Я узнаю от нее немного. Она не была придворной дамой, только лишь прислуживала на кухне в свое время и была совсем еще юна, когда мой отец напал на их дворец. Почему-то пожалел ее, одну из немногих прочих... Ну а потом ее судьба известна. То, о чем рассказала мне Ирида — так ее звали — было неутешительной информацией. Она рассказала мне, что практически весь совет, отвечающий за камень, был казнен еще при прежнем короле, из-за какой-то оплошности. И что большая смута началась при дворе еще до нападения альвов.. И что Вельма не была носителем камня при рождении. Последнее было и вовсе странно — потому как это было большим исключением из общего правила. Она рассказала, что девушек, которые были хранительницами, всегда держали отдельно и не давали им выходить в свет, а Вельку — как она ее назвала — она помнила еще в детстве, когда они тайком играли детворой где-нибудь в саду. И это значило, что будучи ребенком, Вельма абсолютно точно была свободна от обязательств, коими сковывал ее камень.
Я уже собирался послать кого-нибудь из слуг за своей невестой, дабы поделиться с ней всем тем, что удалось узнать за день, как вдруг она внезапно сама врывается ко мне в библиотеку, плотно захлопывая за собой дверь.
— Развлекаешься? Не устал за день? — с порога заявляет мне Вельма. — Ну и как часто ты свой гарем навещаешь?
Ее глаза горят праведным гневом, а на лице написаны ярость и презрение.
Разумеется, я сразу понимаю, о чем она.
— Я не…не навещаю свой гарем, — жестко отрезаю я. Даже сама мысль об этом мне отвратительна. Как она могла вообще решить, что я на такое способен?
Сделав несколько решительных шагов вперед, Вельма опирается ладонями о стол, за которым я сижу.
— Ах, значит ты навещаешь исключительно эльфиек. Ну и сколько их ещё при дворе? Скольких ты ещё за сегодня успел одарить своим вниманием? И сколько раз ты навещал их, пока я у себя в комнате сидела, без еды и без общения?
Теперь настает уже моя очередь резко вставать из-за стола, таким образом оказываясь прямо напротив эльфийки, смотря ей в глаза. Все это слишком напоминает мне те времена, когда мы только начинали свое знакомство и зачастую не могли понять друг друга. Вот и теперь — я не совсем понимаю, за что именно она злится. Неужели за то, что я решил вызнать у Ириды то, что было так важно для нас обоих?
— Мне кажется, тебе стоит успокоиться, — как можно спокойнее стараюсь ответить я. Была у меня такая особенность — в такие моменты я закрываюсь и превращаюсь в типичного альва — сурового и неприступного, абсолютно безэмоционального. — Я не понимаю, почему ты злишься за то, что я встречался с одной из наложниц.
Ох, если бы я только подумал, как это звучит со стороны... Обязательно выбрал бы другую формулировку. Но я же даже подумать не могу, что сама Вельма допустит мысль, будто я в принципе могу с кем-то делить постель, кроме нее. Это было бы абсолютно недопустимо для меня.
— Ах ничего страшного, да? — хлопнув пару раз ресницами, Вельма чуть ли не теряет дар речи. — Ерунда, говоришь?
Стукнув кулаком по столу, она тут же добавляет, еще громче и яростнее, чем до этого:
— Вот и ночуй сегодня у своих наложниц, раз так!
От ее столь неприкрытой агрессии я теряюсь. И решаю применить проверенный способ — взглянуть на ситуацию ее глазами. И почему я до сих пор этого не сделал? Очевидно, что партия идет куда-то не туда.
И когда я прикидываю наконец, что именно вызывает в ней такую злобу, когда предполагаю, что Вельма, похоже, действительно верит в то, что я был с одной из наложниц в том самом плане, я даже не верю сам в подобное изначально. Но логика твердит свое — только так можно объяснить подобное поведение. Мои глаза совсем округляются от удивления и я спешу обогнуть стол, чтобы приблизиться к Вельме и схватить ее за плечи.
— Вельма, мы только говорили! — я не знал, какая эмоция во мне сейчас сильнее — злость или желание поскорее переубедить свою невесту в том, что она не права. — Она жила, черт побери, здесь еще при твоих родителях и многое помнит с тех времен! Иного мне и в страшном сне не приснилось бы!..
Неужели она не помнит, каким я был — не подпускающим к себе никого, в том числе и ее. Не терпел прикосновений, ничего подобного. И если в моей жизни и случилось такое, что я смог впустить в свое сердце кого-то, то это она и только она. Или Вельма настолько плохо меня знает, что смогла поверить в то, что мне может быть интересна другая женщина?
Вижу в глазах Вельмы сомнения. Но она все равно подозрительно щурится и выдает:
— Тогда какого лешего у тебя до сих пор существует гарем? И, как мне сказали, вполне функционирует?..
Мне остается только мысленно закатить глаза. Ну вот как объяснить ей, что это уже давно никакой не “гарем”? Что за слово такое дурацкое вообще... Где она его услышала только. Но я стараюсь сдержать свои эмоции и даже ослабляю хватку на плечах Вельмы, слегка оглаживая их ладонями, дабы успокоить девушку.
— Он не функционирует. Я попросту не смог выгнать наложниц после того, как умер отец. Какая жизнь их ждала бы? Они не виноваты в том, что однажды стали прихотью прежнего короля.
