Самое лучшее шестое февраля», и понимаю, что снимок еще слишком свежий. Прошло сколько? Пять месяцев? Чуть больше…
Грудь простреливает от осознания того, что девушки, скорее всего, уже нет в живых. Ее голова гладко выбрита или волосы выпали от частой химии? В носу – кислородные трубки… мне кажется, что это они. Совсем как у героини Джона Грина из фильма «Виноваты звезды».
Шаги за спиной вынуждают резко повернуться. Макстон спускается с последней ступеньки и замирает, видя меня с фоторамкой в руке.
– Прости, я… – и все же так тяжело удержаться… – кто она?
Всего на секунду, но вижу, как меняется его лицо. Как напрягаются еще не так давно расслабленные мышцы, а глаза наливаются настоящим огнем. Мне не стоило спрашивать, знаю. Воздух мгновенно скручивает от ненависти, и кажется, в нем сжимается каждая молекула. Я ощущаю это так отчетливо, что едва не разжимаю пальцы.
– Ее звали Мира. Мы дружили.
Дружили. В прошедшем.
– У тебя татуировка с ее именем, – шепчу, хотя велела себе молчать.
– Да, – только и отвечает.
Коротко и ясно. Давая мне понять, что не хочет говорить о ней. Она умерла. Это очевидно. Но я ревную, как бы отвратительно это ни звучало. Кем была для него эта Мира? Просто другом или кем-то большим? Это после ее смерти он продолжительное время не мог писать? После ее смерти собирался завершить карьеру и уйти из «Волков»? Из-за нее?
В сердце – буря, во взгляде – вопросы. Но ни один из них не осмеливаюсь произнести вслух. Ставлю фотографию на место, упрямо уговаривая себя оставить это, не теребить. Макстон расскажет обо всем, когда будет к этому готов.
Или нет?
– Идем, – берет за запястье и осторожно утягивает за собой.
Мне следовало бы, но до утра так и не получается уснуть. Мысль о девушке, которая так много значила для моего парня, растет, будто опухоль. Наверное, отвратительное сравнение, но зато яркое. На этот раз расслабиться не помогает ни любимый запах, ни объятия. Утыкаюсь носом Макстону в шею, ощущая, как он сильнее прижимает к груди. Но счастливые лица стоят перед глазами, даже когда я их закрываю.
Мира. Это имя пульсирует внутри, давит, разрушает. Но то ли усталость, наконец, берет свое, то ли дурные мысли отступают сами, засыпаю, пускай и практически к рассвету.
Просыпаюсь от того, что лучи июльского солнца настырно лупят в глаза. Первое, что слышу – как где-то совсем рядом льется вода. Это точно не дождь, в чем убеждаюсь, лениво разлепляя веки, когда взгляд цепляется за приоткрытую в ванную дверь. Макстон в душе. Абсолютно голый и… Боже, как же стыдно просто допускать подобные мысли! Но так хочется забраться к нему в кабину, обнять, поцеловать и все из этого вытекающее. И хочется, и боюсь одновременно. А что, если он разочаруется в моей неопытности? Я ведь и целоваться-то толком не умею, что уж говорить об остальном…
– Освежишься? Могу дать чистое полотенце.
ГОСПОДИ. БОЖЕ. ПОМОГИ. МНЕ.
Молюсь про себя, потому что Макстон выходит из душа в одном банном полотенце, небрежно завязанном на бедрах. По его обнаженной груди медленно стекают капли воды, и я непроизвольно засматриваюсь на ту, что, расталкивая все остальные, упорно добирается до видимой части внизу живота. Рид улыбается и взъерошивает влажные волосы, окончательно меня добивая.
– Я бы не отказалась от зубной щетки, – сглатываю, стараясь выровнять сбившееся дыхание. – У тебя есть запасная?
– Я поищу.
Пока ищет, по-быстрому привожу себя в порядок. Разглаживаю пальцами спутавшиеся после ночи волосы, хлопаю себя по щекам – я видела этот лайфхак на канале у одной бьюти-блогерши. Еще не пробовала, но слышала, что способ помогает придать лицу желанный румянец, что с моей бледностью – спасение.
Хотя, кажется, что я и так горю с головы до пят.
Когда Макстон возвращается, забираю из его рук щетку и чистое полотенце, а затем вихрем пролетаю мимо и запираюсь в ванной, уклоняясь от едва не случившегося поцелуя. Не знаю, как буду реагировать на это несколько месяцев или даже лет спустя, но сейчас не представляю, как можно предаваться близости с парнем, да даже просто говорить с ним, не почистив перед этим зубы. Да еще и не будучи уверенной в том, что смогу сдержаться.
Когда выхожу, Макстон ловит меня, с жаром притягивая к себе, а затем целует, не дав нормально вздохнуть. Запах его геля для душа окутывает ноздри и будоражит каждую клеточку внутри. Пальцы зарываются в волосы, и могу поклясться, что слышу, как гулко стучит его пульс. Все те минуты за запертой дверью, которые убеждала себя в том, что могу перед ним устоять, кажутся бредом, нелепостью, шуткой. Чем угодно, но только не правдой.
– Мне пора, – шепчу, когда, наконец, впускаю в легкие воздух.
– Я провожу.
– От твоего дома до моего два шага.
Не совсем моего, конечно…
– Зато так мы будем вместе на пару шагов дольше – И это было бы безумно мило, если бы не то, что последовало после. – К тому же, я хочу поздороваться с твоим отцом.
