– Договорились! Играем!
Она отвернулась и, улыбаясь, закрыла глаза.
В следующий раз сумела вычислить его в сухощавой даме – Ллен всё-таки поддался. Сохранил свою ауру. А после делано удивлялся, мол, как ты справилась с задачей?
– От неё шло то же самое ощущение, как от тебя по утрам! Когда моя голова на твоей плече. Просила же не поддаваться.
– Ладно, усложним процесс. Но уже завтра. По мороженому?
Фрукты они купили.
– По мороженому.
Этот торговый центр, стоящий через дорогу, первым открыл свои двери для покупателей, первым запустил в работу простаивающие до того бутики и убрал решетки с окон. Да, опасно, дерзко и рискованно, но толпа повалила внутрь.
Хорошо, толпа – громко сказано.
В кафе, куда Хелена и Ллен наведывались во второй раз, почти все столики пустовали. И места на мягких диванах достались самые лучшие. Вскоре принесли железные сияющие миски, в каждой по три шарика. Он заказал шоколадное с ореховой крошкой, она вишневое с сиропом. На вкус совершенно восхитительное.
Как и её новая жизнь.
Удивительно – Хелена думала об этом часто, – оказывается, можно начать жить с кем-то и не испытывать дискомфорта. Быть вместе, но не растворяться друг в друге, но стать стартовым трамплином для развития новых версий себя. Она не ощущала себя «чьей-то» или «для кого-то», она чувствовала себя собой. Более сильной, уверенной, цельной и счастливой.
Завтраками всегда занимался Ллен, готовил изумительную яичницу и варил умопомрачительный кофе. Приносил поднос в постель. А после завтраков целовал так нежно и неспешно, что стало ясно – время для секса, оно не вечером или в обед, или утром. Оно всегда. Когда к тебе прикасаются правильно, нежно и с желанием, тогда ты сам вдруг подаёшься навстречу, хотя еще пару секунд назад стеснялся, не был уверен, полагал, что нужна «долгая раскачка».
С ним она была не нужна. С ним объятья и близость становились чем-то таким же обыденным и одновременно потрясающим, как солнечный свет, воздух, желание дышать непрерывным счастьем.
И да, он жил у неё, ей так хотелось, ей так нравилось. Хотя часто говорил про этот другой мир, звал в него. Но она пока не решалась, сама не знала почему. Слушала про отряд, про выполняемые Лленом задачи, про какого-то «всевидящего и всезнающего» Начальника, про удивительной красоты места. Но боялась предстоящего путешествия. Вдруг из-за смены впечатлений начнет разрываться? Вдруг заскучает здесь в одиночестве Виктория? Вдруг не выйдет потом вернуться в пустующий мамин домик, убрать его? Наконец, у неё есть на это силы, на то, чтобы встретиться с прошлым.
И как раз сообщение от Тори, которая позавчера уехала погостить к тётке.
«Всё хорошо у тебя? У вас?»
«Всё отлично!» – напечатала Хелена и вставила столько смайликов с поднятым вверх пальцем, на сколько хватило терпения. Вышло штук двадцать. Тори оценит масштаб такого «отлично», посмеётся.
– Ну, так когда?
Спросил Эйдан прямо, и глаза его улыбались. Он не давил с этим вопросом «Когда ты решишься прогуляться со мной до моего мира?», Хелена знала, что он будет ждать долго, если понадобится. Но и намерения её уговорить «бывший Аш Три» не оставлял.
– Не знаю. Я боюсь.
– Чего?
– Сравнений.
– Того, что там окажется хуже или лучше?
– Не знаю. Боюсь начать разрываться.
– Как ты можешь бояться того, что еще не случилось? Ты еще ничего ни с чем не сравнила.
Ох, любила она этот его хитрый и ласковый взгляд. И знала, что Эйдан хочет ей что-то там, в этом загадочном Нордейле показать.
Придётся ведь однажды и правда решиться. Много ли на сегодня запланировано дел? Ни одного.
– Ты хочешь, чтобы я увидела это место?
Она помнила дождь на улице, серые облака – то был некий «карман». Но очень достоверный, не иллюзорный, имеющий плотность и запах. Каким будет перемещение в настоящий другой мир?
– Хочу.
Ко всему подходящая неспешно и рационально Хелена думала, думала, думала. Она не умеет вот так быстро, она не прыгает головой в обрыв. Ну ладно, не часто. Или прыгает? Давило, к тому же, нарастающее любопытство. Всё очевиднее было, что будущее готовит ей что-то интересное, но как решиться? Да так же, как на том мосту – чем дольше думаешь, тем меньше сил.
– А, давай! – вдруг согласилась легко. – Ведь вернуться можно в любой момент?
– Когда захочешь, – подтвердили серьёзно.
Надо посмотреть на ту местность, а то правда сама не знает, чего именно боится.
А вдруг… Вдруг получится, как с самим Лленом – лучше и ярче, чем ожидалось даже в мечтах?
– Когда? – спросила почему-то конспиративным шепотом.
Эйдан наклонился и прошептал тоже.
– Можно прямо сейчас. Только зайдем в лифт.
Ну да, растворятся, не оплатив счет в кафе, не вариант. К тому же мороженое стоило не только оплаты, но и чаевых.
«Замётано» – вот что сообщил её кивок.
