нами – это вспышка, которая тут же исчезает. Как песня, которая доносится с улицы. Вот она здесь – и вот ее уже нет, как дуновение ветра. Это можно почувствовать, да, но нельзя сохранить.
Каким бы ни было это послание, или даже если его не было вообще, я решила впустить Дзен в свою жизнь и немного сдаться перед лицом обстоятельств. И это было волшебно. Какое-то время. Мы отправились в Памплону на автобусе, потом обратно в Сан-Себастьян, потом в Биарриц, где мы взяли в аренду микроскопический Fiat, который с грохотом промчал нас через Пиренеи в направлении Антиба. Поездка проходила без проблем, пока опять не начался дождь, а потом шторм, который нарастал и вызвал потоки воды библейских масштабов. В одном месте, недалеко от Марселя машина потеряла сцепление с дорогой и закрутилась, скользя по воде в сторону ограждения. Я дотянулась и схватила Пэм за ногу, как в замедленной съемке, когда машина накренилась вбок и вода дошла до капота. Никто из нас не произнес ни слова. Я даже не уверена, были ли мы способны дышать. Когда машина наконец-то остановилась и снова встала устойчиво на дорогу, мы остались каким-то образом целы. Мы смотрели друг на друга с широко открытыми глазами, понимая, что эта ночь навсегда останется той, в которую мы чуть не погибли в Fiat на юге Франции. Нам не нужна фотография для того, чтобы это запомнить. Однако же нам определенно нужны были несколько бутылок вина или, может быть, абсента, когда мы доберемся до нашего отеля, для того, чтобы это забыть.
Когда Пэм и я наконец-то разделились несколько дней спустя, я отдала ей камеру с новой картой памяти. Мой багаж был забит под завязку, и я направлялась прямо в аэропорт Шарля де Голля на скоростном электропоезде, чтобы улететь домой. Но дождь… Ох уж этот дождь! За прошлую неделю успело выпасть столько осадков, что дороги были повреждены и движение замедлилось. Поездка, которая должна была занять шесть часов, длилась девять. Я была в миле от своей цели, когда мой самолет улетел, и быстро поняла, что бюрократия, тарифные ограничения и судьба определили, что мой следующий рейс будет через два дня.
Два дня. На этот раз слез было больше, я превысила лимит своей кредитной карточки и отправилась в непристойно дорогую гостиницу «Новотель» в аэропорту, слишком разбитая, чтобы пытаться искать отель в Париже. Тем вечером я ела заветренный салат «Цезарь» из пластикового стаканчика, который стоил тринадцать евро, я скучала о доме, мне не хватало детей, и я чувствовала себя абсолютно выбитой из колеи этой поездкой.
На следующее утро светило солнце, и у меня был целый день впереди. Что мне оставалось делать? И что я, по-вашему, сделала? Я пошла в фотомагазин! Именно так. И да, я купила ту же самую модель опять, и да, я опять повторила свои шаги. И да, теперь от этих воспоминаний у меня мороз шел по коже, как будто что-то вело меня, заставляло совершать эти действия.
Это подняло мне настроение. Я проводила время в Париже, как никто другой. Экстаз, агония – я все это испытала. И смотря на фотографии, по-прежнему… их были сотни… Я знала, что они неживые и что они уже не приносили удовлетворение. У меня не получилось остановить время или восполнить потерю и тем более удержать что-то, кроме моего собственного одинокого путешествия, проклятого и бесценного, невезучего и одинокого, мимолетного и долгого. И все же оно того стоило.
ПОЛА МАКЛЕЙН – автор книг «Парижская жена» и «Кружась на солнце» – бестселлеров по версии New York Times, а также известных по всему миру. Она живет в Кливленде со своей семьей.
ПЕРЕДАТЬ ПРИВЕТ
paulamclain.com
Facebook: /PaulaMcLainauthor
Instagram: @Paula_McLain
КНИГА О ПАРИЖЕ
«Парижская жена»
ЛЮБИМЫЙ МОМЕНТ В ПАРИЖЕ
У меня был один из самых запоминающихся ужинов в моей жизни в Closerie des Lilas – в любимом кафе Хемингуэя. Это был день рождения моего близкого друга. О, и лучший джин с тоником! Его подавали с маленьким ведерком льда и серебряной палочкой для перемешивания. Божественно!
НЕЛЮБИМЫЙ МОМЕНТ В ПАРИЖЕ
Однажды во время путешествия в Париж с моим старшим сыном и другом мы были настолько сбиты с толку разницей во времени, а наши мозги уже ничего не соображали, что у нас ушло около часа, чтобы сообразить, как открыть дверь съемного жилья. В комплекте было несколько ключей, а также сложная система их вращения в замке. Но в конце у нас не получалось открыть ее, потому что мы тянули дверь на себя, вместо того, чтобы толкнуть от себя! В конечном счете мой сын сдался и в полном отчаянии прислонился к двери. И вуаля!
ЛЮБИМАЯ ЦИТАТА О ПАРИЖЕ
«Но Париж очень старый город, а мы были молоды, и все там было не просто – и бедность, и неожиданное богатство, и лунный свет, и справедливость или зло, и дыхание той, что лежала рядом с тобой в лунном свете». – Эрнест Хемингуэй, «Праздник, который всегда с тобой».
