Держи равновесие.
Стоило ему сказать мне «Макс», и моя ярость благополучно сошла на нет, как грозовая туча, разодранная на мелкие безобидные клочки пронзительным свежим ветром.
— Ты никогда раньше не называл меня моим настоящим именем. — Удивленно заметил я.
— Это не настоящее имя, а всего лишь одно из твоих многочисленных имен. — Возразил Джинн. — Я воспользовался им, чтобы доставить тебе удовольствие.
Ты почему-то весьма привязан к этому сочетанию звуков — можно подумать, ты всерьез полагаешь, что оно и есть ты сам…
— Иногда я именно так и полагаю, можешь себе представить! — Я невольно улыбнулся, окончательно оттаял, и тут же почувствовал себя виноватым. Не стоило демонстрировать Джинну головокружительные перепады моего драгоценного настроения: уж кто-кто, а он-то не заслужил такого обращения!
Стоило мне стать большим начальником, и у меня тут же начал портиться характер…
— Не обращай на меня внимания, дружище. — Примирительно сказал я Джинну.
— Просто у меня сегодня выдался плохой день. Меня слишком долго и мучительно убивали, а это здорово действует на нервы…
— Так ты не сердишься, что я замолвил словечко за Теневиков? — С облегчением спросил Джинн. — В свое время они дали мне приют в своем пустынном Мире, и это было лучше чем ничего…
— Ты же видишь: звезды не гаснут, и небо не рушится на землю! — Улыбнулся я. — Значит, я не сержусь… Да и как я могу на тебя сердиться, дружище?
Что бы я без тебя делал!..
— Без меня тебе было бы гораздо труднее. — Спокойно согласился Джинн. — Впрочем, в этом случае у тебя не осталось бы ни малейшего шанса вести себя подобно избалованному царевичу… Иногда я думаю, что моя опека только вредит тебе. Тем не менее, судьба предоставила мне возможность немного послужить тебе, напоследок.
Думаю, ей виднее.
— Кто знает, дружище, — печально откликнулся я, — кто знает…
— Тебе следует отдохнуть. — Тоном заботливой няньки заметил Джинн. — Завтра у всех нас будет тяжелый день.
— Да, наверное. — Вздохнул я. — Ладно, я отдохну…
Легко сказать! Судя по всему, бог сна Морфей встал на сторону своих родственничков Олимпийцев — по крайней мере, он наотрез отказался меня обслуживать. Все человечество уже мирно дрыхло (никогда прежде оно не делало это так дружно и согласованно!) а я неподвижно сидел у костра и смотрел на огонь. Воспоминания о более чем неприятной встрече с индейскими богами постепенно покидали меня, желание навестить Афину и Одина больше не возникало, и это было к лучшему…
Размышления о предстоящей воздушной битве не слишком меня тревожили — если честно, в моей голове вообще не было ничего, хотя бы смутно напоминающего размышления, и мне это нравилось.
— Что за странные твари с косами шныряют среди нас, Макс? — Анатоль подошел ко мне так бесшумно, что я вздрогнул от звука его голоса. — Они молотят какую-то дикую чушь.
Впрочем, некоторым даже нравится… Ты с ними знаком?
— А, это ты. — С облегчением улыбнулся я. — Ты имеешь в виду «смертиков»?
— «Смертиков»? — Прыснул Анатоль. — Да, действительно похожи… Но насколько я понял, наши жизни их не интересуют. Только тени.
— Ага. — Кивнул я. — Можешь себе представить, они их едят. Эти красавчики заявились ко мне, чтобы я дал им разрешение забирать тени моих людей — после смерти, разумеется.
Я сказал, что они должны договариваться с вами, а не со мной.
— Вот они и договариваются. — Усмехнулся Анатоль. — Насколько я знаю, еще никто не согласился. Оно и понятно: какой дурак захочет отдавать свою тень неизвестно кому?!
Вдруг самому пригодится — мало ли что…
— Я тоже так подумал… Ничего, пусть бродят. Скоро они поймут, что здесь им ничего не светит, и оставят нас в покое. Как там ребята — не перепугались?
— Знаешь, у меня такое ощущение, что все мы попросту утратили чувство страха. — Задумчиво сказал Анатоль. — По идее, накануне первого сражения люди просто обязаны волноваться! А если учесть, что вокруг бродят эти твои «смертики» с косами наперевес и выклянчивают наши тени — так бедные родственники обхаживают умирающего дядюшку… Тем не менее, их никто не боится. И вообще никто ничего больше не боится, вот что удивительно! Я сам ловлю себя на том, что периодически пытаюсь испугаться — поскольку, мой разум говорит мне, что с нами произошло множество ужасных вещей, а будущее таит такую угрозу, что у меня не хватает воображения, чтобы ее оценить! — но вместо того, чтобы испугаться, я благодушно говорю себе: «пока Макс здесь, все будет в полном порядке». Знаешь, это совсем на меня не похоже! Я никогда не был одним из тех ребят, которые чувствуют себя спокойно, спрятавшись за спину какого-нибудь «старшего брата», скорее уж наоборот…
Знаешь, я ведь сам довольно долго был «большим боссом» и привык брать на себя ответственность за все происходящее!
— Догадываюсь. — Улыбнулся я. — Между прочим, это заметно… Что ж, хорошо, что никому не страшно. Значит, я буду бояться будущего в одиночестве: один за всех. Должен же хоть кто-то это делать…
— Ты шутишь? — Понимающе ухмыльнулся он.
