пусть и дорогим, но алкоголем.
— Я не пью алкоголь, — вернула бокал я.
Нечаянно взгляд опустила и увидела дело рук своих — багровая кожа заживших ран. Крест.
— Ты ребёнок, —покачал головой Дежнев. — Хорошо воспитанный, очень умный, принципиальный, но ребёнок. Пришла зачем?
— Деньги принесла.
— Если не нужны, отдала бы на благотворительность. Ладно, сам отдам… Иди, нельзя тебе здесь быть, Ахмед проводит. Надеюсь, мы больше не встретимся.
Я к дверям шла, чувствовала на себе его взгляд, но не нашла сил обернуться. А когда дверь за мной закрылась почувствовала себя ненужной, брошенной. Глупая, Дежнев прав. Он все говорит правильно. Я сделала то, что должна была, на этом моя миссия окончена.
Ахмед довёз меня до какого-то места, там мы пересели в другую машину, я была погружена в себя и не особо вникала. Мне реветь хотелось. Или хотя бы на работу, но выходной. Ночью лежала и думала. Просто о себе и своей жизни. Что радоваться нужно - все пошло своим чередом. Как и должно быть. Но я думала о том, что меня ждёт.
Работа и учёба. Потом снова работа и учёба. Получу диплом и просто работа, работа, работа… Потом кто нибудь нелюбимый меня замуж позовёт и я пойду, просто что бы хоть чем нибудь заполнить свою жизнь. А если не позовёт никто, то после тридцати рожу ребёнка. Для себя. Чтобы был. И им жить буду. Вот она, вся моя будущая жизнь, как на ладони.
Я ревела, Тотошка меня жалел, скулил тонко, помахивал хвостиком и норовил слизать слезы с лица…
Утром мы с Тотошкой пошли гулять. Я никуда не спешила, поэтому пустырь ближайший, к песьему удовольствию, мы облазили вдоль и поперёк, пометили все кустики и столбы, что встретились на нашем пути. Домой пошли обычной дорогой, за домом, сюда мои окна выходили. Только вышла незадача — небольшое пространство, по которому была положена тропа, перегородил автомобиль. Обычный вроде, серый, окна затонированы. Бампером он почти упёрся в гараж ракушку, что стоял позади, а спереди в заросли сирени. Тотошка полез под машину, и меня позвал.
— Нет милый, — усмехнулась я. — Я туда не пролезу, пошли обходить дом.
Этому эпизоду я не придала никакого значения, жители нашего дома вообще славились тем, что парковались, как ни попадя и устраивали бои за парковочные места. Вечером выходила на работу, ещё один наглухо тонированный автомобиль стоял у подъезда. Его я тоже выбросила из головы…
Глава 15. Вера
— Ты не с выходных словно вернулась, — протянула Женька. —А поле на тебе пахали, пользуя вместо кобылы.
— Примерно, как та кобыла я себя и чувствую, — пожала плечами я.
Прошлась по палатам, катя перед собой тележку с лекарствами. Выслушала очередной нагоняй про пьяного, который чуть не захлебнулся своими рвотными массами. Ушлая Женька тогда ляпнула — алкаша этого не к нам нужно, а в наркодиспансер, и ногу его оторванную следом отправить…
— Скоро осень, — пожалела я её. — Может, легче станет.
Не станет. Мы обе знали. Не было конца больным и изможденным. Утром хирург уснул прямо в сестринской зайдя попить чаю, я накрыла его пледом — пусть поспит, пока нет никого.
— Добрая ты, — покачала головой Женька. — Так и будешь всю жизнь в медсестрах сидеть.
— Во первых медсестра не самая плохая работа, — возразила я. — Во вторых я учусь. А ты?
— А я замуж выйду, — отмахнулась она. — Зря меня что ли мама такую красивую родила и с грудью третьего размера. Вот может за Ванечку и выйду.
И погладила Ивана Алексеевича спящего, нашего дежурного хирурга по макушке. Тот во сне причмокнул губами и мы прыснули со смеха. Права я была — не смогу без работы. Тут хоть как-то течёт жизнь, за дребезжанием тележки с лекарствами, чужими стонами в бреду, такими вот посиделками с чаем.
Предыдущую ночь я толком не спала, лелея свои печали и поэтому это дежурство далось мне непросто. Хотелось придвинуть табуретку и прикорнуть рядом с уставшим Ванечкой.