ПЕСНЯ, КОТОРАЯ НАПОМИНАЕТ ВАМ О ПАРИЖЕ
«Set Fire To The Rain» Адель…» потому что однажды мы с моей подругой праздновали День Благодарения в квартире, снятой по обмену, мы готовили тушеного кролика вместо индейки. И мы начали соревноваться, кто из нас убедительнее исполнит эту песню «под фанеру».
ЛЮБИМОЕ МЕСТО ПОМИМО ПАРИЖА
Кения.
САМЫЙ СТРАННЫЙ ПРЕДМЕТ, КОТОРЫЙ БЕРЕШЬ С СОБОЙ
Книги. Обычные книги и как можно в большем количестве, совершенно далеком от разумного. Я ощущаю себя носильщиком, волоча их по аэропортам, но все равно не могу остановиться.
Мой провал в Париже. Элеонора Браун
Каждый раз, когда кто-нибудь меня спрашивает, нравится ли мне Париж, я чувствую себя так, как будто я должна соврать.
Если честно, вопрос никогда не задают в такой формулировке. Никто не говорит: «Как вам Париж?» С той же праздной незаинтересованностью они могут спросить: «Каким был Акрон»? или «Что вы думаете о Покипси?»
Нет, люди не в восторге от Парижа как такового. «Вам он понравился?» – спрашивают они, уже держа в голове следующие спешно заготовленные вопросы. «Был ли он удивительным?»
На все эти вопросы есть только один приемлемый ответ: «Да!» Причем выкрикивать это надо на достаточно высокой частоте и с уровнем восхищения не ниже, чем у фанатки бойз-бэнда.
Но это, видите ли, будет неправдой.
Когда я занималась исследованиями для своего второго романа, «Свет Парижа», мой милый и я провели немногим меньше месяца в Городе Огней. Мы снимали квартиру. Мы и пили кофе в кафе, и прогуливались по набережной Сены, и наслаждались ароматом цветов в Люксембургском саду, и видели столько картин импрессионистов, что их бы хватило обклеить все стены какой-нибудь студенческой комнаты для десяти человек.
Видите, вот и вам сейчас непременно захочется поинтересоваться: понравилось ли мне?
Вообще-то, нет. Мне не понравилось.
Я не полюбила Париж. И он не нравился мне большинство того времени, что я провела там.
Что со мной не так?
Я пыталась, честно. Люди пишут песни о Париже. Когда я придумывала название для романа «Свет Парижа», то заглянула на страницу Википедии со списком песен о Париже.
Знаете, сколько их там? Около тысячи! Больше тысячи людей озадачились написанием, записью и выпуском песен о Париже. А я? Я пыталась написать одну, но там было только одно слово: Пф.
Так было не всегда. Когда я была подростком, мы с моими друзьями отправились в путешествие, и на один день нам пришлось сделать остановку в Париже. Авиакомпания предоставила нам комнату в отеле на один день, но вместо отдыха мы рванули гулять в город, несмотря на головокружение и недомогание из-за смены часовых поясов. Мы отправились в Лувр посмотреть на Мону Лизу. Мы катались в метро и там подружились с молодой итальянкой, она подсказала нам дорогу (на английском). Мы ели бутерброды с ветчиной и багетом, которые нас, американских подростков, ввели в замешательство, потому что были со сливочным маслом, а не майонезом.
На долгие годы это было моим единственным впечатлением об этом городе, и причем, довольно приятным. Восемь часов или около того – этого времени достаточно, чтобы влюбиться в город и при этом не успеть почувствовать его недостатки.
Но перенесемся в настоящее время. Несколько лет тому назад я навещала родителей. И я уже не вспомню, как, но мы подняли тему эпохи джаза в Париже. И мой отец мне сообщил довольно вскользь: «Твоя бабушка жила в Париже какое-то время, ну, ты знаешь. Где-то в году 1924-м».
Конечно, я этого не знала. Если быть честной, я совсем не знала свою бабушку. Когда я родилась, ей уже было под 70, а когда я подросла достаточно, чтобы пообщаться с ней, она уже была в жестокой власти Альцгеймера, и кем бы она ни была когда-то, от нее уже ничего не осталось.
«Прости, – сказала я. – Париж? 1924-й? Как Париж Фрэнсиса Скотта Фицджеральда? Париж Гертруды Стайн? Париж «Праздника, который всегда с тобой»?
«Oui», – сказал мой отец.
Ладно, он не так сказал. Я думаю, он просто сказал: «Да».
Но это было не все. Потому что тут вступила моя мама, точно так же мимоходом заметив: «И у нас есть все ее письма, которые она написала домой, пока была там».
Вы шутите?!
Как человеку, интересующемуся историей своей семьи, мне было отрадно это услышать. Как писательнице? В общем-то, скажем так, когда несколько дней спустя я была на пути домой, я взяла с собой в самолет коробку, полную бабушкиных писем, написанных ею в студенческие годы и, да, включая время, проведенное в Париже. Я не осмелилась сдать эту коробку в багаж – ее содержимое было буквально бесценным.
Читать письма моей бабушки – полное удовольствие. Это напоминание о том, как история затмевает собой жизнь обычных людей в угоду более важным политическим событиям, общественной жизни и модным течениям.
За исключением нескольких жаргонных выражений, это могли быть письма, написанные мной – они были наполнены ее студенческими муками по поводу отметок и нарядов, ее свиданий и волнений по поводу будущего, ее бесконечными конфликтами с родителями, ее поисками себя.