Ему до одури хотелось забрать Хелену сюда. Временно, насовсем? Он устал бороться с внутренним штормом, думал, что дела отвлекут, но те работали, как проявитесь над изображением фотографии. Смыкались прозрачными волнами над сутью, оттеняли то, что было действительно важным.
– Эй, ты тут вообще?
Конечно, Кайд замечал детали. Он вообще замечал столько, что Дрейк должен был повесить ему на грудь медаль.
– Нет. – Эйдан даже врать не стал. – Я частично остался там, откуда недавно прибыл.
– Почему?
Из автомата в углу звучала «Красотка Джоди» – Создатель, какого чёрта Начальник любил в барах эти ретро-машины? Но, главное, их до сих пор любили посетители, наперебой несли к старенькому приёмнику монетки. Покупали их у бармена за купюры. И кто-то ведь раз в месяц менял барабан с репертуаром.
– Там осталась она.
Он не стал уточнять, кто «она» – Дварт не спросит, поймёт с одного слова.
Друг, конечно же, помолчал.
Но задал, как выстрелил – точно, бескомпромиссно.
– Почему она там? А ты тут?
Ллен не мог ответить на этот вопрос, он захлебывался брызгами, переживал некий критический момент внутри себя.
Понимал, что справиться уже не выходит.
Всё дальше звуки, бьющие в уши, всё ближе боль из собственного сердца.
Почему он тут?
Когда она там?
– Я не знаю, – прошептал тихо, и тот, кто стоял рядом, лишь покачал головой.
Наверное, именно теперь Эйдан понял – хватит держать канаты. Ладони в крови, потому что не надо бригантину направлять прочь от Каазу. Надо отдаться течению, что несёт обратно.
Кажется, он принял решение просто и мгновенно, как выдохнул. Столько держался, пытался не допустить солёные брызги в горле, а нужно было иное – отдаться стихии.
Себе, ей.
Хватит. Он скучал, как идиот, он рвался назад, он держал себя, как пса на привязи, давил своими же несделанными выводами себе же на горло.
В какой-то момент остались только чувства, пропала логика, перестала быть нужной.
Он хотел обнять Хелену. Даже, если ему прилетит такой бумеранг, что на ногах не устоять.
– Мне… пора. – Он допил бренди и хлопнул дном стопки по столу.
«Давно пора» – читалось в синих глазах Кайда. «Давно, друг…»
Ллен поставит этот гребаный чип на чужой сервер, доберется до окраины, завершит миссию.
И свободен.
Пальцы дрожали на среднем ободе кольца.
Скоро.
Он провернёт его совсем скоро.
(Tommee Profitt, Brooke – Forbidden Fruit)
Хелена
Она приняла душ – еще одна привычка, которая больше не приносила удовольствия. Вытерла волосы полотенцем, прошла обратно в комнату, с тоской посмотрела на кровать. Знала, что будет долго лежать, вспоминать, и сон не сжалится до утра. Если вообще.
Сколько продлится персональный ад? Люди – Хелена об этом читала – залипали в этом на года. Пусть её судьба будет иной, только не такой…
Телефон в руки она взяла на автомате, не ждала ничего ни от Микаэля, ни от кого-то другого. На сайты знакомств с тех пор не заходила.
Но значилось сообщение о двух пропущенных вызовах – Тори…
Первая реакция – радость! Наконец-то! Жаль, что из-за льющейся воды не услышала сигнал, жаль, что пропустила. Может, подруга уже за дверью? Здорово, если так… Хелена, зажав телефон в руке, бросилась к двери, включила экран транслятора – высветился пустой коридор.
Нажала «вызов».
Пусть этой ночью они будут вдвоём, пусть пьют беспробудно и нещадно, зато Хелена выльет куда-то часть боли. Вспомнит каждую деталь, расскажет в хронологическом порядке о каждой мелочи. И будет куча реакций – своих и чужих. Проживёт еще раз каждую эмоцию, и, может, те, пережитые надвое, поблекнут хоть чуть-чуть? Смоются очередной порцией слёз? Да, говорить, возможно, получится не сразу, а после истерики, которая обычно случается тогда, когда приходит кто-то не чужой, родной, с тёплой рукой, с надёжным плечом. Когда приходит тот, кто способен выслушать и обнять, человек «для тебя».
«Абонент вне зоны доступа…»
Хелена взглянула на сотовый с изумлением и досадой.
Почему «недоступен?» Она набрала ошибочный номер?
– Тори… Где ты? – прошептала, когда приложила трубку, вызвала подругу во второй раз.
«Абонент вне зоны доступа…»
Что? Почему?
За окном вот уже минуту раздавался неприятный звук, и идентифицировать этот далекий плавающий гул получилось только теперь – сирены. Сирены воздушной тревоги.
Сделалось совсем муторно. И страшно.
Почему, если случается дерьмо, оно случается разом?
Потерянная, опустошённая, Хелена какое-то время стояла посреди комнаты. Пока взгляд случайно не уловил мигающую лампочку стационарного телефона. Желтую – напротив автоответчика.
Стационарными аппаратами почти перестали пользоваться. На него в последний раз звонила мама, очень и очень давно. Давно нужно было отключить.
Хелена подошла, запустила запись.
