Дайер возражал. Он сказал, что это слишком много. В 2000 году я получал двадцать миллионов долларов, но поскольку мне платили с валового дохода, «по верхней строчке», которая неуклонно падала на протяжении пяти лет, к 2005 году моя зарплата составляла двенадцать миллионов долларов. Дайер сказал Джо: «Вы не можете перейти с двенадцати миллионов сразу на двадцать два». Мы спросили: «Чем вы озабочены? Вы продаете и вас не будет, компания перейдет фирме Apax». Он сказал Джо, что выражает озабоченность совета директоров. Они думали, что моя зарплата может повлиять на цену предложения Apax. Видимо, полагали, что если бы мне платили меньше, то компания Apax предложила бы более высокую цену.
Мы пригласили к себе представителей Apax. «Нет, — прокомментировали они, — наша цена предложения никак не связана с зарплатой Томми. То, что мы готовы платить Томми, обусловлено потребностью продвижения бренда. Нам нужно, чтобы он летал по всему миру и открывал магазины в Индии, Китае, Южной Америке». У них были планы стимулирования.
Я входил в совет директоров Tommy Hilfiger Corporation, но поскольку выразил заинтересованность в том, чтобы остаться с компанией и у меня были личные мотивы, мне не разрешили присутствовать на заседании на Бермудских островах, где принималось окончательное решение. Нам пришлось ждать снаружи, пока они заседали.
День был изнурительный. Мы сидели тесной группой в соседнем вестибюле отеля — Джо Ламастра и адвокат Джефф Вайнберг, который был представлен мне Леонардом Лодером. Нам нужно быть готовыми ко всему. Что, если бы члены совета директоров вышли из совещательной комнаты и сказали: «Iconix выиграла торги по цене девятнадцать долларов за акцию, но они хотят пересмотреть ваш контракт, Томми, и уменьшить его наполовину»? Точно так же, как игрок в бейсбол должен понимать свои действия до того, как завладеет мячом, мы должны были подумать о том, что для нас будет означать победа каждого из участников.
Что произойдет, если они выберут Iconix? Выросший в Элмайре, я понимал культуру Walmart и знал, что красно-бело-синий американский бренд Tommy Hilfiger полностью соответствует ей. И я не мог отрицать того факта, что наличие такой огромной суммы денег откроет мне новые миры. Но я наслаждался своей гламурной жизнью, культурой, обстановкой и людьми, которые окружали меня, и не был уверен, что приду в восторг от поездки в Бентонвилл, штат Арканзас, и от обслуживания исключительно этого клиента. Я чувствовал, что целостность бренда будет нарушена.
Sun Capital — самый простой сценарий. Очевидно, они не проявляли особого интереса к тому, чтобы удержать меня, так что это будет продажа своей доли в компании. Со мной будет покончено. У меня появилось бы огромное количество денег, которые у меня никогда не удастся отнять; выходец из Элмайры, я бы выполнил пожизненное стремление к безопасности. Но что я буду делать каждое утро? Какой будет вторая глава в моей жизни? Мне исполнилось пятьдесят четыре года. Я был здоров, не играл в гольф, у меня не было других хобби. Подумал: «Что ж я буду делать в течение следующих сорока лет?» Я не собирался сидеть на пляже и смотреть на бегущие волны; мне пришлось бы копнуть поглубже и найти свою следующую страсть. На ум приходило вновь начать работать в индустрии моды; это было то, что я знал и любил. Но меня связывало обязательство о неучастии в конкуренции, так что мне пришлось бы просидеть без дела пару лет. Я был предпринимателем, и уже в 2000 году мы с Джо говорили об управлении отелем. Тем не менее ни он, ни я ничего не знали о гостиничном бизнесе, так что это не был по-настоящему жизнеспособный вариант.
Мое соглашение с Apax было основано на том, что Джо называл «туманными мыслями, основанными на рукопожатии». В декабре 2005 года, когда принималось решение о покупке, у нас было только общее мнение, что направление, в котором мы двигались, приемлемо для Apax. Все могло рухнуть, когда поезд тронется: «Боже мой, мы думали, что мы заодно, а оказалось, что нет!» Мы пытались предвидеть будущее, основываясь на интуиции и рукопожатиях людей, которых мы едва знали. Стресс был реальным.
В конечном счете, все сводилось к наличным деньгам. Iconix так и не сделала официального предложения — они отказались в последнюю минуту. Фирма Sun Capital предложила около четырнадцати долларов за акцию. Фирма Apax предложила около шестнадцати долларов за акцию. Мы победили!
А затем, сделав неожиданный поворот, совет директоров отклонил оба предложения.
Большая драка. Совет директоров в лице Дэвида Дайера заявил, что сделка не состоится, если Apax не поднимет цену выше шестнадцати долларов, а я не соглашался на более низкую зарплату. В холлах и вестибюлях нескольких отелей на Бермудских островах началась игра «Кто первым испугается и сдастся».
