Расходы были занесены в книгу аккуратным, явно мужским подчерком. «Наверное, Джон постарался» — подумал я.
Кроме того, я обнаружила, что, пока я болела, генеральную уборку в доме не проводили — и жительниц деревни никто не приглашал. Кроме того, прекратились выплаты маленькому Вилли. С этим я и отправилась на кухню.
— Тут что-то другое, — говорила Каталина. — Не просто любовница она ему… Милорд рядом с госпожой Лиззард все дни просидел, пока императорский маг не давал ей в себя прийти.
— Она ему все-таки жизнь спасла, — пробурчал Джон.
— А лицо, — всхлипнула добросердечная Оливия. — Когда ее принесли. Сплошное месиво. Милорд словно обезумел.
Я со страхом ощупала свое лицо — вроде все на месте. И в зеркало когда смотрела, ничего особенного не заметила. Похудела разве что… Потом улыбнулась — приятно знать, что есть вещи, которые не меняются. Слуги как сплетничали — так и сплетничают. И я — как предполагаемая любовница милорда — в центре обсуждений. Но я не могла не заметить, что тон обсуждений поменялся. Появилась… симпатия какая-то, что ли…
На этом я распахнула дверь — и вошла на кухню.
— Госпожа Лиззард! — обрадовано воскликнула Оливия. — Вы спустились!
— Именно, — улыбнулась я. — И решила, что пора вернуться к своим обязанностям. Всем доброго дня. И большое спасибо за то, что поддерживали дом и хозяйство в идеальном состоянии. Джон, вы заполняли денежную книгу?
— Да, госпожа Лиззард, — склонил он седую голову.
— Я тронута. Спасибо.
— Вы господину жизнь спасли.
— Я запуталась совсем с днями недели, — призналась я. — Сегодня у нас что?
Выяснили, что среда.
— А во вторник дипломники милорда у нас обедали? — не могла не спросить я.
Меня заверили, что обед прошел без происшествий.
— И молодые люди были такие… тихие-тихие, — задумчиво заметила Оливия. — Прям, на себя не похожие.
Я только насмешливо улыбнулась — видимо, рептилоиды с рабскими ошейниками справляются с воспитанием аристократов лучше, чем добрые слова преподавателей академии. А в целом — я обрадовалась, что вторничный обед прошел без моего участия. Распорядилась, чтобы на четверг вызвали поденщиц из деревни — пора делать генеральную уборку. Обратила внимание, чтобы там была обязательно мама Вилли.
— Оливия, попросите сходить Натана в деревню. — Я боюсь, что для таких подвигов я еще слишком слаба.
— Конечно, — Оливия радовалась моему выздоровлению, словно я была ее близкой родственницей. Это было безумно приятно.
— Каталина, — повернулась я к повару. — Ваши блюда для меня, пока я болела… Спасибо.
И мы втроем как-то синхронно вытерли глаза. Джон насмешливо посмотрел на нас.
— Женщины, — изрек он. И откланялся.
Ужинали мы впятером. Получилось по-семейному. По-домашнему. Очень весело. Только меня время от времени царапала мысль о том, что милорд Верд сидит на господской половине совсем один. И компанию ему составляет лишь огонь в камине. Да яркий свет люстр.
Следующий день прошел в приятных хлопотах. Мы устроили «чистый» четверг. Как только за милордом закрылась дверь, началась генеральная уборка.
Вилли носился по дому и помогал. Потом мы покормили всех женщин, Я расплатилась с ними. Вручила деньги и Вилли — и добавила самую большую золотую монету, которую нашла в мешочке у Рэма.
— Зачем это, госпожа? — поднял на меня серые глазенки мальчик.
— За мое спасение, Вилли. Это мои собственные деньги.
— Я бы и просто так…
— Знаю. Спасибо тебе.
Я так устала, что заснула, как только попала в свою комнату. Разбудил меня осторожный стук в дверь.
— Госпожа Лиззард! — услышала я голос Оливии в гостиной. — С вами все в порядке?
— Да, — вскочила я с кровати. — Что случилось?
Я пригладила волосы — и вышла из спальни.
— Милорд просил вас спуститься в гостиную. Они с милордом Милфордом поужинали уже. Они в гостиной. И зовут вас.
— Конечно, — кивнула я. — Только…
Я поняла, что не собрана.
— Вам помочь сменить платье?
— Спасибо, Оливия. Это было бы замечательно.
В результате я была собрана за четверть часа. И это с прической. Ничего сложного. Но Оливия так ловко закрутила волосы в высокую прическу, что и без локонов это смотрелось очень изыскано.
— Вы красавица, госпожа! — восхитилась служанка, глядя на меня в зеркале. — И волосы как мед. И фигура! Просто принцесса!
— Старенькая я для принцессы, — грустно улыбнулась я. — Но за комплименты — спасибо.
— Ой, да перестаньте. Вы прекрасно выглядите. Роскошно.
— Ладно, пойду я.
— Ой, — вспомнила Оливия, зачем она меня вызывала. — Вы правы. Негоже заставлять милорда ждать.
И я поспешила вниз.
— Госпожа Лиззард! — улыбнулся мне милорд Милфорд. — Вы прекрасно выглядите. Совсем не так…
— Шир! — прервал его милорд Верд. — Остановись. Добрый вечер, госпожа Лиззард.
— Добрый, отозвалась я.
Хозяин дома выглядел каким-то раздраженным. Нахмуренный лоб с поперечной морщиной, поджатые в тонкую линию губы. Словно его друг не пообщаться с ним заехал, а привез какие-то новости. На редкость неприятные.
