Высокий, красивый. Излучающий силу, скрытую терпеливость, одетый с иголочки. Невероятный, притягательный, глубокий, умопомрачительный.
И с цветами.
Хелена никогда не видела таких роз – светящихся. Наверное, повела себя, как ребенок, но не удержалась, шагнула навстречу, приблизила лицо к букету, выдохнула с изумлением.
– Как?
Лепестки переливались.
По ним будто плыли едва заметные перламутровые волны – букет казался мягкой лампой.
– Особенные цветы для особенной девушки.
Это она… особенная?
Он пришел – вот что до неё дошло только теперь в полной мере. Он. Пришёл.
Не исчез, не слился, не испугался, не передумал.
Всё такой же уверенный, мощный.
– Я… приготовила ужин.
А на неё смотрели, как на самый драгоценный подарок в мире – с нежностью, с заботой и восхищением. На бежевое платье, поясок, кольца красивой бижутерии. Значит, не зря стояла у плиты, не зря наряжалась…
– Давай… Я поставлю.
У неё имелась всего одна ваза, которая давно пылилась за ненадобностью на кухне – пришлось достать её из-за холодильника, ополоснуть.
Невероятные цветы были поставлены в посредственное обрамление, но хуже оттого смотреться не стали. Букет отправился на подоконник.
Время ужина.
Тот, кто пришел, сидел напротив неё за столом, но не ел.
Смотрел на неё бережно – другого слова Хелена подобрать не могла. Смотрел так, как будто не желал ни на секунду отводить взгляд. Ей бы смущаться, но внутри было тепло, очень хрупко. Как всегда хотелось, как в сказке.
– Овощи со специями, мясная обжарка, листы таштата – очень люблю это блюдо. Правда, готовлю редко…
– Спасибо, – прозвучало глубоко и тихо, – что готовила для меня.
А как не готовить? Она никого не ждала дольше и сильнее.
– Надеюсь, тебе понравится.
Они никак не могли взяться за вилки, каждый наслаждался чем-то другим, не едой. Куда больше обычной пищи им обоим нужны были эти взгляды, диалог.
«У него такие сильные руки, плечи…» – рубашка не скрывала округлые налитые бицепсы, больше подчеркивала их. Как же она соскучилась по своему «Аш Три», который давно уже не робот и больше не её. Или еще пока «не её».
– Надеюсь, ты составила список, – улыбнулся Эйдан.
– Какой?
– Куда ты хотела бы ходить на наших встречах. Как именно их проводить. Сколько их будет.
«Я хочу их много, бесконечно, до конца жизни. Разных» – кисло подумала Хелена, упрекнув себя за то, что, вероятно, думает о несбыточном. Так ведь не ответишь?
Ей было некомфортно, неуютно, потому что отсутствовало знание – кто она для него? Зачем все это вообще? Стоит ли начинать, если человек пришёл «просто попробовать»?
Пропал аппетит, платье снова показалось тесным.
Сейчас она всё испортит своим вопросом. Но прояснит всё разом – так должно быть, даже, если ответ будет не тем и ей не понравится.
– Скажи, – комок встал в горле, хотелось умолкнуть, но Хелена заставила себя продолжить, – кто я для тебя? Надолго?
Господи, так не спрашивают, не спрашивают на первом свидании. Мужики страшно этого боятся, ведь их любимый ответ: «Время покажет, посмотрим. Зачем торопить события?»
А она ненавидела «подвесы» – даже ложь лучше, чем этот уход в сторону.
Вот и всё.
Ужин завершится даже не начавшись, если одно не то слово, если один увиливающий неуверенный взгляд.
Но Эйдан не отводил глаза, и ей сделалось совсем муторно.
– Надолго, – вдруг ответил он, – насовсем.
Она вдруг ощутила, что он не пацан, совсем не пацан, который будет бегать от правды. Он человек, который пришёл, приняв определённое решение. Но всё еще не верилось, хрупкое нутро дрожало.
– Насовсем?
– Да. Я готов сделать тебя своей официально хоть сейчас, если ты к этому готова. Я буду ждать, если тебе нужно время, чтобы стать к этому готовой. А череду наших встреч по списку или без него можно проводить в любой момент. И до конца жизни.
«Это ведь просто повод для беседы» – глаза Эйдана были глубоки и серьезны. «А я здесь не для того, чтобы уйти».
Это сказка?
Кто-то поместил её в лучший сценарий жизни, выдав его наградой за перенесённые обиды и страдания? Это параллельный кусок жизни, который однажды закончится?
– Почему я? – вдруг спросила Хелена шёпотом. – Я ведь даже не… особенно красивая.
Когда и как ты мог меня полюбить? Ведь «насовсем» – это об этом.
– Ты прекрасная. И, если ты о том, что другие женщины имеют другую толщину губ, признанную модой, иной разрез глаз, рост или формы, то я тебе скажу, что готов отмести их всех разом, чтобы снова увидеться с тобой.
Она впервые ощутила себя особенной. Нужной, удивительной, уникальной. Такой, «каких больше нет» – бесценное чувство. И вот откуда бережность в его глазах.
Нужно было есть, но Хелена поняла, что плачет – вся печаль, накопленная в прошлом, вдруг отпустила, пролившись по щекам.
Это её мужчина. Он пришел к ней.
И этот самый мужчина, увидев, как тихо дрожат от всхлипов её плечи, поднялся, пересел, усадил её к себе на колени, прижал к груди.