— Нет. — Вздохнул я. — В последнее время я делаю это все реже и реже…
— Верится с трудом. Как ты-то можешь чего-то бояться?.. Ох, я тебе уже говорил, что совершенно не понимаю, что с нами происходит? — Со вздохом спросил Анатоль.
— А я тебе уже говорил, что и сам этого не понимаю? — В тон ему откликнулся я. Нам бы улыбнуться друг другу после такого обмена одинаковыми репликами, но почему-то улыбки у нас не получилось… Потом он все-таки отправился спать, а я остался сидеть у костра. Рассвет я встретил в одиночестве: Джинн тактично удалился куда-то еще ночью, чтобы дать мне возможность побыть одному — насколько возможно…
— Спасибо, что ты все еще даешь себе труд окрашивать небо в такие невероятные цвета. — Совершенно серьезно сказал я солнцу. — И имей в виду: что бы там не мел этот непомерно начитанный парень по имени Один, я не собираюсь гасить тебя каким-то там «огненным мечом»!
Солнце, разумеется, осталось совершенно равнодушно к моим излияниям. Оно невозмутимо взбиралось на небо, и великолепие этого зрелища завораживало меня, как какую-нибудь экзальтированную поэтессу с несложившейся личной жизнью… А потом я увидел темные точки на горизонте, и сразу понял, что это такое: торопыга Один спешил доказать мне, что он не зря носит имя «Отец битв», а его приятели Олимпийцы сочли за благо присоединиться к мероприятию.
— Всем пора просыпаться. — Сказал я и сам поразился громовому звуку собственного голоса. — Воевать будем. — Лаконично добавил я в надежде, что это сообщение взбодрит мою армию почище утреннего кофе…
— Игг, к тебе уже можно приближаться на расстояние вытянутой руки, или как? — Я удивился: голос Афины звучал нарочито весело, что не совсем увязывалось с состоянием наших дел. Да, все мы были живы, и благополучно вернулись на свои амбы — а толку-то! Вообще-то, наше поражение в битве не было ни такой уж великой бедой, ни даже неожиданностью — да я и сам говорил Олимпийцам, что глупо рассчитывать на победу, когда сражаешься со всеми представителями рода человеческого одновременно… особенно если их предводитель — окончательно рехнувшееся, но все еще могущественное древнее божество, из тех, кого почитали не тщедушные и трусливые предки людей, а мои собственные гордые родичи — я слышал, что на заре времен были времена, когда они возносили к небу свои молитвы… После сегодняшней битвы я в очередной раз был вынужден пересмотреть свое мнение об безумном скальде, возглавившем армию мертвецов. И с какой стати я вообще вообразил, будто он той же породы, что и мы с Афиной?! А мы-то хороши, дурни, еще и на выручку ему давеча поспешили — попались на его удочку как дети малые, честное слово!
— Все не так плохо. — сказала Афина, усаживаясь рядом со мной. Со вчерашнего дня она не расставалась с обликом загорелого актера, даже во сне: я слышал, как каменные своды нашего жилища содрогались от его мужицкого храпа.
— Что именно «не так плохо»? — Проворчал я. — По-моему, хуже некуда!
— Этот парень, наш враг… Судя по всему, он все еще дорожит нашими жизнями. Мне показалось, что он внимательно следил за тем, чтобы никто не причинил нам вреда…
— Твоя правда, Паллада. — Кивнул я. — Все равно, паскудно получилось.
Знаешь, я ведь никогда прежде не проигрывал сражений…
— Можешь себе представить, я тоже. — В тон мне откликнулась она. — Но может быть, мы и не проиграли это сражение, друг мой? По-моему, битва закончилась вничью…
— Называй это как хочешь, — Сердито сказал я, — но я предпочитаю не лукавить наедине с собой. — Пока мы сражались с его людьми, мы славно держались, хотя их летающие машины показались мне куда совершеннее ваших.
Но когда он наслал на нас этот проклятый ветер… Знаешь, Паллада, до сих пор я сам договаривался с ветром, и он остерегался дуть мне в лицо без моего позволения!
— Да, это было обидно. — Согласилась она. — Но знаешь, все действительно не так плохо! Я уверена, что наш, с позволения сказать, «враг» наслал на нас свой ветер, когда испугался, что его воины нас одолеют. Дело ведь к тому шло, как это не печально… Он оберегает нас — тебе это не пришло в голову? А значит, все идет как надо — по крайней мере, так, как ты хотел, вопреки предсказаниям этой твоей кошмарной мудрой старухи.
— Так-то оно так. — Неохотно согласился я. — Но завтра он может решить, что наши жизни ему больше не нужны, а я, знаешь ли, не привык зависеть от чьих-то капризов — кем бы он ни был!
— Если бы здесь был Улисс, он бы непременно сказал, что любого капризного бога можно обвести вокруг пальца — было бы желание! — Улыбнулась Афина.
— Что, теперь ты предлагаешь позвать этого твоего любимчика и попросить у него совета? Еще чего не хватало! Я до сих пор обходился без чужих советов, обойдусь и теперь!
— Неужели и моим побрезгуешь? Не хмурься, Вотан, если Улисс нам и понадобится, то уж никак не в качестве советчика. В конце концов, он — всего лишь мой ученик. — Гордо сказала она. — Неужели ты думаешь, что у меня в запасе не найдется хорошей хитрости для нашего врага?