Все это располагалось на асфальтированной поляне, упирающейся дальней границей прямо в лес – густой и даже на вид непроходимый.
Я вылезла из машины, обошла ее и вдруг остановилась, не в состоянии заставить себя сдвинуться с места.
– Что такое? – Макмиллан тоже вылез и с беспокойством меня оглядывал.
– Я… я… не могу… туда пойти… – уже слегка задыхаясь, я подняла руку к груди и выше, к горлу, пытаясь хоть что-нибудь ослабить, чтобы стало легче.
– Куда? В кафетерий?
Я помотала головой.
– В лес… там лес… слишком близко… О господи… – не выдержав, я метнулась внутрь машины – прямо на водительское сиденье, захлопнув перед носом Макмиллана дверцу.
Не обращая внимания на подъехавшую стаю, он постучал в стекло.
– Стейси, открой немедленно! Что за истерика? Ты что, теперь леса боишься?
Кусая губы, я молча покивала – боюсь. Еще как боюсь.
И зажмурилась, пытаясь противостоять ощущению темной, давящей на меня, опутывающей и густой чаще, где в любой момент на вас выскочит из-за куста какое-нибудь чудовище, догонит и вцепится в глотку. Получалось плохо, и через пару минут меня начало бить крупной дрожью и подташнивать. В ушах противно зазвенело, звуки стали стремительно глохнуть.
– Что с ней, Тони? – молодые оборотни столпились вокруг водительской двери, пытаясь заглянуть сквозь тонировку внутрь.
– Отойдите, ей нужен воздух, – скомандовал Макмиллан, раздвигая всех и открывая дверцу.
Нет-нет-нет, мне не нужен воздух… тем более лесной воздух, сырой, прохладный и с хорошо ощутимой гнильцой под прелыми листьями… О, я хорошо помню этот запах – он ударил мне в нос, когда я упала на землю, а сзади на меня нападал здоровенный волк…
Я в страхе забилась дальше, но перелезть через коробку передач так и не смогла – схватив меня за ногу и руку, Тони насильно вытащил меня из машины.
– Паническая атака, – резюмировал он, крепко держа меня за плечи и заглядывая в глаза. – Расширенные зрачки, затрудненное дыхание… Дыши, детка… сейчас станет легче.
– Не хочу… не хочу туда…
Меня вдруг окатило ужасом, что ему надоест со мной нянчиться, и он просто прикажет мне идти – идти в сторону этого огромного лесного массива, с елями и соснами, уходящими в небо…
Но вместо этого меня вдруг подхватили и подняли на руки.
– Уткнись мне в шею и не смотри, пока не зайдем в помещение, хорошо? – совершенно спокойно, будто так и надо, Макмиллан слегка подкинул меня, устраивая поудобнее и пошел в сторону кафетерия. – Залейте мне полный бак, – бросил остолбеневшим парням.
В первые пару секунд у меня просто захватило дух – запах в уютном домике, в который меня запихнули, был такой, что не то, что страхи, мысли-то разлетелись во все стороны. Изо всех сил втягивая носом, я вжималась в эту умопомрачительное тело, все крепче обнимая оборотня за шею, все выше подтягиваясь и приподнимаясь у него на руках, пока не прильнула к голой коже над воротничком футболки губами.
– Осторожнее, Маллори, – глухо предостерег меня он. – В кафетерии еще и туалет есть.
Охваченная каким-то небывалым озорством, я не то что не прекратила, я вконец разошлась. осмелела… и цапнула его за шею зубами. И даже застонала от удовольствия, только сейчас понимая, насколько мне нужен был этот контакт.
– Ах ты кусака! – меня понесли куда-то быстрее, куда-то вбок, в сторону от людских голосов… и я снова испугалась…
– Только не в лес, пожалуйста только не в лес! – пробормотала, вжимаясь носом сильнее и зажмуриваясь. Сама себе напоминая кролика из «Сказок дядюшки Римуса», который просил не бросать его в колючий кустарник.
Но он нес меня не в лес, а просто в сторону, за угол кафетерия, туда, где автоматы с напитками образовывали со стеной вполне себе уединенный угол.
Поставил на асфальт, закрыл собой от пугающего лесного массива… потом снова поднял, будто ему не понравилось расставание с моим телом у себя на руках… и набросился на меня, атакуя мой рот с нетерпеливым рычанием.
Поцелуй был настолько грубым и агрессивным, что губы заболели почти сразу же. И, несмотря на это, мое тело немедленно отозвалось – крепко сцепив ноги у него на бедрах, я вцепилась пальцами в густые волосы, стонала и целовала его в ответ, втягивая в рот горячий язык и замирала в блаженстве, пока он исследовал меня, расслабляясь и подчиняясь без всяких приказов…
«Моя… моя красавица… охрененная» – услышала вдруг у себя в голове и задохнулась от восторга.
Это он мне? Боже, неужели это он мне?!
Подслушанная мысль слегка привела меня в чувство. Инстинктивно понимая, что если сама все это не остановлю, дело закончится чем-нибудь безумным, бурным и совершенно непристойным, я забарахталась, забилась в железных руках, держащих меня на весу…
Однако, пока не укусила его еще раз – уже за губу, он не останавливался.
– Что за… – ошалело смотрел на меня, весь растрепанный и судя по холму под ширинкой очень, очень возбужденный.
О да – я тоже теперь чувствовала запах его возбуждения!
