— Мальчишек я заберу — тут размещать их негде. Вы с Ричардом завтра приглашены на обед.
— Мам, это сводничество.
— Ничуть.
— Расскажи, расскажи. Только вилку возьму — лапшу с ушей снимать. Вас с отцом небось Император и попросил.
— И что тут такого? Поговорите, успокоитесь. Фредерик говорил, что у сына какие-то важные встречи в понедельник в империи, сразу после твоей работы. Ему надо подготовиться.
— Угу, — насмешливо посмотрела я на нее.
— Кстати, Фредерик просил нас повлиять на тебя…
— Все-таки, он плохо меня знает.
— Не без этого, — рассмеялась мама.
— И в чем надо влиять на меня?
— В отношении денег, покупки новой квартиры и принятия имперского титула. Он утверждал, что ты — графиня.
— Нет, — отрезала я. — Я не заслужила и не заработала ничего из этого списка. А принимать все это лишь потому, что я понравилась сыну императора Тигверда — это и унизительно, и дурно.
— Вот приблизительно так же мы ему и ответили. А как, кстати говоря, у тебя с деньгами?
— Каско мне обещали разбить на четыре платежа. На химчистку я найду, — махнула я рукой.
— А что ты химчитить собралась?
— Пальто, — сообщила я. — За щенком под машину залезла, потом он меня изгвоздал.
— Деньги не трать, — посоветовала мама. — Собачьи слюни — они все равно не выведутся.
— Ладно. Перекручусь как-нибудь.
— Маааам, — раздался голос Паши — из детской. Сын явно продемонстрировал то, что подростки активно грели уши во время нашего разговора. — А мне новая форма нужна. В школу олимпийского резерва.
— Надо было тоже на улицу идти — беседовать, — проворчала я.
— Сколько денег надо? — крикнула в ответ бабушка.
— А чего вы перекрикиваетесь — как в лесу… — я была недовольна.
— Много, — огорченно продолжил кричать Павел, почему-то не желающий идти к нам на кухню. — Мы эти вещи не смогли с помощью саквояжа сделать.
— Вот ведь… — огорчилась я.
— Да ладно… Выручим, — пожала плечами матушка. — Не брать же тебе денег у Ричарда, в самом деле. Ты права — это дурной тон. Если учесть тот факт, что он в тебя влюблен.
— Маааам!
— И это — хорошо!
— Перестань.
— У тебя странное понятия о любви, милая, — покачала головой мама. — Ты полюбила. Полюбили тебя. А дальше — как получится. Он — не подарок, так и у тебя характер тот еще.
— Мам, ты вообще за кого?
— Я? За мир во всем мире. И за то, чтобы рядом с тобой рядом был приличный человек. Я лишь невесело усмехнулась.
— Что? Сирого и убогого на всю голову любить сложнее?
— Да дело же не в этом…
— А в чем?
— В доверии.
— Он не поверил тебе. Ты не поверила ему. Так что этот тест вы запороли оба. Квиты. Подыграли недругам. А что касается всего остального — он считает твоих мальчишек своими. Ты хочешь от него ребенка. А все остальное — приложится.
— У тебя, мам, странное…
— Оно у меня — правильное. Посмотри на Наташу…
— Как она, кстати?
— Пришла в себя, — тепло улыбнулась мама. — Много пишет.
— И ты мне так ненароком пытаешься объяснить, что у нее вот — горе печаль, а у меня — так, глупости только?
— Я пытаюсь объяснить, что за своего мужчину надо порвать всех на тряпочки!
— Ты — хуже императора Фредерика.
— Ника-Ника… Взрослая же женщина. Многодетная мать — а дурочка…
— Ню-ню! — иронично закатила я глаза.
— Терпеть не могу! — фыркнула мама и удалилась строить мальчишек. Ха! А то я не знаю… Использую этот прием лет с тринадцати, если надо прервать общение с маменькой.
Отец вообще задерживаться не стал. Посмотрел на меня, улыбнулся. Поцеловал. Спросил:
— С матерью насплетничались?
Дождавшись моего кивка, велел всем выходить строиться. И мы с Ричардом остались одни. Не считая щенка.
— Ника, — качнулся он мне навстречу.
— Ричард, нет, — резко бросила я, злясь на бешеный стук собственного сердца. На то, что щеки полыхнули жаром. И почему рядом с ним я себя ощущаю девчонкой семнадцатилетней.
— Прости, — Ричард привалился спиной к двери, которую только что и запер.
Я отправилась со щенком в свою комнату. Поняла, что Ричард пойдет следом — и смутилась при виде своей не заправленной кровати. Пошла в детскую. Там был его диван… Кухня. Ричард по-прежнему стоял в коридоре.
— Скажи мне, а что ты помнишь об империи Тигвердов? — спросила я его.
— Ни-че-го, — донеслось из коридора.
— А из своей жизни?
— Тебя и мальчиков.
— А детство. Или юность?
— Ничего конкретного, но приятных воспоминаний вроде бы нет.
— Ричард, давай отправимся в поместье, где прошло твое детство. Может, что вспомнишь.
— Что-то мне подсказывает, что я туда не хочу, — проскрипел он. Потом долго молчал и добавил. — По-моему, там пепелище.
Я вспомнила, что во время восстания в Западной провинции, которое подавлял милорд Верд, было совершено нападение на его дом. Маму его тогда убили. Поднялась, подошла, обняла. Прошептала:
— Прости.
