– Раньше в книгоубежище был такой флюгер, ещё на старом месте, у вокзала, – говорит энергетик. – Я туда в детстве ходил, за книжками, всегда смотрел, как он на входе в подвал крутится. Думал, что там пещера Храна. Играл так. Ну мелкий был, понятно… Переживал, когда книгоубежище переехало. Ходить туда не хотел. Книги перевезли, а Храна забыли, вместо него в новом саду деревяшки эти поставили. Я тогда думал Храна себе забрать, но меня кто-то опередил.
Сад книгоубежища. Скамейка в форме «С». Деревянный мальчик с котёнком. Нет, это новое здание книгоубежища. А раньше, оказывается, оно было в другом месте. Там, где… На месте преступления. Книги и смерть… Мне кажется, это как-то слишком.
Мне показали Нету. Не ту, которую нашли в старом книгоубежище, а другую. Молодую женщину, какой она была раньше. Вот это было страшно, воспоминания о том, кто точно умер.
Нета и Ларий познакомились, когда он сюда попал. Именно она его обнимала в воспоминании о том, как он держал толпу своей песней. И потом именно она его укрывала у себя, хотя это было опасно. Мне кажется, Ларий решил остаться в Захолустье именно из-за Неты. Понимал, что без него её уничтожат. Ну, я так решила по его воспоминаниям.
Я не знаю, кого мне об этом спросить. Я просто смотрела. Сперва воспоминания о Нете, потом снова момент её смерти.
Я не знаю, какой была Нета. Что было у неё в голове, какой у неё был запах и любимые слова. Например, ругательства? Она вообще ругалась? Бесили ли её люди вокруг?
В воспоминаниях просто милая девушка в жёлтом платье. Сидит, чай пьёт, ложечкой болтает.
– Это она?
Ларий чуть удивлённо приподнимает брови: ну как бы да, если на экране Нета, значит это она.
Нет, не так.
– Это её?
Он кивает и смотрит в сторону.
Живые воспоминания умершего человека. Неты нет. У нас её совсем нигде нет. А в воспоминаниях она смеётся и поёт, идёт вместе с молодым Ларием по пляжу, сидит напротив него в лодке… нет, в маленькой яхте, они идут под парусом. Это они через залив, надо же, канатки ещё нет, как давно всё было.
Но это её воспоминания и Лария. Как он её видел.
Мне кажется, он на неё смотрел куда нежнее, чем Юра на меня смотрит.
Интересно, а что она сама об этом думала?
Хорошо, что на энергостанции сохранились её воспоминания. Слава местному боженьке, хотя он – это, кажется, сам Ларий.
Мы сидим с ним рядом и смотрим на чужое счастье.
Просто красивые картинки. Ничего особенного. Мне кажется, у любой девушки есть такие. Солнечный день, новое платье, на улице обернулись, сказали приятное. Куда-то успела вовремя и люди вокруг не бесят. Ну нормально так. Как фоточки в соцсетях. Но если человек уже умер, это всё становится другим. Более ценным.
Даже я это чувствую.
– Вот такой она была.
На экране застывает изображение: Нета и очень молодой Ларий сидят на берегу. У Лария в руке яблоко, Нета только что откусила большой кусок, щека смешно топырится.
Красиво.
Я смотрела на Нету иначе, глазами того, кто случайно шёл мимо подвала и заглянул в него. И увидел то, что не должен был. И не мог никому об этом рассказать или сам показать – иногда от страха воспоминания постоянно проигрываются, как на повторе, а иногда тяжкие воспоминания, наоборот, прячутся от самого хозяина. Такие люди живут с вытесненной памятью. Не могут вспомнить что-то болезненное, яркое, очень ценное.
В мире, где эмоции очень важный ресурс, таким людям очень тяжело, у них гораздо быстрее развивается зависимость. Значит тот, кто когда-то это увидел, потом стал фурсишкой. Свидетеля надо искать среди них, подкреплять мои видения его показаниями. Оказывается, видения тоже могут использоваться в суде. Но обычные показания важнее. Значит, нужно найти свидетеля. И, разумеется, убийцу.
Мне кажется, я знаю, где его искать.
Глава XY
На ступенях старого подвала лежит букетик голубых бумажных цветов, рядом стоят плошка со свечкой и большой кусок очень тёмного кекса с изюмом, рисом и какими-то ягодами.
Это поминальный пирог, его пекут в день похорон и раздают гостям, а один кусок всегда оставляют на могиле. Тело Неты… тело жертвы уже не здесь, но ещё и не на кладбище. Неизвестно, когда выдадут. А здесь была её могила. Значит, поминать надо здесь.
У входа в погреб ещё бумажные цветы – одинокие, букетами и в венках, свечки и куски разных кексов. Некоторые размякли от дождя, выглядят отвратно. Мёртвый кекс для мёртвого человека. Бр-р-р-р.
На мокрой земле лужи, крошки, комки теста и пятна цветного воска. Я никогда не задумывалась о том, как в Захолустье поминают покойников. И где тут вообще кладбище.
Я совершенно не хотела сюда приходить. Но я действительно могла здесь что-то словить, ещё одну картинку из чужой жизни и смерти. Шансов мало, но… И патрульные сказали, что такая поездка поможет расследованию. И Ларий не возражал. Даже наоборот, торопил. А кто меня до этого не пускал из дома и заставлял работать в подвале? Люди, где вообще ваша логика?
