– Что я должна была вспомнить? – произношу я резко, притягивая к себе его внимание. Он разворачивается спиной к окну и присаживается на подоконник, крепко сжимая его руками. – Пожалуйста, Итан, расскажи мне все, – прошу я, чувствуя, как слезы подступают к глазам. Мое сердце начинает биться быстрее, и я вижу, как он колеблется, сжимая подоконник так сильно, что костяшки пальцев белеют. В его глазах отражается внутренняя борьба. Тишина становится тягостной, и в ней витает неопределенность, пока он, наконец, не вздыхает.
– День рождения… Белое пышное платье… – он внимательно смотрит на меня, а я хмурюсь, пытаясь понять, к чему он клонит. – Корона как у принцессы… А еще раза в твоих волосах цвета крови, которая сочилась из моей раны, – Итан поднимает руку и большим пальцем указывает на шрам на груди под татуировкой…
В голове возникает образ того дня, когда мне исполнилось одиннадцать лет. Я вижу себя в белом пышном платье, с короной на голове и красной розой в руках, которую я сорвала в клумбе перед тем, как сесть в машину. Мы ехали вечером в ресторан, чтобы отпраздновать мой день рождения с гостями. Я сидела на заднем сиденье, полная предвкушения праздника, пытаясь закрепить розу в своих волосах.
Вдруг папе позвонили, и он сказал водителю срочно развернуться и быстро ехать к какому-то месту. На этом моя память обрывается, и я помню лишь момент, когда проснулась в больнице. Папа и все, кого я знала, сказали, что мы попали в аварию. Врачи объяснили, что я сильно ударилась головой и у меня временная потеря памяти. Однако со временем я так и не смогла вспомнить момент аварии. Все как будто бы в тумане.
– До твоего появления я уже смирился, что умру в той лаборатории. Но, наблюдая, как ты отчаянно зажимала мою рану руками, пытаясь остановить кровотечение, и убеждая меня, что это точно поможет, потому что ты видела подобное в сериалах, которые любит смотреть твоя няня, а ты тайком подглядывала, пока она думала, что ты спишь, – он улыбается. – Ты была такой смелой! Именно ты разожгла во мне стремление – продолжать жить.
Откуда он это знает? Нет, как это вообще возможно? Я правда тайком смотрела сериалы, когда няня думала, что я сплю. Но как об этом узнал Итан? Неужели я действительно рассказала ему? Нет, это абсурд, ведь я даже не знала его в то время. Кровь… роза… рана… лаборатория. Ничего не понимаю. Я ведь просто попала в аварию, разве нет? Когда я успела спасти человека? – мысли разрывают мою голову.
– Это невозможно, – шепчу я, смотря на Итана, ища в его взгляде подтверждение своим сомнениям.
Могу ли я верить его словам?
Она действительно ничего не помнит…
– В тот вечер мы попали в аварию… Из-за потери памяти я не помню этого. Но так сказал папа, когда я очнулась в больнице! – сказала она чуть увереннее.
– Авария?! – усмехаюсь я. – Неудивительно, что Джонатан решил солгать тебе.
– Папа не лгал! – воскликнула Эмили. Ее глаза горят уверенностью.
Она явно не доверяет мне, но это неудивительно…
– Он даже отправил меня на сеансы гипнотерапии, чтобы я могла вспомнить…
– Но это, конечно, не сработало, верно?
– Верно. Ну, это потому, что у меня особый случай… Я сильно ударилась головой. Возможно, что-то повредила…
– Или твою память даже не пытались восстановить. А просто заблокировали напрочь.
Эмили фыркнула и, качая головой, закатила глаза.
Я понимаю, что это – результат моих собственных действий. Я сам виноват в том, что она не доверяет мне. В конце концов, я не должен был показываться ей на глаза, не должен был нарушать приказ, но предпоследний год стал невыносимым. Скука разъедала меня, а постоянно находиться в тени, было уже просто невыносимо, и проигнорировав приказ, я начал иногда показываться ей. Вот только я не ожидал, что она начнет шарахаться от собственной тени, и я понимаю, что, возможно, она думала, что я сталкер или маньяк. Хотя, если задуматься, она имела основания меня бояться, ведь до сегодняшнего дня мне было приказано ее ликвидировать, как только она станет бесполезной.
Я сижу на холодном полу, облокотившись о стену, и чувствую, как моя жизнь утекает, как песок сквозь пальцы. Кровь медленно сочится из глубокой раны на груди, полученной от одного из охранников во время прорыва из подземных этажей. Я пытаюсь прижать ее рукой, но сил хватает только на то, чтобы рука не сползла с груди.
Сирена, издающая пронзительный звук из каждого угла, удерживает меня в сознании. Моя голова раскалывается, и я уже не в силах выносить ее рев. Хочется закрыть глаза и забыть эти проклятые полгода, проведенные в этой адской лаборатории, исполняя приказ отца. Каждый день я цеплялся за свою жизнь, забирая жизни других. И ради чего я все это делал?
Я закрываю глаза и пытаюсь вспомнить что-то хорошее из своей жизни перед лицом смерти. Но, роясь в памяти, понимаю, что в ней не было ничего светлого. Вся моя жизнь – один непрерывный кошмар.
