– Да.
– Почему?
– Ты заботишься обо мне, ты меня слышишь. Ты слушаешь.
– Я – твой робот. Я должен.
– Нет… Не в этом дело. Робот – он прислуживает, исполняет. Но ты по-настоящему слышишь, тебе не всё равно. Я тоже думала, что такого быть не может. У тебя есть характер, ты его показываешь, иногда критикуешь мои решения, споришь. И предлагаешь выходы. Да, они мне не всегда нравятся, они иногда меня нервируют – особенно равнодушие, с которым ты рубишь правду – матку… Но ты пытаешься мне помочь. Я тебе верю.
Она залюбовалась его лицом. А он её.
Протяжный взгляд глаза в глаза на залитой закатным светом кухне. Ему казалось, или сегодня она даже смотрела иначе? Более глубоко?
– А внешне?
– И внешне, как ты. Ведь ты… прекрасен.
Невидимая связь углубилась. Эйдану казалось, что этот хрустальный момент звенит некоей особенной тишиной. Тишиной, пропитанной нежностью, честностью.
– Но я ведь робот…
– Не разбивай мне сердце! – Хелена расхохоталась с примесью грусти. – Каждый раз думаю о том, насколько сильно хотела бы, чтобы ты был человеком.
– Правда?
– Конечно.
Ни тени сомнения. Скользящий, как пёрышко, взгляд по его шее, мощным плечам. И шлейф смущения – такого, который случается у женщины при виде привлекательного мужчины.
– Но ты ни разу не пыталась меня…
– Соблазнить?
– Да, использовать для любовных утех.
Он всё-таки заставил её покраснеть.
Тарелка была отставлена в сторону; рис был съеден полностью. Чай он еще не наливал.
– Потому что в таких делах мне важны… чувства. Ведь у меня даже, знаешь, игрушек нет… Ну… силиконовых. У всех подруг есть.
Почему-то Ллена восхищала эта черта – не быть падкой на что-то «доступное», иметь понятие о ценности, глубине, взаимности.
Сейчас он понял со всей очевидностью, что хочет её не так, как других. У него впервые возникло желание подарить Хелене себя хотя бы на ночь, как мужчина может подарить себя женщине. Совместить их частоты, соединиться. Он вообще делал это с кем-нибудь?
– А, если бы я помог тебе забыть мысли о том, что я «не настоящий»? Ты веришь в то, что я умный?
– Верю.
Его очаровывала эта простая и открытая улыбка.
– Я знаю, как это сделать.
– Чтобы я не помнила, из чего ты состоишь внутри?
– Да.
Тишина.
– Что тогда?
– А что должно быть тогда?
– Ты бы хотела использовать все мои функции?
– Ты меня… соблазняешь?
Наверное, стоило врать и изворачиваться, но он не стал.
– Именно так.
Эйдан убрал набор частот, который всё это время заставлял Хелену воспринимать его «роботом», вернул другой – себя-мужчины. Она среагировала почти неслышным выдохом, волной дрожи по внутренним рецепторам. На него невозможно было не «вестись», когда он включал ауру, которая расшифровывалась, как «хочу». К нему такому влекло, его такого хотелось коснуться. С него вело.
И всё же эта чертовка попыталась, надо отдать должное её стойкости, сменить тему.
– Какой фильм будем смотреть этим вечером?
Просто лежать с ней на одной постели. Ну, нет, он настроился на большее. В тот момент, когда Эйдан хотел дать ответ, Хелена коснулась плеча, поморщилась.
– Болит?
– Да, чуть-чуть. Наверное, врезались при прыжке ремни…
– Покажи?
Она легко спустила с плеча майку, оголив участок, где расплылся неширокий горизонтальный синяк. Да, ремни, будь они неладны. Что взять с непредназначенного для профессиональных полетов оборудования.
– Извини за это.
– Это не твоя…
– Моя. – Он мастерил снаряжение. – С меня массаж. Возражения не принимаются.
– А ты не обнаглел?
Ему чрезвычайно сильно продолжала нравиться её улыбка. Опять вспомнился, будь он не ладен, Дрейк. Всё знал наперед, старый чёрт…
«Ты меня ещё выключи» – возвращал невидимый дерзкий ответ взгляд Эйдана.
Вслух он чуть цинично выдал другое.
– Даже не думай вернуть мои настройки обратно.
– На менее «человечные»?
– Именно.
Её глаза светились, потому что Хелене хотелось смеяться. Наверное, так было правильно, так было нужно сделать. Но она качнула головой, и озорно колыхнулись пряди.
– Не буду.
Очарование момента усилилось до предела.
Ллен с лёгкой и приятной обреченностью понял, что в жизни придётся что-то менять. Что-то глобальное. Но ведь каждый мужчина однажды приходит к этому решению?
Хелена
(Camylio – Unbreak)
Как можно отказаться от массажа? Тем более, когда его делают тёплые, крепкие руки – делают аккуратно, профессионально и качественно.
Конечно же, она предупредила – «только без домогательств».
Конечно, получила ответ: «Как скажешь».
Успокоилась, расслабилась.
Аш Три сам отыскал в шкафу масло, теперь он сидел сверху на её бедрах и, несмотря, судя по всему, на внушительный вес, казался почти невесомым.
Водил пальцами по плечам, продавливал точки, массировал шею. Хелена балдела. Не стала напрягаться, когда ей расстегнули застежки бюстгальтера, убрали с плеч лямки, которые мешали. Всё верно, а как ещё?
