– Макстон?
– Мм?
– Это из-за нее ты стал музыкантом?
– Это была коньячно-водочная авантюра, – усмехаюсь, потому что именно так и обстояли дела, – мы мертвецки напились и решили, что способны покорить мир.
– И не ошиблись.
– Мира тоже так говорила, – признаюсь и замечаю, как Тереза напрягается. – Эй, я не сравниваю тебя с ней, слышишь? Вы – разные. Она – мое прошлое. Ты – будущее.
И ее я не любил так, как тебя, – едва не срывается с языка.
– Все в порядке.
– Нет, не в порядке. Я же вижу. Ри, – беру упрямицу за подбородок и настойчиво разворачиваю к себе, вынуждая лгунью посмотреть мне в глаза. – Я мудак, слышишь? Только не закрывайся от меня.
– И не собиралась.
– Мира была моим другом, – повторяю. – Ты – другое.
– Значит, у вас…
– Мы даже ни разу не целовались. Черт, Бэмби, – усмехаюсь, потому что то, как она ревнует, забавляет. – Я никогда не думал о ней так, как думаю о тебе.
– А как ты думаешь обо мне?
– Как о той, с которой хочу прожить эту жизнь, – шепчу, большим пальцем задевая ее нижнюю губу. Сам замираю от собственных слов, потому что назад их уже не забрать. Я уверен в том, что говорю. На сто, двести, тысячу процентов… а она?
Кажется, что после его слов не слышу собственного пульса. Предательский, он либо останавливается, либо это я так безнадежно фокусируюсь на любимых глазах, что, кажется, вокруг замирает все. Он хочет прожить эту жизнь со мной. В смысле только со мной? Или я вкладываю в эту красивую фразу больше смысла, чем должна? Нельзя так растворяться в своих фантазиях, Терри… ты ведь и сама понимаешь, как все до сих пор сложно…
– Сделаю нам завтрак, – соскальзываю с постели, но Рид будто бы чувствует, перехватывает запястье, не позволяя уйти. Наши взгляды сталкиваются как две нейтронные звезды, образуя мощнейший межгалактический взрыв. Теперь я не просто слышу, как стучит мой пульс, я ощущаю его каждой клеточкой на коже, которой касаются его пальцы.
– Да, Скай, – отвечает на звонок, не переставая буравить меня взглядом. И держать за руку, кстати, тоже. Будто боится, что не доглядит, и я исчезну. А я не собираюсь, просто… – Наверное, разрядился. Да, не волнуйся, мы сейчас подойдем.
– Что-то случилось? – спрашиваю, когда отключается.
Потому что это «не волнуйся», обращенной к той, которая в принципе волноваться не умеет, напрягает.
– Все в порядке, слышишь? Кто-то разбил окно в вашем доме, но… Ри! – летит в спину, потому что этих слов оказывается достаточно. Как только Макстон ослабляет хватку, вырываю свою руку и, не глядя под ноги, выношусь из комнаты. По лестнице и дороге бегу так же – сломя голову. Потому что всю скручивает от страха. Потому что…
– Пап! – кричу, буквально через несколько секунд сбивая его с ног. Врезаюсь в него, хватаю за куртку. Трогаю, вдыхаю запах. Живой. Здоровый. Ни царапинки… – Что случилось? – заглядываю ему в глаза и то, что вижу в них, – пугает.
Разочарование. Боль. Обида.
Но не понимаю их природы. Почему? Это из-за меня?
– Терри, – голос Скайлер отрезвляет.
Когда поворачиваюсь к подруге, застаю ужаснейшую картину. Дом. Наш прекрасный дом, который я так любила, о котором заботилась, в проектировании которого участвовала, был похож на поле боя. Кто-то разбил окно? Кто-то выбил их все! Но не только от этого все надломилось в груди. Стены дома были залиты краской, будто окроплены кровью, а по центру гаражной двери зияет алая буква «А».
Уши закладывает, и я непроизвольно прижимаю ладонь к животу. Кажется, будто это наяву, и я слышу барабанщика, который сообщает жителям Оза о моем появлении. Воздух сгущается. Люди вокруг – тоже. Не знаю, смогу ли вдохнуть, потому что кажется, что кислорода в легких попросту нет.
– Идем, – руки Скай бережно заводят меня в дом, а мне даже находиться внутри сложно. – Я не стала по телефону… – оправдывается шепотом, когда за нами закрывается дверь. Только едва ли в этом есть смысл, учитывая, что стекла окон вдребезги…
– К-кто такое сотворил?
– Мы не знаем.
– Но думали, может, ты в курсе, – голос отца звучит как обвинение.
И, когда разворачиваюсь к нему, понимаю почему. Он держит в руках клочок бумаги, на котором явно что-то написано. К гадалке не ходи.
– Это было привязано к одному из камней.
Одному из… сколько же их было?
Дрожащими руками разворачиваю послание, с первой же секунды понимая, что оно предназначается мне. Лгунья. Шлюха. Убогая. Та, что врала своему отцу. Никогда не дружила со Стаей. И слушала концерты «Волков», сидя в подворотне «Пульса». Это все обо мне, да. О паршивой дочери, которая недостойна прощения.
– Пап…
– Ты обманывала меня, Тереза.
Не олененок, не Бэмби, не дочка…
– Я-я… – снова солгу, если скажу, что нет. – Прости меня…
– Как ты могла? Я ведь… – его нижняя губа подрагивает; он хочет усмехнуться, но ему слишком больно, – …разве я настолько плохой отец?
