Рид явно наслаждается происходящим. А я понимаю, что не только горю от собственной лжи, но еще и трясусь, как загнанный в норку зайчонок.
– Я пуговицу уронила, вот ищу.
Ну почему? Почему первое, что приходит в голову, настолько по-идиотски звучит?!
Макстон усмехается и прежде, чем мысль о том, что сережка звучала бы куда лучше пуговицы, посещает мою глупую голову, забирается ко мне под стол.
– Что ты… делаешь?
– Хочу помочь тебе найти пуговицу. Тебе ведь нужна помощь? Поскольку в одиночку ты явно не справляешься. – И не справлюсь, потому что чертовой пуговицы и в помине нет! – Ладно, слушай, я не стану на тебя давить. Никогда, хорошо? Это была просто шутка. Немного неудачная, но…
– Шутка?
– Я не звонил маме.
Оу.
– И не позвоню до тех пор, пока ты сама не скажешь мне, что готова. Я уважаю границы, Бэмби.
Верю. Каждому его слову верю. Безоговорочно и немного иррационально, но, несмотря на это, по-настоящему. И я просто не знаю, хочу ли эти навязанные кем-то границы между нами. Да, страшно. Да, впервые. Зато с ним. А это уже не так безумно, да?
– Ты хочешь познакомить меня со своей мамой? Почему?
– Потому что знаю, что ты ей понравишься. Ты искренняя и смелая. Исключая моменты, когда прячешься под столом, как трусишка, – усмехается, а я, кажется, заливаюсь краской сильнее. – Что очень мило, если честно, – добавляет шепотом, а я понимаю, насколько он близко, и непроизвольно перестаю дышать.
Секунда. Вторая…
Не знаю, сколько ударов в минуту сотрясают мое тело, но явно больше нормального. И «оно», чем бы оно ни было, явно подчиняет себе мою хваленую рассудительность. Вот почему я боюсь повернуть голову и невзначай коснуться его губ. Потому что если коснусь, вряд ли найду в себе силы остановиться…
Трель мобильного становится кругом, брошенным барахтающейся мне в открытом море. Стараюсь не прислушиваться к разговору, но это выходит непроизвольно. И хотя не разбираю всех слов, улавливаю что-то вроде «репетиция», «в гневе» и «продюсер». Мой мозг сейчас напоминает кашу, но, думаю, я понимаю все правильно.
– Скажи, что песня будет. – И после секундной паузы: – Через пять минут в гараже. Ребят собери. – И бросив еще пару коротких фраз, заканчивает звонок.
– У тебя из-за меня проблемы?
– Стайлз хочет, чтобы мы устроили финальный прогон перед завтрашним концертом, но со вчерашнего дня не может до меня дозвониться.
– Ты игнорируешь своего менеджера?
– В особых случаях, – хмыкает, а я вновь засматриваюсь на его до невозможности красивую улыбку. – Например, когда я с тобой и мне не хочется, чтобы кто-то нам мешал.
Макстон поворачивается, а затем осторожно берет меня за подбородок и разворачивает к себе. Все мои страхи мгновенно обретают форму и цвет. Наши губы почти соприкасаются. И я почти теряюсь в его глазах, в которых с каждым днем мне все труднее не утопать…
Вдох-выдох. Вдох. И снова… Так дышать рядом с ним становится чем-то обычным, превращается в привычку. Как и стук сердца, оглушающе бьющий по перепонкам.
Резкий хлопок выбивает из легких остатки кислорода. Не сразу понимаю, что случилось, но уже через секунду…
– Это было нереально круто!
Отскакиваю от Макстона так резко, что неуклюже ударяюсь макушкой о стол. Хватаюсь за занывшее место одной рукой, а другой по инерции прикрываю Риду рот. Пятой точкой чувствую, что ему не терпится сдать нас моему отцу со всеми вытекающими.
– Ты просто обязан взять меня в следующий раз с собой!
– Если обещаешь впредь читать книги, а не их краткое содержание.
Итан недовольно закатывает глаза. Я чувствую это, даже не видя.
Мой младший брат терпеть не может книги. Разного рода научные (и не совсем) эксперименты нравятся ему куда больше бесполезного, как он утверждает, чтива. Потому что книги не научат жизни. О чем мы естественно каждый раз до одури спорим.
– В нашей семье уже есть одна книжная мышь. Двух эта планета просто не вынесет! А я в конце концов сойду с ума от серости своей жизни.
Театрал. Шекспир его не видит…
– Не сойдешь. А вот я – да, если меня из-за этого в сентябре вызовут в школу.
Когда шаги понемногу удаляются, слышу, как Макстон усмехается.
– Он мне нравится. Парень уже в тринадцать имеет характер.
– Ага. А теперь уходи, пока папа тебя не заметил, – шепчу, буквально выпихивая его из-под стола.
– Ну заметит, и что с того? Мы ведь не делали ничего непристойного.
Ну это если не считать непристойным наш совершенно развязный поцелуй на столе, который мой отец считает, как сканер, стоит ему только увидеть нас вместе и добавить к этому мои очевидно пылающие щеки.
– Ты придешь на концерт? – спрашивает уже в дверях.
– Не знаю.
– Ри, – всего две буквы и один взгляд, а прошибает, как от дефибриллятора.
– Я постараюсь.
– Поцелуй на прощание, – даже вытолкнуть его за порог не успеваю.
Макстон упирается ладонью в косяк, а я чувствую, как растекаюсь под его взглядом жгучей лавой.
– Я-я не могу… если папа увидит…
– Либо поцелуй, либо я остаюсь, – манипулирует.