Лучше бы я вовсе не рождался…
Дыхание становится тяжелым, воздух кажется густым. Каждая попытка вдоха приносит мучительную боль, и я чувствую, как силы покидают меня. Рука, зажимающая рану, медленно сползает от бессилия. Я понимаю, что больше не могу удерживать себя в сознании.
Черт, я уже нахожусь на последнем этаже. Во время побега мне пришлось разделиться с другими выжившими, чтобы добраться до места встречи, указанного в записке, переданной за день до побега. Отец даже сюда внедрил своих людей. Отец?! Нет! Я не хочу его больше так называть! Он старый ублюдок, готовый пожертвовать собственным сыном ради власти.
Закрытыми глазами я стараюсь нащупать нож на холодном полу – орудие, с помощью которого я сегодня забрал немало жизней, и благодаря которому я все еще жив. С трудом передвигая окровавленную руку, я наконец сжимаю рукоять ножа в ладони.
Если это и есть конец, то я сам решу, как он будет выглядеть! Я должен сосредоточить всю свою оставшуюся силу в одном ударе, чтобы забыть не только эти полгода, но и все свое жалкое существование, – я со всей силы сжимаю рукоять ножа. Всего один удар…
Не открывая глаз, я поднимаю нож и направляю острие прямо в сердце. Рука дрожит, но я принял решение: пути назад нет.
Один удар…
– Ты что, с ума сошел?! – раздался резкий голос, ворвавшийся в мои мысли.
Я открываю глаза и, прежде чем успеваю осознать происходящее, чувствую сильный удар в руку. Из руки вырывается нож, и с глухим стуком он отлетает в сторону, скользя по холодному полу на значительное расстояние от меня.
Размытые контуры постепенно обретают четкие очертания, и передо мной предстает девочка. Она стоит в белом пышном платье, которое резким контрастом выделяется на фоне хаоса секретной лаборатории, где на нижних этажах уже несколько раз прогремели взрывы. Ее светлые локоны, спадающие до пояса, аккуратно закручены, а на голове сверкает корона, отражающая мерцающий свет сирен.
Откуда она здесь взялась?
– О боже, ты весь в крови! – вскрикнула она и тут же опустилась передо мной на колени, поспешно зажимая руками рану на груди.
Бледные голубые глаза девочки полны страха, и она явно не понимает, что происходит вокруг. Но особенно притягивает мое внимание ярко-красная роза в ее волосах. Она словно воспламеняет ее бледный образ, выделяясь на фоне белого платья и светлых локонов.
– Что ты здесь делаешь? – наконец произношу я с трудом хриплым голосом. – Убирайся отсюда!
Она усилила давление на рану, и я поморщился от боли.
– Ой, прости, прости! – но, несмотря на свои слова, ее руки не сдвигаются с места, и давление на рану остается неизменным. Я вижу, как ее глаза полны решимости, но в то же время страха.
Боль пронизывает каждую клетку тела, и я с трудом сдерживаю стон.
– Не дави так! Убери руки, – вырывается из моих уст.
Она смотрит на меня с отчаянием, не зная, как лучше поступить.
– Я не могу убрать… Ты и так уже много крови потерял. Постараюсь быть осторожнее, – обещает она.
– Мне уже не помочь! Убирайся отсюда скорее – здание может обрушиться в любой момент.
– Нет, это обязательно поможет! Я видела нечто похожее в сериалах, которые любит смотреть моя няня… Иногда тайком смотрю, когда она думает, что я сплю, – она хихикнула, но, снова взглянув на рану, тут же погасила улыбку и сосредоточилась. – Когда я вырасту, стану врачом! Мечтаю спасать жизни людей.
– Замечательная мечта, – с трудом выдавил я. – Но, если ты сейчас же не уйдешь, она никогда не сбудется.
– Если я сейчас сбегу и буду убегать всякий раз, то моя мечта так и останется мечтой! – в ее голосе звучит настойчивость, как будто она пытается убедить не только меня, но и саму себя. – Я постараюсь сделать хоть что-то, чтобы помочь тебе.
Я не могу не заметить, что она совсем еще ребенок, но в ее словах звучит такая решимость, будто она знает, что делает.
Я не могу вспомнить ни одного момента, когда кто-то искренне заботился бы обо мне, – в мои мысли проникает искра неожиданного осознания. Эта маленькая девочка, полная надежды и решимости, кажется первой, кто проявляет ко мне такую заботу.
Я закрываю глаза, и мир вокруг меня начинает растворяться, медленно унося в объятия сна.
С каждым мгновением борьба с усталостью становится все более бесполезной. Внутри меня растет покой, словно этот сон – единственное место, где я могу быть в безопасности, где меня никто не может тронуть. Я замечаю, что чем глубже я погружаюсь в это состояние, тем ускользающей становится реальность, но это не пугает меня, наоборот.
Я чувствую сильный удар по лицу – это резкая пощечина, которая возвращает меня в реальность. За ней следует вторая, и я поморщился, но открыть глаза у меня нет сил.
– Эй, открой глаза, – настойчиво требует девочка, ее голос звучит резко и трепетно, отрывая меня от сладостного невесомого состояния. – Тебе нельзя засыпать! Ты слышишь меня? Открой глаза!