Ругнулся тихо, сообразив, что теперь от него будет вонять алкоголем и надо бы зубы почистить… или, как говорит отец, «клыки пошкрябать». Пошел в ванну, порылся в тумбочке, вытащил и распечатал новую зубную щетку. Быстро почистил зубы и тут же озадачился – а, может, вообще в душ бы сходить – все же часов пять прошло с последнего...
– Стоп! – он вдруг понял, что мечется, не знает, куда себя деть. А мечется, потому что…
Он замер, уставившись самому себя в глаза в зеркале…
Потому что… паникует?
Он, Тони Макмиллан, альфа-волк, перепортивший на своем веку добрую сотню самок самого разного калибра – от девственниц до прожженных шлюх, от слабых и нежных человечек до перевертышей, каждая из которых в звериной форме могла уложить его на лопатки? Он… паникует, что сейчас сюда войдет девчонка восемнадцати лет и… что? Испугается? Расплачется? Не оценит его стараний?
Да что за хрень с ним происходит? С какой стати вдруг трясутся руки до такой степени, что он готов все отменить, приказать ей забыть обо всем и идти спать?
Ведь дело тут не в подавлении воли – он всего лишь приказал ей действовать так, как она на самом деле желает, не стесняясь и не идя на поводу у девичьей стыдливости.
А может, и это принуждение? Может, стыдливость – это нормально, и пусть себе стыдится и лицемерит, сколько ее душе угодно будет?
Но зачем она тогда вообще нужна, эта магия альфы? Ведь это же нелогично, что такая сильная штука существует в природе без всякой пользы? Зачем-то же ее придумали?
Любящий анализировать все, что только можно, Тони присел на край ванны, сильно потер пальцами переносицу, как делал всегда, когда хотел сосредоточиться…
И разложил перед собой всю логическую цепочку от начала и до конца.
Он захотел Стейси, как только увидел, хоть западать на молоденьких студенток ему было совершенно не свойственно – иначе бы он никогда не выбрал профессию преподавателя. Это раз.
Волк тоже захотел Стейси. Причем так сильно, что укусил, хоть у самого Тони ни разу в жизни даже мысли не появлялось кого-нибудь пометить подобным образом. Он прекрасно знал, чем чреват укус и человеческая порядочность всегда брала верх над чувством собственника. Он даже Ташу не кусал, хотя с Ташей у него все зашло куда дальше обычной интрижки.
Вместе с меткой в них обоих – в Стейси и в нем – проявились некие способности, которые со временем только усиливаются. Причем способности, невозможные даже для простых укушенных – он, к примеру, никогда не слышал о том, что человек перенимает полиглотство оборотней. Плюс ко всему, явно растет его могущество над ней – очень скоро он будет слышать все ее мысли и приказывать простым изъявлением воли.
Что ж… Тони нахмурился.
Пока все логично. Первое вело ко второму, второе к третьему, а третье… к чему же приведет ведет третье? К тому что рядом с ним всегда будет хорошенькая, всем довольная, всегда послушная и готовая ко всему самочка?
И что в этом плохого? Любой мужчина может только мечтать о такой жене – которой можно просто приказать получать удовольствие от всего, что он с ней вытворяет.
– Плохого-то ничего… – он встал и снова уставился на себя в зеркало.
Но и хорошего – тоже.
Его глаза вдруг расширились во внезапном понимании всего, что происходит – и с ним, и с ней, и вообще…
Да, истинные – до такой степени удивительная редкость, что он сам до недавнего времени думал, что их не бывает! И, вполне естественно, что природа позаботилась о том, чтобы они не «брыкались», если уж повстречались на пути того, кому предназначены. Тут все логично и закономерно. Воля альфы – идеальное оружие для покорения идеальной самки, способной сделать себя и свою пару счастливой, нарожать кучу детей и прожить со своим мужем рука об руку до самой старости.
Но Стейси Маллори не просто его идеальная самка! Он вдруг осознал это с той же отчетливостью, с какой понял пару месяцев назад, что хочет ее.
Она не просто его истинная.
Она та, в кого он втрескался по уши просто так, еще задолго до любого проявления истинности, которое есть ни что иное как обыкновенная химия!
Вот почему его так колбасит! Вот почему он орал на нее и запугивал, и даже теперь не может спокойно принять того, что создала для него сама природа!
Потому что он… любит ее?! Любит эту малолетнюю дуреху! Причем, судя по всему, уже давно!
– Твою ж маааать! – застонал, прислоняясь лбом к зеркалу и закрывая глаза.
Стейси Маллори – простая смертная, человек! Мало того – совершенно чуждая ему по духу и менталитету – девчонка младше его на столько человеческих лет, что страшно даже выговорить это вслух!
– Поздравляю, – пробормотал, неожиданно ощутив желание хоть что-то еще услышать, кроме голоса совести в своей голове. – Ты приказывал любимой женщине сосать тебе хер и собирался превратить ее в безвольную секс-игрушку.
Он вдруг принял решение.
Прямо сейчас, не дожидаясь сладкого, он пойдет и прикажет ей никогда и ни при каких условиях больше не подчиняться ему.
Даже если это чревато тем, что она будет делать глупости. Даже если будет хандрить и лицемерить. Даже если (а вот тут он слегка притормозил и почесал в затылке)… даже если не даст ему сегодня.
