– Не маленькие, сами разберутся. А у нас есть дела поинтереснее, – хрипит.
И слова вставить не успеваю – затыкает мой рот своим.
Моя неугомонная девчонка, как и обещала, практически весь вечер пыталась свести этих двух упрямых баранов. А я в принципе забавлялся происходящим, хотя вообще-то предпочел бы провести это время иначе. Скайлер сразу ее раскусила. А вот Метьюз был в этом слишком заинтересован, так что придурка все более чем устраивало.
Я тоже чувствовал, что между ними что-то происходит. Повторяю, я не слепой. Но как бы по-дружески я ни был привязан к Дейтону, Скай слишком нравилась мне, чтобы так неоправданно ее сердцем рисковать. Она бы влюбилась в Метьюза. Все влюбляются, это неизбежно. Это как проклятие, перед которым не устоять. Которое неотвратимо настигает тебя везде и всюду, где бы ты ни прятался от него, каким богам бы ни молился. Она бы влюбилась… и что потом? Дейтон слишком незрел. И даже если бы он влюбился в Скай в ответ, вел бы себя с ней как долбаный мудак. Как пить дать. Так бы и было. А я совсем, что ли, конченый, чтобы этому способствовать?
Когда старания Терезы начинают слегка переваливать за грань, встаю с дивана, ставлю полупустую бутылку портера на стол и иду к ней. Ловлю ее с поличным как раз в тот момент, когда она в самом деле собирается закрыть ребят в винном погребе, который, если честно, больше напоминает гнездо разврата.
– Ну все, идем, – усмехаюсь, потому что, если подумать, это было бы забавно.
Не сомневаюсь, что Скайлер перебила бы все коллекционные бутылки Дейтона и пускай на пару миллиметров, но нагнула бы его самооценку.
– Но я не закончила… – шепчет, сопротивляется, поэтому подхватываю ее на руки и, когда она, взвизгнув, хватается за мою шею, спускаюсь вниз. – Я в состоянии идти сама. Ты можешь меня отпустить.
– Ага, чтобы через пять минут вновь застать тебя за хулиганством?
– Я не хулиганила.
– Еще как, – усмехаюсь и прямо так, без верхней одежды выхожу из дома Дейта.
Несмотря на то что ночью шел дождь, а утром было довольно прохладно, погода на улице стояла по-настоящему летняя. Был поздний вечер, но, если мой внутренний термометр не врал, сейчас было градусов двадцать шесть, не меньше.
– Куда ты меня несешь?
– Увидишь.
– Макстон…
– Потерпи пять минут, – прошу.
А у самого в голове – кавардак. Совсем я обезумел, да? Собираюсь буквально швырнуть девчонку в самый ужасный в ее жизни кошмар. Но, может, только так оно и работает? Как еще бороться со своим страхом, если не встречаться с ним лицом к лицу?
Когда приближаемся к озеру, осторожно ставлю Терезу на ноги.
Вид на небесную россыпь с понтона открывается такой, что зубы до охренительности сводит. Я, может, и не безнадежный романтик, но красоту ценить умею.
– Мм… привел меня полюбоваться на звезды? – улыбается.
– Не совсем. Ты веришь мне?
– Конечно, верю, но… – ее уверенность постепенно сходит на нет, когда я медленно стягиваю с себя футболку, а затем начинаю расстегивать джинсы. – Что ты…
– Ты веришь мне? – повторяю, но на этот раз она медлит с ответом.
– Слушай, я не знаю, что ты задумал…
Врет. Все она знает. Понимаю это по ее взволнованным глазам и тому, как она складывает на груди руки, будто бы ей вдруг становится холодно, хотя, клянусь, парит, как в парнике. А еще по тому, как отшатывается и от меня, и от края понтона, будто бы боится, что я вдруг швырну ее в гребаное озеро, как мудак Саймон когда-то. Но я ведь не мудак, и никогда с ней так не поступлю.
– Ты у меня очень храбрая, ты ведь знаешь об этом? – шепчу, касаясь ее плеч, а она испуганно смотрит на меня и вертит головой, начиная, как осиновый лист, дрожать.
– Я н-не могу.
– Можешь.
– У меня не получится.
– Поэтому я здесь. И все это время я буду крепко держать твою руку.
Сомневается, но я терпеливо жду. Не хочу давить на нее больше, чем уже давлю. Хочу, чтобы она сама поверила в то, что может, что храбрая и что, если один раз свой страх преодолеет, все изменится. Что это все мозг – в нем проблема. Что когда-то в детстве ему дали неосознанную установку бояться и что даже спустя столько лет он реагирует каждый раз, когда красным перед ним мигает опасность.
Я говорил со Скайлер об этом.
И не просто так к такому выводу пришел.
Когда маленькая приоткрывает рот, цепляю ее дрожащую губу большим пальцем и нежно провожу по ней, отвлекая. Сосредотачивая все ее мысли на себе. Все. До единой.
Не знаю, разгадывает ли Тереза мой замысел, но поддается – наверняка. Выдыхает и, когда наклоняюсь к ней, чтобы захватить ее губы, первой подается вперед.
Вдох-выдох. Взрыв. С ней никогда не бывает иначе.
Меня всего – клянусь – до костей прошибает огненной молнией. И я даже не сразу вспоминаю, зачем вообще все это творю. Пытаюсь ее отвлечь, но походу безнадежно отвлекаюсь сам. Влюбленный дурак…
Когда маленькая расслабляется, снимаю с нее топик и шорты. Медленно, не забывая в перерывах нежно ее целовать. Градус наших тел поднимается до опасной отметки. Терри стонет, вжимаясь сильнее, а меня штормит от ее близости, как малолетнего пацана.
