Перевела дыхание я только у самого своего подъезда.
Где-то потеряла пакет с салатами. Но возвращаться в магазин категорически не хотелось.
Села на лавочку под окнами и закрыла руками лицо.
Еще мгновение назад я была одна, а через секунду он сидел рядом, соткавшись из ноябрьской мглы, и смотрел на меня с насмешкой.
— Поцелуй в благодарность? — без всякой надежды, что соглашусь.
Я покачала головой, вертя кольцо на пальце.
— Что ж ты такая упрямая.
Тени укутали меня, словно теплый плед, спасая от промозглого ветра.
— Зачем мне это?
— Знаешь, почему вас называют смертными?
— О, да… — я тихо рассмеялась. — Это я знаю слишком хорошо.
— Тогда почему спрашиваешь?
— Зачем мне ваша вечность?
— Чтобы любить.
Он поднялся легко, словно танцуя, и вслед за ним потянулся флер медовой пыльцы, пахнуло летом, разнотравьем лугов, тягучим густым полднем.
— Чтобы танцевать.
Небо над клочком асфальта распахнулось невероятно живой черной глубиной, звезды вспыхнули ярче, чем в южных широтах и где-то далеко, на краю мира, зазвенела мелодия.
— Чтобы играть.
Кольцо на моем пальце запульсировало, сжимаясь и разжимаясь в такт ударам сердца. Я сняла его, подбросила на ладони, и оно засияло колючей теплой звездой. Я ахнула — оно обернулось крошечной саламандрой, обжегшей пальцы. Уронила на асфальт — и вверх взметнулась нарисованная светом яблоня, расцвела вихрем розовых лепестков, свернувшихся в завязи яблок, те налились алым — и одно упало мне в ладонь. Раскололось, выпустив на волю сладко-кислый аромат августовского полдня — изнутри сверкнуло кольцо.
Я молча встала с лавочки и направилась к двери подъезда. Под ноги мне бросился черный кот, мелко моросящий дождь вдруг ливанул изо всех сил, отсекая дорогу вперед, из-за двери пахнуло гнилью. Но я упрямо набрала код на домофоне и рванулась вверх по ступеням, больше не доверяя лифтам. За мной несся топот — тяжелый, мужской, опасный, я чувствовала запах перегара и злой, застарелой агрессии.
— Стой! — рявкнули позади басом. Но я только сжала зубы и побежала быстрее. Хриплое дыхание не отставало, черные трещины рвались по стенам вперед меня. И уже у самой двери он снова вышел из тени.
Высокий, стройный, красивый. Злой.
Серые глаза вспыхнули морозной стужей:
— Не хочешь по-хорошему — узнаешь, как сердятся эльфы.
— Фигельфы.
Я оттолкнула его плечом… и чуть не упала, так сильно и сладко мне захотелось оказаться в его руках. Запах меда и розмарина окутал теплой волной, кольцо запульсировало вновь, на этот раз чуть быстрее сердца, разгоняя бег крови. Пришлось прикрыть глаза и закусить губу, чтобы не поддаться этой тяге.
— О, это ты, — встретил меня муж. — А я думал — доставка. Где ты была? Я суши заказал.
Он помог мне снять куртку, нежно поцеловал и притащил к дивану две бутылки моего любимого пива.
Суши принесли буквально следом за мной, и я все пыталась заглянуть под козырек фирменной бейсболки курьера, чтобы разглядеть цвет глаз. Кажется, это выглядело не слишком адекватно. Муж аккуратно отодвинул меня в сторону, сказал:
— Сам заплачу.
Я пожала плечами и унесла суши в комнату.
Ужин был таким уютным и домашним, как давно уже не случалось. Обычно мы обедали вразнобой: я все время сидела на диетах, мужу постоянно надо было в игру, так что последние года три вместе мы ели только по большим праздникам в ресторане. Да и то пялились каждый в свой телефон, отрываясь только для того, чтобы сказать тост.
А сегодня вдруг как-то вспомнили о том, что нам есть, о чем поговорить. Я рассказала про Лондон, про улочки Йорка, про римские термы в Бате. Он рассмешил историями про глупых нубов, недавно принятых в гильдию. Пиво расслабило мышцы, вскружило голову. Я почти забыла о том, что пообещал мне фейри, выходящий из теней.
— А где твое кольцо? — вдруг спросил муж.
Я с трудом сфокусировалась на безымянном пальце правой руки. И правда — моего простого обручального колечка на нем не было. Странно. Я никогда его не снимаю, оно сидит плотно, не соскальзывает… Что же с ним случилось?
Другое, кольцо фейри, все так же поблескивало острым камнем на левой руке.
Я нахмурилась:
— Не знаю… Сейчас поищу.
— Забей… — муж забрал у меня бутылку и отставил на стол. Он склонился надо мной, глаза его блестели от выпитого. — Я соскучился.
Оказалось, что я тоже. Он накрыл мои губы, медленно, почти лениво скользя по ним своими. Прижал меня к себе — плотно, горячо, сразу забравшись нетерпеливыми руками под футболку. Я подалась вверх, прижимаясь к твердой груди. Две молнии вжикнули одновременно — и воскресло то забытое за годы брака нетерпение, когда пытаешься раздеваться и целоваться одновременно, когда языки переплетаются во рту, а руки жадно и жарко гладят тела и несколько метров до спальни кажутся непреодолимым расстоянием.