– Ты… правда… для меня?
– Правда.
«А ты для меня».
Всё верно, иначе его бы здесь не было.
– Как тебя… зовут?
Больше он не «Аш Три» и никогда им будет.
– Ллен. Ллен Эйдан – я знаю, имя странное…
– Ллен?
Оно так мягко скользило по языку, казалось необычным, далёким, пахло незнакомым миром.
– Оно… похоже на моё.
Господи, она как дурочка разрыдалась. Что за встреча? Какой теперь блин идеальный макияж?
– Мы не будем есть, пока я поправлю потёкшую тушь, ладно?
– Конечно.
Её держали, как девочку, девушку, женщину, как любовь… Как чью-то «свою» любовь.
Ему не нужна была еда – она чувствовала. Не нужна просто постель, ему нужно время – время с ней. И это было бесценно.
А после случился поцелуй – нежный, почти невесомый, который «я тут, я для тебя». И вдруг стало понятно, что будет здорово. Не важно, потёкшая тушь или нет, не важно, остыло ли мясо с овощами, не важно, чем они будут заниматься. Начинается новый период жизни, называемый «их».
Горячая шея, её пальцы, обвитые вокруг неё, пахнущая лосьоном для бритья щека. И эти губы, навсегда стершие с души ощущение одиночества. Оставившие позади словосочетания «я сама», «пусть так», «я справлюсь». Он не хотел, чтобы она справлялась, он хотел быть рядом.
Ей никогда не было лучше, чем у него на коленях с мокрыми дорожками под глазами, с его дыханием на своем виске.
И где-то совсем недалеко, внутри, в самом центре души тепло, с любовью улыбалась мама.
«Молодец, дочка… Я рада за тебя. Ты у меня умница…»
Вот что такое дом, стало вдруг понятно. Вот как это ощущается.
Будет много рассветов и закатов, много нежных фраз, когда-то прозвучат слова любви и отразятся во множестве вариаций.
Но сначала потёкшая тушь…
– Мне нужно в ванную, – шепнула Хелена.
– Буду ждать, – шепнули ей в ответ. – Но, если задержишься, приду спасать.
Он уже её спас. От ям и темноты, от пустоты и ощущения ненужности.
Подарил столько, сколько не могли купить деньги.
Прежде чем оторваться, она вечность обнимала теплую шею, напитывалась ощущением, что ступает в лучшую светлую полосу своей жизни, где пол, потолок, стены и каждый кусочек воздуха устлан совместным счастьем.
Эпилог
(Stephan Dirks – Roch'n Roll (DJ Remix))
Хелена
Кто он? Какой?
Хелена зыркала по сторонам, как детектив со стажем. На рынке, куда они пришли за свежими фруктами, света хватало. Как и покупателей.
Вот этот мужик с пузом и рябыми руками? С проплешиной на голове?
Нет, Ллен бы не стал выбирать, как ей казалось, такой типаж.
И вообще, в эту игру «Вычисли в толпе Эйдана», они играли уже третий день. И ей безумно нравилось. В кого он обратился на этот раз?
Стоящую у прилавка с яблоками рыжую кудрявую женщину лет пятидесяти? Пришлось к ней приблизиться, побыть рядом. Нет, кажется не он. Тщедушная бабка, перебирающая томаты? Вихрастый подросток?
В голове никак не укладывалось понимание того, что Ллен не превращается в этих людей, он ими не становится, не меняет текстуру или цвет кожи, не уменьшает и не увеличивает собственную массу телу. Он воздействует на разум. На её и только на её разум. Как? Она выспрашивала об этом за завтраком и вечерами дотошно, как сумасшедший увлеченный математик, но до сих пор не понимала. И всё же восхищалась. Теперь её идеей фикс стало научиться вычислять собственного мужчину невзирая на его иллюзии.
«Это возможно» – ответил он ей как-то уверенно, и она желала этому научиться.
Так кто он на этот раз?
Наверное, низкорослый мужик с круглым лицом. К нему Хелена приблизилась почти вплотную, посмотрела прямо в глаза. Мужик тут же ощерился, решил, что к нему подкатывают, расплылся в улыбке и выдохнул запах чеснока.
Фу! Нет! Не он!
– Познакомимся? – ей долетело уже в спину.
– Обозналась, – огрызнулась Хелена жёстко.
И направилась к дедушке в шляпе и сером костюме. От того веяло умиротворением, какой-то хрупкой теплотой.
Вот его, дедушку, Хелена уверенно взяла за локоть – мол, я тебя вычислила! Ура!
Когда за её спиной начали смеяться, когда старик взглянул на наглую девицу со смесью растерянности, испуга и удивления, Хелена отпустила чужую руку.
Чёрт, чёрт!
Эйдан смеялся, стоя сзади – так и не выказал фигуру, которой он являлся пару секунд назад.
– Ты меня обыграл! Простите, – бросила она последнее деду.
И шагнула, чтобы обнять высокого статного брюнета в белой майке.
– Кем ты был? Признавайся?
– У тебя не вышло. Но ты пощупала деда, – он всё ещё хохотал над ней.
– Я думала, это ты. Я была уверена!
– Почему?
– Ну, от него шло умиротворение.
– Я могу создать любое чувство.
– Не поддавайся!
– Хорошо, но не мацай всех покупателей без разбора.