Оставляю ее растерянную, еще не остывшую от жара, который сам ощущаю до сих пор, всего на секунду. Ныряю, а затем, зацепив ее взгляд своим, протягиваю к ней руки и спускаю в воду за собой. Она даже сообразить не успевает, а я уже вновь набрасываюсь на ее губы, жадно вбирая все, что она с такой охотой мне отдает. Проваливаясь в омут, из которого не уверен, что захочу выбираться.
Глава 26
Меня должно выворачивать от страха.
Я должна задыхаться.
Мозг должен паниковать.
Но ничего этого не происходит, а с губ срывается очередной сдавленный стон.
Оказавшись в воде, сцепляю ноги у Рида за спиной и обвиваю его шею руками. Льну к нему, как обезумевшая, желая всего в себя вобрать. Без малейшего остатка.
Макстон рычит, углубляя наш поцелуй, а когда окончательно сдаюсь ему – зарывается в волосы пальцами. Безрассудные, дорвавшиеся друг до друга подростки, не осознающие меры. Мы смакуем друг друга, будто впервые. Пробуем на вкус, хотя оба знаем его наизусть. Прохладное озеро должно остужать, но я горю, будто в теле не меньше сорока.
Минута. Две. Пять.
Не знаю, сколько проходит, но кажется, что вечность. И она все тянется и тянется, потому что того, что происходит между нами мне безнадежно мало. Я не могу насытиться его губами. Не могу перестать их целовать. Не могу не вдыхать запах, который стал необходим так же, как воздух. И не могу не касаться его, потому что не касаться – больно.
Мы отрываемся друг от друга лишь когда начинаем замерзать. Точнее, Рид так думает, не желая понимать, что у меня внутри пожар размером с тропическую Африку. И мне не холодно в теряющем градусы озере, потому что Он меня греет.
Мне хочется думать о том, как легко и без истерик я преодолела свой многолетний страх, как отпустила маму, за которую все эти годы цеплялась, но не могу. Голова забита его глухим рычанием, на губах – его вкус, на коже – следы. И пока мы бредем к дому Макстона, меня буквально скручивает от желания, которому я больше не хочу говорить «нет». Хватит.
Как только за нами захлопывается дверь, разворачиваюсь и, встав на носочки, разбиваюсь о любимые губы. Сжимаю ладонями его шею, ближе притягиваю к себе. Меня всю от макушки до пят лихорадит. Это не учение, черт возьми, это самая настоящая тревога!
– Тебе нужен горячий душ, – пытается прервать наш поцелуй.
– Как и тебе, – голос осип, в ушах раскатисто бьется пульс.
Я саму себя не узнаю.
Где та робкая девчонка, которая краснела от одного лишь Его взгляда?
Она должна испугаться. Трусливо сбежать. Или как я там еще умею?
Но вместо этого пробираюсь пальцами под его футболку, нащупываю тугой пресс и, скользнув по каменным мышцам, вновь тянусь туда, где меня ждут его губы.
– Терри…
– Пожалуйста. Мне очень это нужно.
Знаю, что он хотел подождать. Знаю, что все должно было случиться не так. Более романтично, лучше подготовлено… но мне достаточно и того, что есть у нас сейчас.
Макстон будто слышит мои мысли. Выдыхает и медленно стягивает с меня одежду. Так медленно, что успеваю сто раз умереть, но ни одного – передумать. Я хочу этого во всем прекрасного мужчину больше всего на свете. Я доверяю ему. Люблю его. Даже если сейчас это не на сто процентов взаимно. Пусть. Неважно. Он нужен мне. И я ни о чем не пожалею.
– Если мы продолжим, назад будет уже не повернуть.
– Знаю.
– Уверена, что осознаешь?
– Больше, чем когда-либо, – отвечаю, смотря ему точно в глаза.
Давая понять, что не боюсь.
Что давно готова и напротив – слишком долго ждала.
Когда наши губы сталкиваются, сердце с разбега ударяется о ребра. Потом еще раз, и снова… Стучит по ним так яростно и мощно, будто вот-вот выбьет. И кажется, что в эту секунду в кровь ударной дозой впрыскивается адреналин.
Макстон подхватывает меня под ягодицы и, когда сжимаю его бедра ногами, несет наверх.
Мы в моменте – как ядерный взрыв.
Еще ничего не случилось, а я уже ощущаю его разрушительную волну.
Все происходит буквально за секунды. Я – на прохладной керамической столешнице, полуобнаженный Макстон – между моих ног. Где-то в отдалении шипит бьющая из душа вода, но я сосредотачиваюсь только на Нем. Сумасшедший, он едва ли не с зубами набрасывается на мой рот. Цепляет губы, срывая с них пошлый стон. Ногтями врезается в затылок. А я льну к нему, на каком-то бешеном инстинкте касаясь его везде, где достаю – шея, плечи, лопатки… от пара в душе и градуса наших тел становится жарко. Рид стягивает с меня мокрый лиф, и выдохнуть не успеваю, как накрывает ртом первый сосок.
– Мм… – мычу, облизывая искусанные в хлам губы.
Слепо выгибаюсь, надавливая на его шею, другой рукой вцепляясь в гладкий мрамор, медленно сходя с ума, пока он мучает мою грудь языком и дразнит ее зубами. Секунда. И я не просто вспыхиваю – плавлюсь, как утонувшая в воске спичка.