Я привычно обхватила его за пояс ногами, подстраиваясь под любимый темп, выгибаясь под нужным углом, ахнула, застонала и утопила этот стон в горячей коже на шее, прикусила ее зубами. Резко, жарко, быстро, страстно — все, как мы любим. Так, чтобы задыхаться от темпа, чтобы каждое движение разогревало сильнее и сильнее…
— Еще… — выдохнула я.
И он дал мне еще, взвинчивая темп до скорости бешеного пульса, до закаченных глаз и пальцев, судорожно цепляющихся за плечи.
Давно не было так хорошо. Так ярко. Последнее время сценарий был один — приводящий к успеху, но скучноватый. Сейчас я чувствовала, как загорается в крови огонь, как сворачивается в животе золотая спираль, все туже и туже, готовая выплеснуться огненной волной, криком взорваться от искрящегося напряжения…
За мгновение, за долю секунды до взрыва, когда уже ничего было не остановить, когда кожа вся разом расплавилась и вспыхнула от болезненного и жгучего наслаждения, я вдохнула… и услышала:
— Поцелуй меня.
Потянулась губами, чтобы погасить крик в этом поцелуе, но в последнюю секунду распахнула глаза — и обожглась о серебряный лед.
Отдернулась, отвернулась в сторону, но затормозить было уже невозможно — и следующие бесконечные часы, дни и века я разлеталась на золотистые звезды в руках чертового фейри! Холодное серебро его взгляда жгло мою кожу, душный запах меда накрывал волнами, словно солнечное море, а он творил что-то невообразимое с моим телом, отчего выжигающий взрыв все длился и длился, не желая отдавать меня реальности.
— Отпусти меня.
— Нет.
— Верни его.
— От него уже ничего не осталось. Там личности на два глотка.
— И ты их выпил?
— Они пролились сквозь трещины.
— Главное — уйди, мы сами разберемся.
— Это уже неважно. Он уже не важен.
— Я не поцеловала тебя.
— Но поцелуешь.
Он держал меня в руках, окутывая своим нечеловеческим запахом. Родные пальцы гладили непривычно и незнакомо. До последней родинки изученное тело двигалось совсем иначе, и мой мозг не в состоянии сопоставить это с образом мужа, просто сломался и отдал управление кому придется.
Поэтому я плакала. Слезы лились непрерывным потоком, вообще никак не реагируя на попытки заткнуть этот источник. Фейри баюкал меня в руках как маленькую. Оставлял жалящие поцелуи то на плечах, то на груди. Стоило мне зазеваться, и тело вновь скручивала судорога болезненного удовольствия.
Вопреки моему желанию — мне это нравилось.
— Что тебе стоит просто забрать меня с собой? Какая, к черту, свободная воля, если ты все равно делаешь это насильно?
Я лежала у него на коленях, полуприкрыв глаза. Короткие волосы моего мужа отрастали быстро, будто бамбук, стремительно темнели. Когда он наклонялся, они щекотали мою грудь, заставляя ее болезненно напрягаться и ныть.
— Так работает магия. Смертная женщина должна добровольно поцеловать эльфа, и тогда любовь поселится в ее пустом сердце, замкнет ее уста и привяжет навсегда к волшебным холмам.
— Мое сердце не пустое.
— Ты бы не смогла подобрать кольцо, если бы оно не было пустым.
— Оно было разбитым, но не пустым.
— Уже неважно. Посмотри… Теперь я твой муж.
На вид он был тем же мужчиной, за которого я семь лет назад вышла замуж в районном загсе, но чуть-чуть иным. Чуть стройнее, чуть изящнее черты лица, благороднее жесты. Все то, что я старалась воспитать в мужчине, в которого сейчас вселился фейри, с самой первой встречи, уверяя, что тогда он станет идеальным — вдруг воплотилось.
И серые глаза.
— При чем тут муж… — я вдруг нашла в себе силы сесть, отстраниться от сладких ласк, больше не вестись на гипноз серебряного взгляда.
Завернулась в покрывало и встала. Достала из шкафа свитер, подобрала джинсы и стала одеваться под странным, недоуменным взглядом фейри.
Я поняла, в чем его беда, гораздо раньше, чем понял он.
— Люди не умеют любить, — сказал он. — Они теряют любовь со временем. Она тает в пустоте быта. Твое сердце свободно, твой муж больше не существует. Поцелуй меня. И больше никогда не сможешь снять мое кольцо.
— Думаешь, все так просто? — горько усмехнулась я.
Теплый свитер пах лавандовой отдушкой и перебивал тошнотворный запах меда.
Тот день, когда я нашла кольцо, казался мне самым черным. Когда я думала, что навсегда потеряла Ника — и мне было все равно, кто придет ему на смену.
Но прошел год, и я снова смогла смеяться и шутить. Ездить в гости в их с Айлой дом на краю города, где прямо под окнами многоэтажек паслись коровы. Смотреть без слез на крошечную розовую девочку в кроватке. Гордиться тем, что Ник находит еще и еще подработки, чтобы у этой девочки было все самое лучшее. Раньше он был таким беспечным… А стал таким отличным отцом!
Мое сердце болело как проклятое. Но оно не было пустым. В нем была безнадежная острая обжигающая любовь.
Возродившаяся из пепла как чертов феникс.
А самый черный день был позже. На несколько месяцев позже, когда посреди лета вдруг пошел снег, и я уже знала, что телефонный звонок несет дурные вести, но все равно ответила. Любимая чашка с лисой звонко ударилась о кафель и раскололась на много мелких, острых как иглы осколков.