– Собираешься рассказать моему папе, что я ночевала у тебя? – нервно усмехаюсь, потому что это звучит и выглядит именно так.
– А ты против?
Против ли я?
– Он убьет нас.
Макстон усмехается, а затем как герой-красавчик из фильма натягивает через голову футболку.
– Бэмби, твой отец – не монстр.
И только потому, что не знает, что его дочка вылезала ночью через окно!
К парню!
И совсем не в игрушки с ним играла…
– Давай не так сразу, ладно? Я подготовлю его, мы пригласим тебя на ужин…
– И завтрак вполне подойдет, – шепчет, целуя меня в щеку. – Кроме того, ты ведь не собираешься пользоваться окном каждую ночь? – подмигивает, а я не сразу понимаю.
Каждую?
Спросить не успеваю, потому что Рид оставляет меня в комнате одну. Когда прихожу в себя, ловлю его уже на крыльце, но переубедить, как ни стараюсь, не могу. Никогда не думала, что Весы настолько уперты! Казалось бы, их должно из стороны в сторону мотать, они по всем правилам и законам должны быть неуверенными, постоянно и во всем сомневаться, не уметь балансировать, а по итогу – это эдакая железная рука в бархатной перчатке. Как сказал, так и будет. Вот и верь после этого гороскопам!
Когда входим в дом, Скайлер вовсю суетится у плиты. При взгляде на нее становится легче. Если уж папа и решит поубивать нас, то сделает это хотя бы не сейчас. Потому что Скайлер, как обычно, постарается все разрулить. Я говорила, что у нее есть феноменальная способность – одним лишь словом заглушать сильнейшие эмоции людей? Так вот, она у нее есть. Моя подруга – взрывоопасная смесь, которая успокаивающе влияет на других. Вот такой вот удивительный парадокс.
– Эй, вы пришли! И вы вместе, – улыбается, а вот я не уверена, что могу.
– Папа?…
– Не волнуйся, твоего отца здесь нет. Он хотел поговорить с тобой утром, но я сказала, что после вчерашнего концерта ты спишь без задних ног. Так что он оставил нам кучу поручений и до вечера уехал в город.
СЛАВА НЕБЕСАМ!
– Тогда поздороваюсь в следующий раз. Я останусь, вы не против?
В следующий раз? Он издевается?
– Конечно. Достану для тебя тарелку.
Нет, они издеваются оба.
– Тебе лучше уйти, – не знаю, зачем шепчу, но так кажется, что нас точно никакие лишние уши не услышат.
– Выгоняешь меня?
– Я серьезно. Папа все поймет, когда увидит тебя здесь.
Ему лишь стоит посмотреть на меня.
У меня всегда и все написано на лице.
– Ты ведь слышала Скай? Его не будет до вечера.
– А если планы изменятся? Если…
– Бэмби, выдохни, ладно? – обрывает, обнимая за плечи. – Я все решу.
– Привет, – слышу знакомый голос и поднимаю на лестницу взгляд.
Мой младший брат практически в упор смотрит на Макстона, пытаясь понять, что он здесь делает, да еще и рядом со мной. Я ведь вообще ничего ему не говорила. Или стоило?
– Привет. Итан, верно? – улыбается своей обезоруживающей улыбкой, которая не действует на Итана. Никогда. Мой брат – робот. – Не против, если я позавтракаю с вами?
Замираю и, кажется, в самом деле перестаю дышать. Варианта развития событий здесь только два: либо мой брат принимает Макстона Рида как моего потенциального парня, либо нет. И да, это немаловажная часть моей жизни решается на незапланированном завтраке.
Чувствую себя, как после тайного перепихона.
Если бы он, конечно, случился.
Боже, о чем я думаю…
– Без проблем, – отвечает так просто, что я даже выдыхаю громче, чем должна, и Макстон, естественно, это замечает.
– Мы завербуем твоего брата перед официальной встречей с твоим отцом, – тихо говорит мне в ухо. – Если, конечно, не попадемся раньше.
Глава 19
Мысль попасться отцу раньше девчонке определенно не нравилась.
Я не собирался поступать с ней как мудак, не собирался давить на нее и к чему-то против воли принуждать, но наблюдать за ее реакцией – черт, это лучше всего, что я в этой жизни пробовал. А пробовал я многое.
То, как она обворожительно краснела, то, как ярко в такие моменты проявлялись веснушки на ее лице, – это не сравнится даже с музыкой. А музыка всегда была для меня всем. До нее.
– Ну, – слышу провокационное напротив, – и какие у тебя на нашу Ри планы?
– Скайлер! – шипит Бэмби, и ее глаза пугливо расширяются.
– Что? Ты сбегаешь к нему посреди ночи, и не просто сбегаешь, а через окно, а я спросить не могу, серьезно это у вас или нет? Я тебя вообще-то перед дядей Оуэном выгораживаю. Можно сказать, своими перышками рискую.
– Ты права, – отвечаю прежде, чем Митчелл успевает испепелить подругу взглядом, – ты имеешь полное право об этом спросить.
– Спасибо.
– Мои намерения самые серьезные. И, если мистер Митчелл позволит, я хотел бы забрать Терезу к себе. Ну, чтобы ей не приходилось сбегать ко мне посреди ночи через окно.
– Забрать к себе, в смысле…
– Съехаться, – озвучиваю.