– Нет! Нет, что ты, ты замечательный отец! Лучший на всем белом свете! – и нисколько не лукавлю, потому что это правда. И я готова каждую минуту это повторять.
– Тогда почему?
– Я думала, что так ты будешь мной гордиться, – признаюсь еле слышно.
Но знаете тот самый момент, когда все уже плохо?
В этом случае правда больше не спасает.
– Итан все еще у Риверсов. Повезло, что его не было дома ночью. Присмотри за ним, когда вернется, – обращается к Скайлер, – а мне придется отъехать.
– Куда? – вырывается у меня, и я непроизвольно делаю к нему шаг.
– К Сайрусу Риду. Пытаться объяснить то, что я не знаю, как объяснить. – Отвечает, не глядя на меня, а затем, сняв с крючка ключи от машины, выходит за дверь.
Все, что могу – дать, наконец, запоздалым слезам волю. Хватаюсь пальцами за столешницу, но она не помогает, и я все равно скатываюсь по ней на пол. Почти ложусь, но руки Скайлер вовремя притягивают к себе.
– Боже мой, Ри, – шепчет, а я цепляюсь за ее объятия, как за якорь.
Скайлер все понимает. И как мне чертовски жаль. И как невыносимо больно. И как я, не задумываясь, отдала бы все, что у меня есть, лишь бы вернуться в тот проклятый день, когда я впервые солгала отцу. Он разочарован во мне. Ему противно, что я его дочь. Господи, он так зол, что даже ни разу на меня не посмотрел!
– Он простит. Дай ему время.
– Не простит, – хлюпаю носом, качая головой. – Я подорвала его доверие. А ведь мы никогда, никогда друг другу не лгали! Еще с детства поклялись, что всегда и во всем будем друг с другом честными. И что сделала я? Верно, соврала!
– Сейчас не это важно, Ри. А то, каким образом Стадо это провернуло. Всюду по поселку камеры, но ни одна в эту ночь не работала.
– Стадо? – всхлипываю, поднимая на подругу взгляд. – Но Кайли ведь в больнице…
– Зато ее злодейская шайка – нет. К тому же, никто не мешает стерве отдавать приказы, лежа на больничной койке.
Стая. Записка. Все так очевидно, а я…
Вздрагиваю, когда что-то с силой ударяет по столу. Макстон едва не пробивает кулаком столешницу – так чертовски сильно он зол. Бросает на меня короткий – казалось бы, слишком короткий – взгляд, но я все равно все понимаю. Ярость, которая горит в нем в этот момент, невозможно не заметить. Она такая же, как тогда, той ночью на остановке – дикая, необузданная, сжигающая за собой все живое. Превращающая все в пепел.
– Макстон! – выбегая за ним, едва ли глядя перед собой, вписываюсь в косяк. Плевать. Не это сейчас важно. Боль в плече можно и перетерпеть. – Макстон, стой!
– Иди в дом, Ри!
– Не пойду, пока мы не поговорим! – Я тоже, черт возьми, умею быть упрямой!
Молчит, даже и не думая останавливаться. Поэтому делаю первое безумное, что приходит мне в голову. Кричу, «подворачивая» правую ногу, а когда Макстон вспоминает про хищнический инстинкт ото всего и всех меня защищать, цепляюсь за его куртку так сильно, как только могу.
– Какого ты…
– Я никуда тебя не пущу. Не позволю наломать дров.
Но это его вряд ли волнует. Желваки на его скулах раздуваются сильнее, как и ноздри, и он грубо, хоть и осторожно скидывает с себя мои руки.
– Иди в дом.
– Нет!
– Не зли меня, Тереза.
Тереза. Отлично. Высший класс!
– Твой отец во всем разберется, ты не должен…
– Мой отец не станет разбираться со всем этим дерьмом, пойми! – кричит так громко, что, кажется, от вибраций начинает сотрясаться воздух. – Ему плевать и на вас, и на Оз, и на меня! Так было всегда! Важны только деньги! Люди – никогда! К тому же, это моя вина. Мне и исправлять, – добавляет тише.
– Твоей вины в этом нет…
– Непосредственная.
– Ты не отвечаешь за действия Стаи!
– Я не защитил тебя, хотя должен был!
Его не переубедить. Сглатываю, потому что слова не идут, а после – обнимаю себя руками. Холодно до одури. Хотя на улице градусов тридцать, не меньше.
– Я все решу, ладно? – делает ко мне шаг, обнимает за плечи, а я отрицательно верчу головой. – Я должен разобраться с этим ублюдком, Бэмби. Иначе он не остановится.
– Макстон, пожалуйста…
– Это я убедил тебя, что все будет хорошо, помнишь? – бьет по больному. – Я пообещал во всем разобраться. И что в итоге? Посмотри, что в итоге.
В итоге – я смотрю в любимые глаза, которые давно уже все решили. И как бы я ни старалась, какие бы доводы не приводила – все без толку. Макстон не передумает. А я – с ума сойду от страха за его жизнь.
Выдыхаю, ощущая резкую боль в голове. И мир странно покачивается, начиная приходить в маятниковое движение. Уши закладывает или кажется? Сознание мутнеет. На секунду прикрываю глаза, но делаю это зря. Мало что понимаю, но последнее, что помню – далекий голос Макстона, зовущий Скай, а затем все вдруг резко погружается в темноту.
Глава 28
– Это моя вина.
– Перестань, не то тресну, ей-богу! – шипит знакомый голос.