– Мы… на улице. Надо… прекратить.
– Оуу… Да, ты права… – он слегка отстранился, сохраняя все еще довольно плотный контакт. И вдруг покрасневший, припухший рот его расплылся в ухмылке. – Теперь я знаю, что с тобой делать, чтобы ты перестала бояться леса.
– Что? – я реально обеспокоилась. – Надеюсь, ты не пикник собрался устраивать?
Не отвечая, он поставил меня на землю, глубоко выдохнул, помотал головой… и вдруг достал из заднего кармана джинсов смятую пачку сигарет.
– Иногда хочется ничего не чувствовать, – объяснил он в ответ на мой вопросительный взгляд. И взял меня за руку. – Пойдем внутрь, а то у меня даже зажигалки нет.
Глава 18
– Шлюха! Маленькая, бессовестная шлюха, вот ты кто!
Если бы можно было присесть ниже скамейки, на которой я уже сидела, я бы присела. Спряталась бы под стол, лишь бы четверо оборотней вокруг меня не слышали того, что орет моя мама в трубку телефона, принесенного по моей просьбе к нашему столику.
Разумеется, мама орала по-русски. Но смысл того, что было высказано мне за последние пару минут «разговора» был бы понятен любому и без знания языка.
– Мам… Ты не понимаешь… я не могу сейчас всего рассказать…
Мать фыркнула и замолчала на несколько секунд, во время которых явственно было слышно, как Грег успокаивает ее, а также звуки жидкости, льющейся в стакан.
– Мы все больницы обзвонили! Заявление подавали в полицию – только его не приняли, потому что ты у нас типа взрослая уже! Отец билет купил до Сиэттла! А ты… ты ШЛЯЕШЬСЯ. Просто шляешься, как мартовская кошка!
Глаза мои затопило слезами, но рассказать правду я сейчас никак не могла – иначе меня искали бы уже со скорой психиатрической помощью, а не с полицией.
Что ж… лучше пусть думают, что дочь «шляется», чем вляпалась по самое не могу в кошмарную историю с оборотнями, магией и телепатией. И, вообще, может попасть в гарем или еще куда похуже.
Заявление об уходе напрашивалось само собой и, заставив себя не плакать и не дрожать голосом, я выпалила.
– Знаешь что, мам?! Я не собираюсь больше терпеть такого отношения к себе!
Мать опешила – повышения градуса с моей стороны она явно не ожидала. Не такой я человек, чтоб хамить родителям, и одно только это могло насторожить.
И насторожило – тон заметно сбавился.
– А чего же ты ожидала? Что тебя похвалят и по головке погладят? Неужели нельзя было хотя бы позвонить?
– Я же говорила – у меня сел телефон и ни у кого не было подходящей зарядки! Ты совсем меня не слушаешь? – чтобы не раскваситься и не начать проситься домой к маме, я просто должна была снова вернуть ее к ору – иначе не смогу… просто не смогу, сказать то, что нужно сказать…
Я беззвучно всхлипнула, закрывая рот ладонью, и тут же почувствовала, как на мои плечи ложится обнадеживающе-тяжелая рука.
– Тшш… – Макмиллан поцеловал меня в волосы, а Брайен через стол протянул свою кружку пива, показывая мне жестом – давай мол, хлебни, легче станет. Тони цыкнул и без единого слова подвинул кружку к нему обратно.
Мать же с удивительной легкостью поддалась на провокацию.
– Это я тебя должна слушать? Я?! Да после всего, что ты натворила…
– После всего, что я натворила, мам, мне лучше пожить какое-то время отдельно! – выдала я и почувствовала еще один поцелуй – на этот раз в лоб.
– Что? – мать была так изумлена, что у нее даже голос сел. – Пожить отдельно? Ты в своем уме, Насть? Где это ты собралась жить? – тут ее осенила страшная догадка, и она ахнула в голос. – Боже мой! Ты забеременела, да? Залетела от этого своего… как его там, этого мачо…
– Что за глупости, мам! – у меня даже слезы прошли от этого дурацкого предположения. – Ничего я не…
Но мать уже не слушала.
– Грег… – звала она отчима слабым голосом. – Грег, ты слышал? Моя девочка забеременела! От этого мудака-футболиста! Представляешь?
Отчим пробубнил что-то невнятное, а я поняла, что надо бы на этой ноте разговор и закончить. Пусть думают, что хотят – лишь бы не искали больше с полицией.
– В общем, мам, я сегодня останусь у подруги, а завтра подам на общежитие – мне как раз говорили, что освобождается комната. Я позвоню, когда устроюсь на новом месте и приеду за вещами… Пока, мам…
– Настя! Не вздумай! Немедленно возвращайся домой!
– Стейси, не делай глупостей! – вмешался, наконец, отчим. – Если ты беременна, я за шкирку этого говнюка приволоку, чтоб женился…
– Бай, Грег.
Я нажала отбой, судорожно втянула носом воздух и обвела всю компанию мутным взглядом. Молодые оборотни смотрели на меня, приоткрыв рты.
– Это по-каковски ты так шустро болтаешь? – спросил наконец младший – Трой, кажется.
– На польском, – твердо ответил за меня старший, простонародное имя которого я тоже вспомнила – Джонни.
Оба пялились на меня так, словно у меня на лбу рога выросли.
– А ты… Милу Йовович встречала когда-нибудь? – спросил, наконец, младший, прокашлявшись и сглотнув слюну.