И морщинки вокруг любимых глаз прорисовались отчетливее от одобрительной улыбки.
Нордейл.
(Aljosha Konstanty – 52 Weeks)
Его квартира.
Она сразу поняла – это его квартира. Небольшая, но чистая, приятная. Мужская, но не брутальная, довольно простая. Утюг, гладильная доска – тут он гладил брюки, рубашку. Теперь смущался, убирал всё в шкаф. Солнечный свет из окна, дождя не было. Диван, покрытый пледом, календарь на стене.
Ей было странно видеть место, которого для неё не существовало. Запомнились серебристые стены лифта, большое зеркало, в котором отражались они оба – счастливые, улыбающиеся. Хелена ещё подумала, что её все-таки замечательно покрасили, цвет волос отливал перламутром, как лепестки неувядающих роз.
И вот совершенно другое место, она даже не увидела, когда Ллен, соединив их ладони, провернул ободок «инопланетного» кольца.
– Идём…
Он её уже куда-то звал.
Наружу?
Она шагнула за ним в подъезд.
И почему-то именно тут накрыло куда большее чувство сюрреализма, нежели в квартире. Этих ступеней, на вид обычных, бетонных, не существовало ни в одном доме на Каазу, до них невозможно было дойти или доехать.
Это были ступени и стены чужого подъезда, где-то очень далеко, невозможно далеко от места, где она родилась.
Думалось ли, что пересекать грани мироздания возможно? К тому же так легко, как во сне.
А улицу заливал день – яркий, красочный. Качались от ветерка раскидистые деревья, ходили люди – другие люди…
– Садись…
Эйдан уже открывал стоящую у обочины машину.
Ощущая себя заторможенной, неспособной угнаться за собственными эмоциями, Хелена села на пассажирское сиденье. Опустилось, чтобы впустить жаркий ветерок, окно.
– Погнали…
– Куда?
– Увидишь.
Наверное, она не зря подспудно боялась, потому что здесь было красиво. Поглощали разметку колёса, несли куда-то по незнакомым проспектам; плыли мимо витрины, вывески, спальные районы.
Что-то было совсем иначе.
Что?
Воздух?
Нет, мирность. Она не могла подобрать другого слова, но здесь не было опасности. Как если бы ни одна аллея, ни одно лицо, ни один сантиметр кубического пространства не знал тревоги – вот что было иным. Разлитая в воздухе, ласкающая сердце успокоением, безмятежность.
Она не зря боялась, она могла полюбить это место, тянуться к нему потом, потому что нечто неуловимо чудесное царило в мире, который Ллен называл Уровнями.
Поворот, стриженные газоны, заборы. Поливочные машины – идиллия. Ещё поворот.
Он остановил у светло-жёлтого дома, перед которым значилась табличка «Продаётся»
– Выходим.
И ей открыли дверцу.
– У тебя есть ключи? Откуда?
– Взял на время.
Он, кажется, обманывал, потому на лице застыла легкая, невесомая улыбка. Может, он этот дом уже купил? А табличку оставил для видимости? Это ведь Ллен, он однозначно мог так поступить. Поэтому и тянул нетерпеливо в свой мир?
Дом был пуст, но прекрасен. Без мебели, но с чудесными обоями на стенах и полами. Тёплая, ласковая атмосфера. Но поразило, несомненно, заднее крыльцо, вид, выходящий на лес.
– Мы можем гулять там по утрам, знаешь? В лесу есть речка, вода невероятно чистая.
Хелена молчала.
Она не умела так сразу – впитывать, переваривать. Ей нужно было подумать, привыкнуть, обмозговать, проанализировать. Она всегда принимала взвешенные решения.
Но заднее крыльцо, утопающее, по всей видимости, на закате в тени, пленило воображение. На нём уже стояли плетенные стулья и стеклянный столик.
– Я буду приносить тебе сюда ужин. А ты любоваться всполохами неба.
«Здорово я придумал?»
Иногда даже сказки бывает слишком много, она не умещается в тебе, как гигантский воздушный десерт, её нужно помещать в себя со смаком и по кусочкам.
– Можно выбрать собаку. Если захочешь. И, знаешь, что замечательно?
– Что?
Её обнимали так сладко, так нежно и так чувственно, что тело само таяло в неге.
– Отсюда совсем недалеко до школы спортивного экстрима. Там разные направления. И они используют голограммы для достоверности – увидишь, закачаешься.
– И ещё…
Она знала, что будет «ещё» – Ллен умел рекламировать то, что хотел разрекламировать, куда лучше профессионалов маркетинга.
– А ещё недалеко есть каньон, там целый парк для прыжков. Да и вообще очень удачное расположение. Тихо, птиц море. Шелест крон и пение по утрам. Как тебе? Со второго этажа вид изумительный.
Вот этого она и боялась, что нужно будет принимать решение. Здесь или там. Но как решить, если здесь красиво, но те места родные? Там дом.
– Я… – слова давались непросто, – не могу разорваться… надвое. Пока не могу.
На неё смотрели удивительно ласково.
– А зачем разрываться? Если можно чего-то иметь два?
– Как это? Два мира?
– Да. Вполне. Таких людей здесь немного, но они есть, и я их знаю. Они живут тут, и путешествуют домой. Потому что «там» тоже важно, «там» есть нечто ценное для ума и душевного состояния. Я же понимаю.