— Ника… Это ведь жалость?
— Скорее, сочувствие.
Он нахмурился.
— Скажи еще, что оно тебя унижает, — рассердилась я. И отошла.
— Похоже, я знаю, с кем можно проконсультироваться обо мне, — раздался спокойный голос Ричарда.
— С господином Джоном Адерли, — насмешливо сказала я. — Тоже мне загадка.
— Мы с ним уже виделись.
— А где ты с ним встречался?
— Ты не будешь сердиться, если я скажу, что он приходил сюда, в твою квартиру?
— Не буду, — улыбнулась я. — Странно, что все четверо: и он, и Каталина, и Оливия, и Натан — сюда не переселились. Они переживали за тебя.
— Я не вспомнил их. Но почувствовал, что они очень тепло ко мне относятся. И к тебе тоже. Отправимся в империю? — и он вопросительно посмотрел на меня. — У Джона и спросим, куда бы нам отправиться.
— В любом случае надо заехать в поместье и переодеться. В джинсах, наверное, не стоит разгуливать.
— Ты права. А я как-то об этом и не подумал.
— Надо же… А именно ты отчитывал меня, когда я вышла из дома без шляпки и перчаток.
— И без теплой одежды… — он стремительно шагнул вперед — и обнял меня. — Как я мог. Я не могу себе представить, как вытворил такое: выставить тебя — в метель…
— Ты был не в себе.
Я замерла. Не отталкивала его, но и не обнимала его в ответ.
— Я не должен тебя обнимать?
— Дождись хотя бы, чтобы я напилась. Так мне будет легче.
— Ты не можете простить. И не желаешь, чтобы все повторялось, — опять прочитал он меня. — Но вместе с тем ты переживала за меня, когда приехали твои родители.
— Что ты хочешь услышать от меня? — взвилась я. — Что я отношусь к тебе лучше, чем ты, наверное, этого заслуживаешь? Да, это так. Только не надо пытаться на меня давить. Это и раньше, когда у нас была практически идиллия, раздражало меня до крайности. А уж теперь…
— Как все запутано… — вздохнул он. — Отправляемся?
— Давай, — кивнула я, тоже, на самом деле, не желая ссориться. — Но у меня один вопрос.
— Какой?
— Мама сказала, что я в понедельник сразу после работы отправляюсь с тобой в империю. У тебя там какие-то совещания.
— Да. Надо успокоить военных, сообщить всем заинтересованным лицам, что со мной ничего не случилось. Проблема еще в том, что я никого из них не помню. Поэтому и учу сейчас по документам, как кого зовут.
— Так вот — такие моменты не грех и со мной обговаривать. Ладно бассейн, в который я никак не попаду. Так у меня после работы ученики. Двое. И вообще…
— Это бестактно. И просто безобразие. Что-то я вместе с памятью растерял еще и хорошие манеры. Да и здравый смысл.
— Не думаю… Вот это — поступок из тех времен как раз. Отдать приказ — и быть уверенным в его исполнении.
— Тебя это разозлило?
— Нет. Но больше так не делай. С учениками я сейчас договорюсь. Надо их разбросать по неделе.
На этом мы и отправились в империю Тигвердов. В поместье милорда Верда. После ахов, вздохов, всеобщей радости, скакания щенка вокруг людей и людей вокруг щенка. После моих распоряжений и рычания милорда… Мы стали собираться. Как ни странно, в длинное платье с завышенной талией я облачалась с радостью. Соскучилась что ли? Оливия помогала, поэтому собралась я быстро.
— Миледи, — обратился ко мне Ричард, когда мы встретились на господской половине.
Я так и оставила за собой комнаты экономки. Вспомнила, как Ричард протестовал, как был недоволен. Когда-то. Как я проявила упрямство. Как милорд Верд смеялся, что до свадьбы он так уж и быть потерпит. А уж потом… А потом не до комнат стало…
— Да, милорд, — сейчас, когда он был в своей прежней одежде, кидалось в глаза, как сильно он похудел.
— Вы позволите пригласить на ужин милорда Милфорда? — спросил Ричард.
— Конечно, — улыбнулась я. — Я с радостью с ним повидаюсь.
— Джон! — позвал Ричард своего камердинера. — А назовите мне место в империи, которое мне нравится.
— Укреп район Западной провинции шестнадцать дробь двадцать пять! — бодро отрапортовал отставной солдат.
— Что? — возмутился Ричард.
— Вы так всегда говорили, когда возвращались из инспекций по стране, — не понял его реакции камердинер. — Еще отмечали, что там все настолько хорошо все подготовлено — душа радуется. Хоть проверяй — хоть нападай.
Я закатилась. Отсмеявшись, сказала:
— Джон, мы с милордом собрались на прогулку. Нам бы какое живописное и приятное место, где не очень много народу.
— Вот это я не знаю, миледи, простите. Вот про гарнизоны, по которым мы с милордом мотались — это пожалуйста. А про отдых… Задумался, потом добавил:
— Милорд камень любит здесь неподалеку…
— Знаю я этот камень, — рассмеялась я и вспомнила, как я на нем лимарру ела, а мимо милорд на Громе проезжал. Ричард молчал, что-то, видно обдумывая. Был он насупленный и мрачный.
— Джон, — обратилась я к камердинеру, пока его хозяин думал свои мысли. — Вы думаете — в такой одежде милорда можно выпускать на встречи и совещания, которые начнутся с понедельника?