А я понимаю, что поддаюсь, потому что вместо того, чтобы испугаться и выгнать, привстаю на носочки и по-быстрому чмокаю его в щеку. Перспектива быть застуканными моим отцом страшнее секунды неловкости от одного мимолетного поцелуя…
И еще этот стол постоянно маячит перед глазами…
Воспользовавшись растерянностью Макстона, отпихиваю его от порога и захлопываю ставшую вдруг тяжелой дверь. И лишь прислонившись к ней с безопасной стороны, выдыхаю и, кажется, более или менее успокаиваю пульс. До того, пока мобильный на кухонном столике не начинает настойчиво вибрировать.
Когда беру его в руки, экран загорается и всплывают сообщения от Него.
Глава 16
Скайлер живет по убеждениям столько, сколько я ее знаю. А знаю я ее с пятого класса – тогда она перевелась к нам посреди довольно нелегкого учебного года. Нас почти сразу поставили в пару на физкультуре, затем дали одну лабораторную по физике, и мы подружились вопреки всем существующим законам мироздания и логики. Ведь если подумать, мы с ней – противоположности. Но они, как известно, притягиваются. Так случилось и с нами. Ее пепельные волосы против моих каштановых. Ее смелость против моей трусости. Ее увлечение звездами против моего выдуманного литературного мира. Казалось бы, мы не найдем ни одной общей темы, но по итогу создали идеальный дружеский тандем, который не разрушили ни годы, ни обстоятельства. Да и мы остались почти те же. Разве что теперь болтаем не только о фильмах, крутых шмотках и старшеклассниках. И мечтаем не только о поцелуе и не только с кинозвездой.
– Если тебе есть, что сказать, говори, – подталкиваю подругу, потому что она уже полчаса подпирает плечом косяк, пока я пытаюсь разобраться в шкафу.
– Было бы логичнее, если бы так разговор начала я.
– Но ты не начинаешь, а сверлишь меня своим я-все-знаю взглядом.
– Потому что я действительно все знаю, – улыбается хитрюга. – Красавчик выходил из дома как раз, когда я подъезжала. Точнее, скрывался через заднюю дверь.
Не хочу врать Скайлер.
Да и глупо отрицать очевидное, разве нет?
– Ну? И что вы делали в доме совершенно одни? – Очень трудно не уловить скрытый между строк подтекст.
– Ничего, – и я все еще не хочу врать, но… – он заходил, чтобы пригласить нас на концерт.
– Ну да. Вы ведь не провели вместе всю прошлую ночь, и, конечно же, он не мог позвать тебя раньше или на худой конец написать, вывод… – вы целовались.
– Что? Нет! – притворяюсь я паршиво, я говорила? Да и хватает меня ненадолго, особенно, когда притворяться я вовсе не хочу. – Ладно, да, мы целовались, но это секрет!
Шиплю признание, и Янг расплывается в довольной улыбке.
– Один поцелуй может быть случайностью, но два…
– Уже больше вообще-то, – не знаю, зачем говорю, но скрывать от Скайлер не получается. Я привыкла, что рассказываю ей все. Абсолютно. И при любом раскладе.
– Я отчетливо слышу, как в воздухе пахнет любовью. А звезды сегодня как никогда благосклонны, – вновь заводит свою астрологическую шарманку, игриво плюхаясь на диван. – Удачный день для Водолеев, чтобы завести крепкие романтические отношения с красавцами-Весами, которые в свободное от написания текстов время гоняют на «Харлее».
– Это прогноз?
– Причем точный.
Улыбаюсь, невольно вспоминая сообщения, которые Макстон написал мне утром. Я ведь так и не ответила. Покраснела, как помидор, но…
– Стой, Макстон – Весы?
– Эй, кто из нас без памяти влюблен в рок-музыканта – я или ты?
Вместо ответа хватаюсь за телефон, который все это время пылится на тумбочке, забиваю в поисковике запрос и открываю первую попавшуюся на глаза ссылку.
– Что ты делаешь?
– Проверяю нашу совместимость.
– По знакам зодиака? Терри, это так не работает.
– Слышать такое от тебя – немного странно, – нервно усмехаюсь, упрямо продолжая листать не совсем оптимистичный текст.
– Потому что астрология – сложная наука. Для того, чтобы разобраться в ней, нужны годы. Тереза. – И слышу Скайлер, и нет, так увлеченно читаю, хотя вообще-то во все это не верю. Не верила. Еще минуту назад – точно.
– …родственные души со схожими взглядами и интересами. Эти люди на одной волне и могут стать идеальной парой, но и в этом союзе не обойдется без проблем, – зачитываю и поднимаю на подругу взгляд. – Я так и знала, что у нас ничего не выйдет.
– Дай сюда, – недовольно выхватывает у меня из рук телефон. – В интернете тебе еще и не такую чушь напишут. Повторяю, астрология – сложная наука, которая требует серьезного и глубокого изучения. Это тебе не просто первую популярную ссылку в Гугле открыть. Для проверки совместимости двух людей нужна как минимум синастрия.
– Сина-что?
– Синастрия. Наложение друг на друга натальных карт партнеров. Астролог составляет ваши гороскопы, используя индивидуальные звездные проекции, а затем анализирует их, обращаясь к отношениям между планетами, Солнцем и Луной. – Когда, не моргая, жду продолжения, Скайлер добавляет: – Там очень замороченная терминология. Поверь, она тебе ни к чему. Самое важное, что тебе следует запомнить – не все в нашей жизни подчиняется звездам.