– Похоже на то, что ты увидела?
А я вообще не помню, что там было. Ноги в чулке и без. Спину мужчины.
– Да, это здесь.
Ларий приобнимает меня за плечи. А я – его. Он ведь любил Нету.
– Ну что, видишь что-нибудь?
Я мотаю головой.
– А почему вы её не искали?
– Я думал, что она уехала из Захолустья. Нам много угрожали, она говорила, что устала от этих… от этого всего.
Мне кажется, я похожие слова иногда слышала от папы. Когда мы по вечерам сидели на дачном крыльце, я с колой, он с пивом или яблочным сидром. Ну вот, папа иногда тоже про маму так. Мне всегда было неприятно. А сейчас – жалко.
– Вы её не искали?
– У неё было право уехать. Мы так договорились.
– Понятно.
Ни фига не понятно. А если бы ей была нужна помощь?
Теперь Ларий мотает головой. Через час, уже в помещении патруля, он показывает мне картинки-воспоминания. Как они ссорятся, как Нета плачет, как он стучит по столу или стене, потом отворачивается… несколько раз, в разных ситуациях, в разных комнатах. Как он уходит из комнаты, как потом возвращается, а в комнате пусто – вечером, ночью, утром. Пусто совсем всегда. Наверное, я бы тоже решила, что меня бросили. Но он же мужчина! Неужели они тоже так думают?
Найти преступника можно по воспоминаниям. Иногда для этого подходят донорские. В смысле, архивные, те, что хранятся на энергостанции. Там есть целый архив того, что сдавали уже давно. Иногда оттуда вынимают картинки и крутят, по особым случаям, в честь свадьбы, в память о человеке или в день его рождения. И когда опрашивают свидетелей и очевидцев, то тоже остаются картинки. Не всегда такие прекрасные и счастливые, вот вообще наоборот. Такие стараются крутить только на внутренних экранах, чтобы не пугать обычных людей.
Я не знала, что местная полиция – конечно, она здесь иначе называется, типа «общий городской патруль» – работает в том же здании, что и энергостанция, с другой стороны. Общий, в том плане, что там верующие и атеисты вперемешку. И все рядом с Экраном. Ну это удобно, да. С точки зрения хранения. Патруль охраняет станцию от энергозависимых. Сотрудники станции хранят ценные воспоминания, нужные для раскрытия преступлений. При необходимости ими можно запитать весь город. Экономненько. В Захолустье вообще любят экономить и беречь. Ну вот, сейчас это всем пригодилось.
Старые воспоминания греют не очень здорово, особенно те, что уже несколько раз использовались. Это как чай, который заваривают по второму разу. Ну вроде чай, но не очень. Так и эти, типа греют, но не совсем. Но их сейчас постоянно просматривали, чтобы найти убийцу.
Я ведь запомнила только куртку цвета бородинского хлеба, честно говоря. Теперь патруль искал человека, который носил такую куртку тридцать лет назад. Или тридцать пять? В общем, это было в два раза больше, чем вся моя жизнь. Нете тогда было больше, чем мне. Но когда они познакомились с Ларием, она была как я.
Как странно. Нета как я была, и потом ещё несколько лет была. А потом её больше не было. Ну, кроме тела в подвале. Тела, у которого подол порванного жёлтого платья так и остался наброшен на лицо.
Хорошо, что я не видела этого тела. Я видела живую Нету. Много-много-много раз. Как будто целый фильм о ней просмотрела, хоть и не по порядку. С флешбэками. Её лучшие яркие воспоминания, воспоминания Лария, людей, которые их знали или просто видели.
Меня почти каждый день вызывали к патрульным. Чаще всего я ездила туда вместе с Ларием. Как на учёбу, реально. Я уже ненавидела канатку. Никакого восторга от полётов над городом. Просто моталась в ней, как в промёрзшем автобусе. Потом отогревалась у патрулей. У них в кабинетах всегда было очень жарко, ещё бы, ведь главный экран совсем рядом!
Ну вот, я сидела, смотрела, отогревалась. Иногда плакала, иногда кто-нибудь из патрульных угощал меня чаем, я их тоже угощала, мама Толли всегда выдавала мне с собой пирог или пакет домашнего печенья. Однажды мы даже взяли с собой Августа. Он очень хотел посмотреть на работу патруля. Август хотел стать патрульным, когда вырастет. Разумеется, они ему сказали, что так и будет. И таскали по всем помещениям, и дали посмотреть в бинокль и пострелять, кажется… С Августом таскался Юра, прямо вот весь день. И, я подозреваю, не просто как сопровождение.
Ну и пожалуйста. Я сидела в кабинете и смотрела чужие истории. Иногда Нета там была как один из важных героев, иногда просто в толпе. Эпизодический персонаж. Воспоминания были вперемешку, поэтому Нета была то постарше, то помоложе, то с длинными волосами, то с короткими – знакомая стрижка, «крыло ласточки». Но здесь многие так стриглись. И тридцать лет назад, и сейчас. Немного странно, мне кажется. Но тут реально мода не меняется. На девушках всё те же платья с длинными оборками, на мужчинах костюмы… Я уже начала запоминать, кто как был одет, в какую конкретно юбку или плащ. И похожие куртки тоже у многих были, я сперва дёргалась, потом привыкла. Ну реально очень распространённая модель. Только такие куртки чаще были чёрными или синими.