Джо вел переговоры. Мы с ним взяли сумму в двадцать два миллиона долларов «с потолка» — за ней не стояли математические расчеты. Итак, мы прибегли к старомодным переговорам «лицом к лицу». Наша задача заключалась в том, чтобы донести до членов совета директоров осознание риска, которому они подвергали себя, если отклонят все предложения, а компания обанкротится через два года, что было вполне возможно. Нам приходилось вдалбливать в сознание этих людей риск судебных разбирательств; это была наша шахматная партия. Так как они били себя в грудь, говоря: «Мы можем отвергнуть любое предложение!», Джо говорил: «О, правда? Итак, если фирма Fidelity, являющаяся крупным акционером, подаст в суд на совет — в индивидуальном порядке, кстати, — за то, что вы не принимаете добросовестное предложение с полной стоимостью, готовы ли рисковать?»
Внешне они бушевали и говорили, что ничего не боятся. Но в разговорах с глазу на глаз это должно было затронуть их. Рисковали и мы, и они.
Это была напряженная пара дней. Мы сидели в кулуарах с нашими адвокатами, бешено обдумывая происходящее. Джо беспокоился обо мне. Моя жизнь была настолько тесно связана с корпорацией Tommy Hilfiger, что он опасался — чем бы я ни занялся потом, я едва ли смогу быть так счастлив, как если бы остался. Джо знал меня очень хорошо. Он оказался прав.
В практике посредничества иногда бывают ситуации, когда противоборствующие группы собираются в разных комнатах и посредник носится между ними, пытаясь заставить обе стороны чувствовать себя слабее, чтобы каждая группа пошла на компромисс. В этом сценарии не было официального посредника; эту роль взяли на себя банкиры. Банк JP Morgan хотел, чтобы сделка состоялась, и ведущий банкир говорил нам: «Томми, они правы, тебе нужно сократиться». Уверен, в другой комнате он говорил: «Вам будет предъявлен иск; это лучше, чем требовать полноценного предложения и не получить его». Банкир спрашивал нас: «Томми, ты согласен на шестнадцать миллионов вместо двадцати двух?», а им: «Ребята, если Томми согласится на шестнадцать, вы примете это?» Такова роль банкира: добиться, чтобы сделка состоялась. И это произошло.
Сделка была заключена в мае 2006 года на сумму в один миллиард шестьсот миллионов долларов.
Фирма Apax подняла цену акций до шестнадцати долларов и сорока центов за штуку, а моя годовая зарплата была установлена на уровне семнадцати с половиной миллионов долларов (к 2016 году она составит свыше тридцати трех миллионов долларов). Кроме того, мне разрешили реинвестировать в Apax — решение, которое в конечном счете было очень разумным. Джо Ламастра оказался гением, настаивая на том, чтобы я держал акции, несмотря на мои вопли про обналичивание.
Знаю-знаю — я был готов обменять свое наследие приблизительно на семьдесят миллионов долларов годового дохода. Я был рад это сделать. Джо все время говорил: «Томми, ты можешь быть богатым, как черт. Как бы ты поступил, оглядываясь назад, когда тебе будет восемьдесят лет?» Я веду привычный образ жизни. Я ни в чем не нуждаюсь; моя семья находится в безопасности. Окружаю себя изысканными произведениями искусства, живу в прекрасных местах, встречаюсь и общаюсь с необычными людьми, и моя работа — это удовольствие. Мое решение было нелегким, но я им доволен.
Глава двадцать третьяПеремены к лучшемуМои спасители
Как совладелец компании я мог бы продать свою долю любому успешному претенденту, получить свой чек и «помахать ручкой». Именно так поступил Кельвин Кляйн, когда продал свой бренд. Не знаю, почему он так решил. Напротив, когда компания Apax попросила меня получить на льготной основе акции в зачет выручки от продажи моей доли, я с радостью принял их предложение. Поскольку намеревался сохранить связи с компанией, я взял часть денег и реинвестировал в их компанию. Это действие, однако, породило ряд юридических вопросов. Согласно правилам Комиссии по ценным бумагам и биржам США существует более жесткий контроль за выкупом акций руководителями компании, чем сторонними претендентами, которые не входят в ее состав. Мы прошли этот тест.
Основной фактор, повлиявший на наше с Джо решение в пользу фирмы Apax, заключался в нашей уверенности во Фреде Геринге. Фред сосредоточился на том факте, что, поскольку в Европе все работает в темпе рок-н-ролла, мы можем добиться того же эффекта в Южной Америке и Азии. Дело вовсе не в том, что нам не нужен американский рынок, но мы могли бы заморозить на время этот бизнес, позволить ему охладиться и возродить бренд, когда появятся предпосылки. Мы могли стабилизировать и сократить свою деятельность в Штатах, пока развивали компанию по всему миру. Такой подход нашел отклик, и все сочли это правильной стратегией.
Однако это не значит, что у нас не было тревожных моментов. Имелись прекрасные магазины Tommy Hilfiger в Шорт-Хиллз, Нью-Джерси и еще один в Далласе. Подобные магазины работали по всей стране, и видеть, как они закрываются один за другим, было невыносимо. С 1990 по 2000 год у нас за плечами было десять лет большого успеха, но теперь мы просели. Это напоминало прогулку мимо People’s Place после продажи. Не весело. Раньше здесь был бейсбольный стадион. Я действительно испытывал боль!