– Иди, – приказывает мне бесполый голос. – Он зол и хочет покарать тебя. Но если ты его истинная… он не тронет.
И я иду – на совершенно ватных, подкашивающихся ногах. Иду вперед, прямо в распахнувшуюся передо мной зев клетки, навстречу чудовищу, лязгающему цепью и исходящему от бешенства слюной.
Подхожу все ближе и ближе, не сводя глаз, с огромных оскаленных клыков…
Потом перевожу взгляд выше – на его глаза, подернутые красной пеленой ярости… бессмысленные звериные зрачки, в которых нет ни грамма понимания…
И неожиданно радуюсь. Потому что знаю, что он выживет. А я – нет.
***
Из сна меня выдрали так неожиданно, что я даже закричать не успела – ясно было, что еще секунда и мой отравленный слюной оборотня мозг напридумывал бы таких ужасов, что я бы тут стекла выбила своими воплями.
Это ж надо присниться такому… Храм, долгоживущие… волк в клетке… алтарь этот…
Брр!
Не желая видеть продолжение кошмара, я решила встать – тем более сквозь тонкие шторы уже струился вполне себе утренний свет. Наверняка, оборотни отлеживаются сейчас каждый в своей норе… кроме Тони, чью нору заняла сегодня я.
Прислушалась – в доме было совершенно тихо и спокойно. На улице – тоже. Неужели враждебный клан решил отступиться? В сердце пробежался холодок – а вдруг… тихо оттого, что все кончилось плохо? Вдруг всех убили? Или забрали в плен?
Помотала головой, сама понимая, как бредово это звучит – все же в Сокрытом Мире, судя по всему, не война и не анархия! И вообще, вчера про суд речь шла и отпочкование молодежи от старого клана, что должно было хоть стариков оградить от суровой длани правосудия.
Значит если и грозит нам с профессором опасность, то от закона, а не от бандитского нападения.
Хотя… иди их знай, этих Блэкстоунов. Может, им как раз на законы и плевать.
Выходить мне запретили, поэтому побродив по комнате и воспользовавшись уборной, я решила узнать новости у прислуги, очень надеясь, что на мой зов откликнется человек, а не кто-нибудь в «промежуточной форме».
Позвонила по внутреннему телефону – старинному аппарату, у которого надо было поднять трубку и прижать ее к уху. Задумалась было уже, что делать с кругляшом с дырками и цифрами на передней панели, как вдруг в трубке ответили – женщина, незнакомым мне голосом.
– Слушаю вас.
На мгновение я растерялась.
– Кто это?
Услышав мой голос, на том конце провода резко замолчали. И продолжили через несколько минут – прокашлявшись, будто у говорящей голос осип.
– Стейси? Гостья Энтони, я правильно понимаю?
Я даже трубку от уха отставила, изумленно оглядывая ее – вдруг в этих старых телефонах еще и камеры были? Но нет, ничего подобного. Снова приложила к уху.
– Да…
– Мне велено передать вам, если вы позвоните… зачитать вам записку.
– От кого? – я в изумлении подняла брови. – Я вообще-то звоню, чтобы попросить принести воды и чего-нибудь пожевать, если есть. Яблоко какое-нибудь…
Голос перебил меня ровным речитативом, явно читая с листа.
– «Буду ждать тебя ровно в девять тридцать в бойлерной. Энтони скоро позвонит и выпустит тебя из комнаты, если скажешь, что ты голодна. Сам будет в это время в подвале. Ничего ему не говори. Я знаю, что с тобой происходит и знаю, как от этого освободиться».
Голос стих, и трубка телефона в моих руках разразилась длинными, тревожными гудками.
Глава 14
Как и обещал голос в телефонной трубке, Макмиллан позвонил минут через двадцать после странного звонка.
– Ты как? – сразу же, вместо «привет» спросил он. Голос его был хриплый и усталый, и я старалась даже не представлять себе, как именно он выглядит в эти минуты. Впрочем, на данный момент проблемы были посерьезней его внешнего вида.
– Более-менее…
– Шея болит?
Я уже почти сказала «не особо» – рана действительно еле-еле напоминала о себе. Но вдруг остановилась, хоть мозг и требовал рассказать все, что я знаю о странном звонке и о кошмаре, который вполне мог быть симптомом какого-нибудь недомогания, связанного с укусом.
– Очень болит, – соврала я. – Можно мне сходить на кухню попросить у кого-нибудь таблетку?
– Конечно, – тут же разрешил Макмиллан. – Думаю, наши все уже заперлись. Найди кого-нибудь из прислуги или поройся в крайнем левом шкафу за холодильником – там мать держит лекарства. Только, Стейси… – он помолчал, будто ему было неудобно продолжать. – Из дома – ни ногой!
Приказ – сразу же поняла я. В принципе, так даже спокойнее – теперь я точно знаю, что никуда меня не сманят из дома, задурив голову. Приказ альфы не позволит.
Конечно, могут силой вытащить, если сильно захотят…
Я снова засомневалась – рассказать, не рассказать? И это единственное, что крутилось у меня в голове, пока мы заканчивали разговор.
– Охренеть, как я по тебе соскучился, – вдруг признался Макмиллан.
– Как? – мне вдруг захотелось пофлиртовать, и я добавила игривости в голос.