Я очень надеюсь, что Вельма меня поймет. И не прикажет выгнать бедных девушек из дворца. У некоторых из них, насколько мне было известно, были уже дети... И им абсолютно некуда теперь пойти. Равно как и ее няне и повару, например.
Наконец сдавшись, Вельма расслабляется, но скрещивает при этом руки на груди, обиженно надувая губы.
— Мне это не нравится, — ворчит она, — Особенно не нравится наличие эльфийки. Тем более такой! И сколько раз до моего появления ты с ней спал?
Этот вопрос меня смущает еще сильнее. Ведь сейчас, чтобы не выводить Вельму из себя еще больше,, я должен бы ответить твердое "ни разу, нисколько, я вообще к женщинам в гареме не прикасался", но врать я ей не могу. Уж лучше горькая и неприятная правда, чем любая ложь между нами.
— Я... — я даже не сразу могу подобрать слова, чтобы признаться в том, в чем мне и самому теперь стыдно. — Вельма, все это на самом деле не имеет значения. Я делал это для спокойствия отца. Не стоит меня ревновать к этим женщинам. Они для меня ничего не значат. Ты веришь мне?
Я очень надеюсь на то, что Вельма найдет в себе силы перебороть свои эмоции и успокоиться. Но внутренне я уже, конечно же, готовлюсь к новому взрыву.
Вместо ответа девушка вдруг снова лукаво щурит взгляд, отступает назад и легонько запрыгивает прямо на стол, садясь на него и привлекая меня к себе.
— Поверю, если докажешь, — ее ловкие пальцы уже касаются застежек на моем камзоле.
— Разве ты не хочешь узнать, что я выяснил?..
— О, очень хочу…
— Вельма… Прямо здесь?
Вместо ответа девушка привлекает меня к себе со страстным поцелуем.
***
Заходить в кабинет моего отца было весьма сложно для меня психологически. Я понимаю, что это нужно сделать, потому как там тоже могут быть какие-то зацепки, ведь он так долго искал камень жизни, а значит, все же мог что-то знать о нем. Так предположили мы с Вельмой в один из дней.
Я не бывал в покоях отца очень много лет — сначала он не пускал туда никого при жизни, а после его смерти я и сам не желал видеть ничего, столь тесно связанного с ним. На его жилую часть крыла и кабинет уже многие годы наложено негласное табу и запрет на посещение. Никто во дворе в моем присутствии даже не вспоминает имени прежнего короля, негласно предав его забвению. так что ни о каком посещении его покоев и речи быть не могло.
И вот теперь мне приходится туда отправляться самолично. да еще и вместе с Вельмой. Как я и ожидал, внутри темно, пыльно и царит жуткий беспорядок. Таков уж был мой отец — вокруг него всегда неумолимо творился хаос. И даже теперь, когда его уже давным-давно нет вживых, оказавшись в его комнате, я словно бы ощущаю его присутствие. На то, чтобы разыскать и зажечь свечи, ушло бы слишком много времени, поэтому я просто зажигаю магический огонек, поместив его под потолок.
Повсюду валяются какие-то бумаги, вещи, даже постель вся перевернута. Словно бы не было всех этих лет, а безумие прежнего короля осталось нетронутым, проникнув во все вокруг. А еще, из-за того, что я практически не бывал здесь при жизни, все кажется мне слишком незнакомым.
— Сомневаюсь, что мы найдем здесь что-то полезное, — удрученным голосом говорю я, поворачиваясь к Вельме.
Она же словно не собирается сдаваться. Осматривает все куда более внимательно, с внимательным прищуром.
— Обычно все важное храниться либо в столе, либо возле кровати, — невозмутимо отвечает она, направляясь к письменному столу, заваленным всяким хламом.
Мне даже не хочется думать, что я могу там найти. Зная своего отца, здесь могут храниться совсем нелицеприятные вещи. Вздохнув, я направляю магический огонек к столу, шагая вслед за Вельмой, чтобы хотя бы рассмотреть бумаги, что лежат на нем. Немного рассеянно копаюсь в них… На первый взгляд -- ничего, хоть немного связанного с магией. На мгновение коснувшись кончиками пальцев переносицы, чтобы собраться с мыслями, я замечаю висящий в углу над столом портрет рыжеволосой женщины. Странно, ее лицо на мгновение кажется мне знакомым… Словно бы я видел ее совсем глубоко в детстве. И что кажется совсем странным — из под локонов ее волос отчетливо торчат кончики эльфийских ушей. И это совершенно необъяснимо — зачем отцу держать в кабинете портрет какой-то эльфийки? Он ведь ненавидел эльфов всей душой.
— Удивительно, но мне та женщина кажется знакомой, — кивков головы я указываю на портрет, вновь возвращая свое внимание бумагам, решая теперь заглянуть в ящики.
Вельма же, кажется, заинтересовывается портретом эльфийки куда больше меня, шагнув в его сторону и внимательно рассматривая.
— Я её знаю, — тихо и словно бы завороженно произносит она. — Это сестра моего отца. Кажется, Карей, если я не ошибаюсь… Но что её портрет делает в кабинете твоего отца?
В ящиках тоже царит беспорядок — там и курительные приспособления для наркотических веществ, и, кажется, сами этот наркотический, уже успевший истлеть, табак, и писчие принадлежности, и какие-то ножи, украшения, монеты, записки.. И только лишь когда я добираюсь до нижнего ящика, мое внимание привлекает то, что в нем царит идеальный порядок.