– Расскажи мне свои впечатления о прыжке. Все. Подробно и детально. Мне интересно.
Почему с ним всегда так легко было вести беседу?
– Про последующие приключения не надо?
– Нет.
Она всегда знала, когда он улыбался. Глубоко втянула воздух, выпустила его наружу. Голос, наверное, при повёрнутой голове и дымки от наслаждения звучал приглушенно, но Аш Три разберёт.
– Мне было страшновато, когда мы подъехали к первому обрыву. Некрасивому, заросшему. Туда… не хотелось.
– Понимаю. Туда было нельзя.
– И я волновалась, когда наблюдала за тем, как ты собирал между собой все эти верёвки, крепления.
– Боялась разбиться?
– Нет. – Странно, но она действительно не боялась. Прыжка – да. Смерти? Нет. – Я понимала, что ты этого не допустишь…
– Я и не допустил бы.
Никто не умел говорить так спокойно и уверенно, как Эйдан. Ему верилось безоговорочно. Она дурочка, что поверила машине? Важно ли это теперь, когда вышло, как вышло?
В одном Тори была права – массажи от Аш Три оказались волшебными, из той категории, которые называют «сделаны на небе». Одни они могли со временем окупить часть стоимости «товара».
– А сам прыжок?
– Стоять на «языке» было боязно. Я понимала, что придётся шагнуть – это самое сложное. Решиться…
– Понимаю.
Он понимал, да. Не важно, какими алгоритмами, Хелене ощущала «понятность» порами кожи.
– А после, как ад… Полный беспредел, беспомощность, непонимание, конец это или еще нет…
Судя по тому, что у него затряслись бёдра и матрас, Эйдан бесшумно смеялся. Массировать он не прекратил, перешел к левой руке, разминал мышцы.
– А дальше… Дальше что-то изменилось в ощущениях, в голове. Понимаю, ты скажешь, что гормоны…
«Массажист» гормоны не прокомментировал. Вместо этого спросил:
– Ты забыла Микаэля?
– Полностью. Как будто его не существовало вообще… – Для неё самой этот факт был до сих пор странным, из области фантастики. – Почему так случилось?
Аш Три задумчиво молчал. Думал, как объяснить сложные химические процессы в человеческом теле простым языком?
– Его не было в том дне, когда ты выбрала себя. Если по-простому.
Этого было достаточно.
– Спасибо тебе.
– За что? За предложение прыгнуть? За то, что помог забыть того, кого помнить не стоило?
– Не только. Еще за тот вечер, когда ты предложил погрузиться мне в воспоминания о детстве.
– Ты не хотела.
– Да, не хотела. Но сделала это. Ты снова оказался прав, стало легче, что-то сдвинулось внутри с мёртвой точки… В общем, умеешь ты настаивать в правильные моменты.
В комнате царила тёплая, уютная тишина. Хелене думалось, что на лице Аш Три сейчас царит мягкая улыбка, может, почти незаметная. Больше в глазах. Кто придумал, чтобы глаза робота умели улыбаться? Гении.
Она продолжила после паузы.
– Раньше я помнила только плохое, негативное. Но сейчас всё чаще вспоминаю те моменты, когда мама меня… если не любила, как любят в других семьях, то относилась… хорошо. По-своему, конечно. Я вспомнила, как однажды она купила мне новое платье и даже любовалась мной. Почему всё это было зарыто раньше под огромным слоем пыли?
– Так бывает.
– Хотелось бы вспоминать хорошее и дальше.
– Так и случится.
Он заменил ей всех – Аш Три – массажиста, психолога, друга. Виктория бы сейчас взревновала не по-детски.
Эйдан завершил с одной рукой, со второй, какое-то время занимался копчиком, ягодицы не трогал. Но вдруг попросил:
– Перевернёшься?
Хелена почему-то замешкалась.
– На спину?
– Да, на спину. Мне нужно проработать передние пучки мышц плеч тоже.
– Но я… голая.
– И?
– Ты дашь мне прикрыться?
– Зачем? Я – робот.
– Но я всё равно стесняюсь. Я же с голой грудью…
– Вот и дай машине полюбоваться. Не отбирай маленькие радости.
– Какие радости?! – ей хотелось смеяться и возмущаться одновременно. – Для тебя это просто «клетки кожного покрова», так? И без разницы, в каком месте…
– Я не настолько примитивно устроен.
– Ах, так?
Матрас снова трясся. Что ж, она сама включила максимальную человечность и теперь пожинала плоды.
– Давай договоримся следующим образом, – прервал замешательство Эйдан, – ты перевернешься ровно на тридцать секунд. Если смущение будет слишком сильным, я протяну тебе простынь.
– А, если не сильным? – этот мешок, набитый шестернями, умел уговаривать.
– Тогда закроешь глаза, и мы просто продолжим.
Чёрт, правда… Какая разница? Он – робот. А нагота отчего-то ощущалась настоящей, как перед настоящим мужчиной. Ладно, пусть будет, как будет, она попробует.
Над ней приподнялись, когда Хелена вертелась. Улеглась на спину, вытянула руки вдоль туловища. И удивилась тому, что глаза Аш Три умеют не только «веселиться», но и «восхищаться». Он, не скрывая удовольствия, смотрел прямо на её титьки. Вдохновлялся, судя по лицу, увиденным, впитывал зрелище.