Я замерла, стараясь даже дышать через раз. Впитывала информацию, стараясь все запомнить, до зуда в пальцах жалея, что у меня нет блокнота и карандаша, как у Джулианы.
— И что в результате? — снова заговорил император.
— Мужчина обезумел, напал еще на одну женщину. Пришлось вмешаться — он погиб.
— Замечательно! Три самых сильных мага десять часов бродили за каким-то отбросом. И ничего!
Командующий Тигверд склонил голову.
— Миледи Вероника, — даже не думайте, что сможете опубликовать хоть что-то из того, что услышали, — вспомнил обо мне император.
— Странно, — посмотрела я на него повнимательнее, — я вас в таком настроении еще не видела. Я могу вам помочь?
Он рассмеялся. Невесело, но рассмеялся.
— Что? — обиженно посмотрела я на него.
— Этот вопрос обычно задаю я. Но никак не мне…
— Вас это оскорбляет?
— Нет. Нисколько. Просто… Не обычно. Но приятно. Тем не менее, это не отменяет моего решения — информация секретная.
— Вот и зря! — не промолчала я.
— Почему?
— Потому что ваш народ пытаются убедить в том, что власти бездействую. Что справедливость никому не нужна. Что за простых людей никто не вступиться!
— И что же мне — тирану и сатрапу — делать? — язвительно откликнулся император.
— Поговорите с людьми.
— По площадям пройтись?
— Можно, конечно. Но проще — собрать журналистов. И дать им аккуратную, отредактированную версию того, что происходит.
Император замолчал, раздумывая.
— И кто будет давать эту… «версию»?
— Ну, хотя бы Ричард.
Любимый скривился.
— И Денис, — сдала я бывшего студента.
— И тогда основные вопросы будут вертеться вокруг того, почему на пост начальника Уголовного розыска был назначен пришлый. Из другого мира. Не аристократ — проговорил особенно ни к кому не обращаясь Фредерик.
— Да еще и мой знакомый, — опечалилась я.
— Пусть скажет, что убийства произошли потому, что кто-то хочет дискредитировать службу, которую он пытается сделать образцово-показательной, — предложил Ричард.
Теперь поморщилась я.
— Что вас смущает в подобном варианте? — быстро спросил император.
— Денис — не оратор. И я не знаю, как он поведет себя, если начнут задавать провокационные вопросы.
Император рассмеялся:
— Вы не представляете еще, насколько в таких ситуациях Ричард — не оратор!
— Я просто скажу правду, — отрезал его старший сын. — И о том, что военные порвут этих тварей на кусочки, когда найдут. И о том, что я распорядился провести совместную операцию с Уголовным розыском и военными. Скажу, что если газеты продолжат печатать чушь, то разделят судьбу редакции, пострадавшей от возмущенной общественности.
Император расхохотался.
— Назвать военных, которые отправились громить редакцию и типографию — возмущенной общественностью… Мда, сын мой, у вас отменное чувство юмора.
— Какое есть!
— Жаль, миледи Вероника, что нельзя выставить отвечать на вопросы журналистов вас — я бы даже не волновался. Разве что за них слегка.
— Вот спасибо…
— Не в том плане. Просто Ричард наверняка бы вел список неудачных вопросов и особенно отмечал бы не понравившихся ему деятелей. Кто-нибудь бы пострадал наверняка.
— А давайте отрепетируем? Послезавтра. Натравим на Ричарда и Дениса наших — Джулиану, Наташу, госпожу Журавлеву…
— На женщин они так не отреагируют. Воспитание… Надо мужчину. Причем такого, кто будет их провоцировать.
— Тогда журналистов «Имперской правды» подтянем.
— А почему послезавтра? — спросил Ричард.
— Потому что завтра Джулиана пойдет в приют — а я составлю ей компанию.
— У миледи Вероники, — язвительно сказал Фредерик, — газета печатается в четверг ночью. И рано утром в пятницу продается. Вот она и будет…
— Впереди планеты всей! — гордо сказала я.
На самом деле я забыла про этот нюанс. Но если его величество убежден в моем изысканном коварстве — кто я такая, чтобы с ним спорить?
В приют, в конечном итоге, мы отправились расширенным составом. К нам присоединилась еще и моя мама.
— Засиделась я что-то в редакции, — сказала она. — Надо прогуляться — тем более, я сегодня своим указом объявила в издательстве выходной.
Вот так мы шли по улицам столицы Империи, любуясь утопающими в пене цветущих садов роскошными особняками, расположенными по соседству.
Правда, перейдя через мост, мы обнаружили, что на той стороне реки дома стали больше многоэтажными — а сады уже примыкали не к каждому дому. Но все равно — зелени было много, а в архитектуре господствовал ампир.
Свернув в переулок Волшебных кошек, где нынче жила Джулиана, мы обнаружили, что художница уже сама идет нам навстречу.
Получасовая прогулка — и мы достигли нашей цели — храма Четырех стихий, при котором размещался городской приют.
Надо отметить, что народ в Империи — в большинстве своем — был весьма не религиозный. Как я поняла, о вере вспоминали или по большим праздникам, или по большой нужде. И конечно — чтобы зарегистрировать гражданское состояние. Рождение, смерть, брак…
Еще при храмах были приюты и богадельни.