Он тихо зарычал.
– Спустись, покажу…
– Ээ… – ноги сами по себе начали поднимать меня с места. – Ты уверен?
– Что?.. А, черт! Ладно, забудь, – он судорожно вздохнул. – Боюсь… я не выдержу, сегодня, Стейси. Это выше меня. И тебе придется потерпеть, иначе будет плохо нам обоим.
Словно нарочно, укус на шее запульсировал болью. Я сглотнула слюну – не от предвкушения, увы. Скорее, от страха. Терять девственность и так больно и противно, а с разошедшимся, потерявшим контроль оборотнем, наверняка, и подавно.
– Я постараюсь… подготовить тебя. Прикажу расслабиться…
А вот тут мне стало совсем гадко. Воспоминания нахлынули – свежие и такие яркие будто все произошло вот только что. Даже запах и вкусовые ощущения вернулись.
«Прикажет расслабиться», значит. Войдет во вкус, заставит раздвигать ноги, становиться для него раком… потом захочет повторения вчерашнего… или еще чего поразвратнее – например принудит потрогать себя…
Фантазия подбрасывала все самые отвратительные и наипошлейшие картины, какие я только могла себе представить – от минета до разгульного траха стоя у окна, и, что самое ужасное, я почувствовала, что начинаю возбуждаться!
– Не волнуйся, – буркнула, ненавидя за такое шлюшество. – Я все понимаю. Отдыхай и подумай лучше, как мне связаться с родителями.
Попрощавшись, я положила трубку.
К этому моменту я уже точно решила, что ничего не скажу про таинственный звонок и сама все выясню. И руководствовалась не только обидой на него и на себя, но и простейшей логикой – ведь если бы моего освобождения можно было добиться, рассказав обо всем Макмиллану, его бы самого вовлекли – а раз не вовлекли, значит нельзя. Значит, что-то мешает, иначе зачем бы таинственному незнакомцу устраивать здесь тайны Мадридского двора. Или, что более вероятно, незнакомке – я вспомнила, как смотрела на меня тетка Макмиллана. Наверняка, она же сама и хочет со мной поговорить.
Беспокойно поглядывая на часы, я оделась и дождалась девяти тридцати – хотела совместить свой поход на кухню со встречей, чтоб два раза не выходить из комнаты.
Осторожно коснулась ручки двери, о которую чуть не обожглась вчера вечером. Вроде, холодная.
– Туда и обратно… только узнаю, в чем дело, и сразу назад… – чуть слышно бормотала себе под нос, пока шла по коридору – оглядываясь и принюхиваясь.
Стоп! «Принюхиваясь?!» Я остановилась, не дойдя до лестницы, не веря в то, что действительно только что нюхала воздух, пытаясь различить в нем хорошо знакомый мне запах.
И, что самое удивительное, я действительно его унюхала!
Забыв, куда шла, в совершенном остолбенении, я стояла, задрав голову, глубоко вдыхая и водя носом – точно, как собака, почуявшая своего хозяина. А потом медленно пошла вперед, стараясь не терять этого запаха.
Успела я пройти всего три шага, как пол под моими ногами кончился.
Нелепо взмахнув руками, вскрикнула, взмахнула руками, пытаясь удержаться на первой ступеньке лестницы и точно полетела бы вниз… если бы в самый последний момент меня не удержала чья-то железная рука…
– Ах ты ж… Куда ж ты прешь… совсем без мозгов… – меня втянули обратно, и только тогда, задыхаясь от волнения и адреналина, вскипевшего в крови, я повернула голову и увидела, что вовсе не рука меня удержала… а лапа!
Когтистая, корявая, волосатая лапа размером с две мои ступни.
Я медленно подняла глаза выше. Лапа поднялась вместе с моим взглядом и плотно закрыла мне рот – на секунду раньше, чем я успела заорать.
– Не вздумай. У меня и так голова раскалывается. Моргни, если поняла.
Тяжело дыша в эту самую ладонь, я поморгала слезящимися глазами.
Да уж. Без слез на это дело смотреть было трудно.
Я сразу же узнала его – но, скорее, по запаху. Ведь это был именно тот запах, к которому так стремилась моя покоренная натура, что чуть ни сверзилась с лестницы…
Но боже мой, какой мой альфа был кошмарный!
Тяжело дыша сквозь сжимающую мое лицо лапу, я смотрела на почти плоский лоб, до самых бровей заросший косматой шерстью, на широкий нос, похожий то ли на львиный, то ли на собачий, плавно переходящий в далеко выпирающую вперед челюсть с клыками вверх… на глаза – бесспорно человеческие, но расставленные так широко, что вряд ли их хозяин мог видеть прямо перед собой.
Он чем-то напоминал Чудовище из всем известного диснеевского мультика, только без рогов.
Однако как следует поразмыслить над всем этим я уже не могла. Закружившись вокруг нас двоих, коридор превратилось в водоворот, потом в торнадо, а потом и вовсе куда-то пропал, утягивая меня в темноту…
***
– Эй! Просыпайся, кисейная барышня…
С трудом я разлепила глаза. Слава богу, надо мной не нависала больше эта жуткая, чудовищная морда!
Одетый в халат Макмиллан сидел в углу, в кресле, нацепив на свою мохнатую голову бейсболку и закрыв пол-лица козырьком.