– Хелена, это я… – Голос Тори. Очень взбудораженный и непривычно нервный, явно не собирающийся сообщить о том, что она уже близко к квартире, что будет попойка – «я тут, встречайте!». – Помнишь того человека, к которому я уехала? Да? Он ещё очень много платил… надо было сразу почуять подвох. Но ведь деньги… Слушай, оказывается, он возглавляет экстремистскую группировку, и всё это время я делала графику именно им. Названия меня просили не ставить, их доделывал другой чел. Но я не об этом…
Шорохи. Судорожный вдох.
Хелена боялась, что сообщение вдруг прервётся – непроизвольно сжались пальцы в кулаки.
Но голос послышался опять.
– Я не дозвонилась на сотовый, пришлось так. Ты чем там занята?! Короче, группировка называется «Бохха»… И я слышала сегодня разговор в гостиной о том, что город будут бомбить. Бомбить, понимаешь? В нескольких местах, в каких, я не знаю… «Бохха» не хотят допустить перемирие, а я боюсь за тебя. Спрячься где-нибудь или беги…
Звуки сирены за окном стали громче, навязчивей – невидимая шкура на загривке Хелены встала дыбом. Но окончательно она поднялась, когда Тори засуетилась с откровенным страхом.
– … слушай, меня засекли… Он идёт, знает, что я тоже знаю. Мне нужно найти укрытие. Если успею… Давай, пока…
И отбой. Конец записи.
Это стало перебором.
Можно пытаться справиться с чем-то одним, но не с тремя бедами сразу, слишком сложно. Что, если через минуту над городом послышатся двигатели истребителей? Ведь уже думали, что всё, что уже будет хорошо… А после задрожат стены, упадут ракеты? Душила тревога за Тори – что, если её убьют? Что, если это последняя запись?
Хелена никогда раньше не поддавалась панике, но тут оцепенела, опустилась с дрожащими руками на колени посреди комнаты, поняла, что сейчас разрыдается.
Ллен
Сколько раз он думал о том, что сделает это?
Сделал – провернул обод.
Перед этим поступком успел многократно подумать о том, с чем столкнётся – с гневом, негодованием? Упрёками, слезами? Перебрал все варианты. Не важно. Проворот кольца. Хлопок открывшегося проёма, шаг вперёд, шаг без раздумий.
За окнами ночь; в комнате свет. Вой воздушных сирен – очень плохо…
Но то, чего он не ожидал увидеть, это Хелену с гримасой испуга, Хелену, стоящую на коленях, дрожащую, тонкую от переживаний и нервов, как пергамент.
Она смотрела на возникшего из ниоткуда Эйдана с такой откровенной болью, что ему стало трудно дышать. С недоверием, с нежеланием видеть – конечно, он был для неё, порванной и сломанной, источником радиации. Стержнем с плутонием для человека, чья кожа уже отслоилась и висела на лоскутах.
Он смотрел на неё и жёг. Видел воочию, как плавятся остатки почерневшей бумаги, сворачиваются в спирали провода – довёл чужой ад до профессионального чистилища. Чёрт, он так не хотел, он исправит… Вот только откуда панический шок на лице, откуда ужас в глазах? Его не перекрыло даже её неистовое желание, чтобы он исчез, оказался призраком. Потому что выносить его присутствие для неё равно, что висеть на крюке в камере пыток и быть проколотой сотней иголок.
Эйдан опустился перед ней на колени. Что-то тут случилось, что-то плохое. И дело не только в сиренах и не только в его неожиданном появлении.
– Говори. Говори! – приказал он Хелене, зная, что ту почти парализовало, что она дышит со всхлипами.
Кое-как протянулся палец в сторону стационарного аппарата.
– По…с…слушай.
Мигала желтая лампочка напротив автоответчика.
Он включил начало записи.
К тому времени, когда Тори закончила говорить, Эйдан успел подумать о том, что его задания как будто не заканчивались. Работал там, надо поработать тут. Ещё не поздно, нужно просто предпринять ряд шагов.
Вернулся к Хелене, рядом с которой ощутил, что находится дома. Аллилуйя! Шторм не закончился, но корабль теперь хотя бы бултыхался в родных водах. Да, сирены, да, ситуация говно, но внутри него почему-то стало спокойно.
Потому что он смотрел в её глаза.
– Успокойся, хорошо? О том, почему я вернулся, позже. Соберись, соберись!
«Я тут» – передал напрямую.
Чуть-чуть спала дрожь Хелены, вернулась фокусировка в её взгляд. Внутренняя боль была отодвинута в шкаф за дверцу. Да, за очень хлипкую дверцу, но всё-таки. Эта девчонка умела собираться в критический момент, он уже это видел.
– Хорошо, – сказал грубовато, потому что этот тон работал лучше всего, – нам просто надо ей помочь.
– А, если…
– Нет! – их учили не допускать в голову плохой исход сценария до того, как ты собственными глазами его увидел. – Скажи, она называла адрес?
Хелена менялась на глазах. Да, никуда не исчезла её внутренняя разруха, но тотальная беспомощность стала сменяться надеждой. Уже хорошо.
– Нет…
– Может, мельком? В сообщении… Обрывочно, частично, неточно. Ты знаешь, я вытащу из памяти, если нужно…
Тишина, обречённый ответ.
– Нечего… вытаскивать.
Бесил звук воздушных сирен. Казалось, вот-вот случится что-то очень плохое, звук гнал действовать, нагонял внутреннюю муть.