— Только не думайте, — говорила нам жена настоятеля храма, матушка Гриммс, которая и выполняла функции начальницы приюта. — У нас очень редко отказываются от детей. Если гибнут родители — практически всегда ребенка забирают родственники. Или сослуживцы — когда речь идет о военных. У нас оказываются… незаконнорожденные.
И это слово прозвучало в ее устах как-то… с извинением, что ли. Словно она, в высшей степени приличная дама, вынуждена была грязно выругаться. В присутствии таких же точно приличных дам.
Вообще, матушка Гриммс — доброжелательная, кругленька, уютная, излишне суетливая, в кружевном чепце и фартуке какого-то истово-белого цвета, производила самое благоприятное впечатление. Глядя на нее, сразу становилось понятно — все, что можно — для детей сделано.
— А какое будущее ждет подкидышей? — спросила мама.
— Они становятся прислугой, — гордо сказала матушка Гриммс. — Мы стараемся подобрать им приличные дома. Вы же понимаете, не в любой дом возьмут такого слугу. А тем более, служанку.
— А если у ребенка есть какие-то таланты? — спросила я. — Рисовать у него получается… Или петь? Или мальчик хочет служить в армии?
— Все это возможно, — ответила женщина спокойно. — Но лишь для следующего поколения. Если дети этих… детей будут рождены в законном браке.
— И что — есть специальные законы, регламентирующие все это? — спросила я.
— Так было, сколько я себя помню — удивленно посмотрела на нас матушка.
Я, кажется, начала понимать, почему Ричард так настаивал на свадьбе. И фраза: «У меня ублюдков не будет» — обрела совершенно иной смысл… Кроме того, я отдала должное его матери. И самому ненаследному принцу Тигверду, который высокомерно заявлял всем при представлении, что он — «Бастард Императора».
«Надо поговорить с Фредериком — что-то же делать с этой ситуацией нужно!» — подумала я, а вслух поинтересовалась:
— Чем мы можем вам помочь?
— Не знаю даже, — с сомнением оглядела нас троих матушка Гриммс. — Еды у детей достаточно. Недостатка в одежде или в игрушках мы не испытываем. Прихожане нашего храма заботятся о детях.
— Покажите мне, пожалуйста, где я буду работать, — вмешалась до этого молчавшая Джулиана. — Его величество распорядился, чтобы я отработала свой проступок, заботясь о детях. И я готова на любую работу.
— Конечно, — склонила голову матушка. — Прошу вас следовать за мной.
И они удалились, оставив нас с мамой в кабинете. Мы переглянулись.
— Значит, только в прислугу… — протянула мама.
— Слушай, перед тем, как устраивать революцию в отдельно взятой империи, надо хотя бы поговорить с Ричардом.
— И с Фредериком. Обязательно.
У мамы получилось кровожадно.
— Мы, конечно, что-нибудь придумаем, — постаралась я успокоить маму, хотя сама была подавлена.
— Нет, каков молодец! — маменька никак не могла успокоиться. — Своего сына так в прислуги не записал.
— От него мать не отказалась, — тихо проговорила я. — И отец тоже.
— А представляешь себе, если какую-нибудь бедную девочку изнасиловали? Или соблазнили и бросили? А она с пузом. И что ей остается?!
— Она может не отказываться от ребенка, а остаться у нас, — услышали мы от порога голос госпожи Гриммс. — Конечно, ей придется не легко. Но ее ребенок не будет считаться брошенным.
— Значит, все зависит от родителей? — спросила мама.
— Именно так, миледи, — склонила голову матушка. — Это может казаться жестоким, но, с другой стороны, люди должны понимать, что за все приходится платить. И не столько им, сколько их детям.
— Бывают ситуации, когда и родители могут оказаться беззащитны.
— Мы, по мере сил, стараемся помочь, — кивнула руководительница приюта. — Вот, например, у нас живет молодая девушка, ее зовут Вероника.
Мы с мамой синхронно вздрогнули.
. — Бедная девочка работала экономкой в каком-то богатом доме. Она молчит, в каком именно. Я так понимаю — ее оттуда выставили, когда узнали, что она в положении.
— И было это в конце лета или в начале осени? — что-то голос у меня задрожал.
— Именно так, миледи, — ответила матушка, и очень внимательно на меня посмотрела. — Она появилась у нас в последние дни лета.
— Ника? — удивленно посмотрела на меня мама. — Что с тобой? Ты хорошо себя чувствуешь?
— Все хорошо, — отмахнулась я. — Можно с ней поговорить?
— Пойдемте — тяжело вздохнула женщина после долгого молчания — Она сейчас с самыми маленькими. Я провожу вас.
Женщина не задала мне ни одного вопроса. С одной стороны, это было приятно, с другой — немного жутковато. Слишком часто, видимо, матушка провожает кого-то, показывает, и…не вмешивается. При этом она удивительно…проницательно молчала.
Мы отправились коридором — мрачным как мое настроение. Так вот где оказалась бывшая экономка милорда Верда. Девушка Вероника, что работала в доме до меня и исчезла после скандала. Скандала с…хозяином.