— Распорядитесь на счет чая, пожалуйста, — милорд Верд отвел от меня взгляд и снова уставился на огонь в камине.
— Да, милорд, — я позвонила в колокольчик — и отдала распоряжение Оливии.
— Присаживайтесь, — а вот милорд Милфорд пребывал в отличном расположении духа — или просто считал необходимым улыбаться. — Пообщайтесь со мной, пожалуйста. А то мой друг гипнотизирует пламя, словно желает, чтобы оно ответило на все его вопросы. А меня попросту игнорирует.
— Ты же не даешь ответы на вопросы, которые я задаю, — буркнул милорд Верд.
— Так что вся надежда не вас, госпожа Лиззард, — милорд Милфорд сделал просящее лицо. — Вы же не дадите погибнуть моему вечеру?
Оливия вкатила столик, я чуть улыбнулась, поймав ее недоуменный взгляд. Действительно, картинка получалась презанятная: хозяин сидит в кресле у камина — с крайне непростым выражением лица. А мы с милордом Милфордом сидим рядом на диванчике — и улыбаемся.
Так… новый виток сплетен мне обеспечен…
— Я разолью чай, спасибо, Оливия, — сказала я, пытаясь скрыть улыбку.
Поднесла чашку милорду Милфорду, потом хозяину дома.
— Пожалуй, я буду что-нибудь с содержанием алкоголя, — отрицательно покачал милорд Верд головой, — спасибо.
— Скажите, госпожа Лиззард, — обратился ко мне милорд Милфорд. — О чем положено разговаривать с дамой?
— Ни за что не поверю, милорд, что вы не знаете! — улыбнулась я.
А про себя подумала: «И вот откуда я могу знать, о чем положено разговаривать с их высокородными дамами?»
— О поэзии? — у начальника контрразведки получилось испуганно.
Я отошла от мрачного хозяина дома. Уселась на диванчик, налила чая теперь себе.
— Вам стихотворение прочитать? — ощущая себя участником утренника в честь Нового года в детском садике, спросила я.
— Если вам не сложно.
Не то, чтобы я хотела декламировать стихи… Но что делать — не спорить же с гостем милорда Верда. Поэтому я начала негромко:
— Непогода — осень — куришь,
Куришь — все как будто мало.
Хоть читал бы — только чтенье
Подвигается так вяло.
Серый день ползет лениво,
И болтают нестерпимо
На стене часы стенные
Языком неутомимо.
Сердце стынет понемногу,
И у жаркого камина
Лезет в голову больную
Все такая чертовщина!
Над дымящимся стаканом
Остывающего чаю,
Слава богу, понемногу,
Будто вечер, засыпаю…
— Браво, — неожиданно сказал милорд Верд. — Мне понравилось. Хотя сложно представить вас курящей.
— А меня стихотворение шокировало, — заявил милорд Милфорд. — Дама — и курить… Фи.
Я улыбнулась.
— А почему стихотворение не о любви? — съехидничал гость хозяина дома. — Дамам же положено любить стихи о любви!
— Не знаю, как у других дам… Плохо у меня, наверное, с любовью, — рассмеялась я, краем глаза заметив, что милорд Верд нахмурился еще больше.
— Госпожа Лиззард, — никак не мог уняться милорд Милфорд. — Может быть, вы еще поете?
— Только если решусь нанести вам тяжелую душевную травму.
Не говорить же ему, что я пою только в состоянии тяжелого алкогольного опьянения. И исключительно романсы. И исключительно мимо. Но тогда у меня душа поет — и какие там ноты…
— А почему такой выбор стихотворения все же? — спросил у меня милорд Верд.
— Осень же…
— Осень, — согласился милорд. И в его голосе послышалась какая-то тоска.
— Да бросьте вы, господа… И дамы! Осень — это не повод для грусти, — продолжил улыбаться милорд Милфорд, но мне в его улыбке почудилось что-то не натуральное. Будто ему и самому было ничуть не веселее, чем его другу, но он изо всех сил старался его вовлечь в разговор — и отвлечь от мрачных мыслей.
— Милорд Милфорд, могу я задать вам вопрос? — проговорила я.
— Попробуйте, — усмехнулся он.
— Вот вы говорите, что дамам положено любить стихи о любви. А вам? Вам лично какие стихи положено любить?
— Прославляющие величие Империи, без сомнения, — ответил начальник контрразведки.
— А вы, милорд? — совсем уж осмелела я и обратилась к хозяину дома.
— Я вообще стихов не люблю. Больше устав военной службы, — милорд упорно пил мутный гномий самогон. И становился еще мрачнее.
— Не верьте ему, госпожа Лиззард, — рассмеялся его гость. — На самом деле у Рэ натура нежная. И изысканное стихосложение ему нравится. Только он это скрывает. Ему не по статусу.
— Вот именно, — отрезал милорд. — Мне много что не по статусу.
— Вы что-то еще хотели спросить, госпожа Лиззард? — спросил у меня внимательный начальник контрразведки.
— Да, — не удержалась я.
— Спрашивайте, — разрешил мне хозяин дома.
— А почему вы называете друг друга так странно?
— Шир и Рэ? — улыбнулся милорд Верд.
— Именно так, — кивнула я.
— Понимаете… — заговорил милорд Милфорд. — Когда мы познакомились в академии — нам, кстати, было по четырнадцать лет, как вашим сыновьям… В общем, Рэ тогда бунтовал и отказывался отзываться на фамилию отца…