Ничего. Ради того охрененного, пьянящего чувства, которое будоражит его вот уже несколько месяцев, он потерпит. И ради того, чтобы не сломать ее волю и достоинство – тоже потерпит.
Чувствуя себя чуть ли ни Спартаком, освобождающим рабов, Тони бодро вышел из ванны, закрыл за собой дверь… и замер, оцепенело уставившись на кровать.
Там же, круша все его благородные планы, растянулась на животе Стейси – изящно выгнув спинку и положив голову на руки, в тоненькой белой рубашке, в юбке, обнажающей все до самых бедер. И совершенно. Без всякого. Белья.
Глава 23
Он еле сдержался, чтоб не завыть, хоть полнолуние уже давно прошло, а в обычные дни звериные повадки контролировались чуть ли ни на все сто процентов.
Голос совести мгновенно сменился голосом безудержной, животной похоти, а в джинсах стало так тесно, что пришлось немедленно расстегнуть верхнюю пуговицу. А за ней и приспустить молнию – иначе без травм бы не обошлось.
«Но ведь это же все меняет!» – радостно воскликнул кто-то внутри него, играя в идиота и делая вид это тоже часть логической цепочки – трахнуть Стейси, как того требует сама природа, а уж потооом… потом можно и освободить.
Таким образом удовлетворятся сразу две надобности – природная необходимость размножиться с идеальной, специально созданной и предназначенной для него самкой, и эмоциональная – желание дать свободу любимой женщине.
Она ведь сама хочет этого – иначе бы не делала, правда? А если не совсем она, то ее тело. В конце концов, можно ведь приказать ей забыть об этом… или забыть о том, что делала это не совсем по своей воле…
– Тооони… – жалобно протянула Стейси в покрывало, еще больше поднимая вверх свою аппетитную попку, промеж половинками которой он отлично мог разглядеть набухшие, блестящие от влаги складочки.
Он вымучено простонал что-то в ответ. Член напрягся так, что в принципе можно было пару раз сжать его рукой и на этом все бы закончилось.
Вместо этого, ноги сами понесли его к ней. И несли, не останавливаясь, пока не уперлись в кровать. А там уже и руки подключились…
Хорошо, что при касании к нежной, персиковой коже его словно током ударило – хоть как-то привело в чувство.
– Бл*ть… – задыхаясь, он отдернул руку, уже пробравшуюся меж тонких ножек. – Стейси… маленькая моя…
Пальцы горели огнем, а «маленькая» повернула к нему голову и обиженно захныкала.
– Ну же… ты обещал, Тони… Я хочу, чтобы ты меня отшлепал… пожалуйста…
Не удержавшись, он все же еще раз несколько раз прикоснулся к ней. На этот раз пришлось прикусить щеку изнутри, чтобы остановиться – до боли и до металлического вкуса крови во рту.
– Хватит… перестань… – прохрипел, уже страшась того, что сейчас произойдет. Жалея о том, что решился. Или не жалея. В любом случае, он, сука, делал это! Приказывал этой совершенно восхитительной, полуголой, возбужденной до невменяемости восемнадцатилетней девице перестать слушаться своего тела и вновь обрести мозги! Стать стыдливой недотрогой, какой, собственно, и полагается быть восемнадцатилетней девице.
Однако, Стейси почему-то не желала переставать. По-кошачьи прогнувшись, с изумительным изяществом, она встала на колени и вытянулась вдоль его тела, обнимая за шею.
– В чем дело, Тони? – пухлые губки вытянулись уточкой.
– Стейси… ты не понимаешь… – слова выжимались из него по капле, выдавливались, пока он завороженно смотрел на ее рот, вспоминая как плотно он умеет сжимать и как глубоко погружать в себя…
– Это ты не понимаешь… – она хитро и совершенно осознанно улыбнулась. – Мне нравится, когда я такая… нравится такой быть.
Он замер. Она что… все понимает?! Осознает, что фактически под гипнозом?
Блаженно закатив глаза, Стейси прижалась к нему бедрами… и потерлась, выбивая из его головы последние разумные мысли.
– Как хорошо делать то, что хочешь… ни о чем не думать… Особенно сейчас – у нас же все равно будет секс… так зачем все эти страдания? Так здорово не стесняться…
Она открыла свои огромные глаза, и он мгновенно потонул в них – увяз, как муха в нектаре хищного цветка.
А тот самый идиот в его голове ликовал. Вот! Вот чего она хочет, умная девочка! Быть раскованной! Быть счастливой и получать удовольствие вместо того, чтобы плакать и мучится от стыда! Проговаривать свои желания вслух, а не давить их в себе, боясь показаться шлюхой…
Так чего же ты еще хочешь, моралист хренов?!
Хочу ее – немедленно ответил он тому, другому, готовому принять добровольное подношение… Так хочу, что кровь вскипает и трясет всего, а в башке вязкий, алый туман. Яйца болят от одной только мысли ворваться в нее… заехать внутрь, в тугое, скользкое тепло, до самого донышка, оттянуть и снова заехать… и так до бесконечности, раз за разом, чувствуя, как сжимается и пульсирует девичья плоть… видеть, как закатываются от наслаждения голубые глаза, а приоткрытый ротик издает звуки, от которых все внутри каменеет, готовое взорваться…