Она готовила завтрак в стеганом домашнем халате под нежные звуки разговорного радио. К тому времени, как я просыпалась, она уже была одетой и готовой к новому дню. Я тихо проскальзывала на кухню, чтобы съесть обычный нехитрый завтрак, который был оставлен для меня: бутерброд или поджаренный багет с маслом и домашним джемом, творожный десерт или йогурт, а также часто это был кусок пирога, оставшийся со вчерашнего вечера. Чай подавался прямо в чайнике. По какой-то причине, которая до сих пор остается неведомой мне, французы предпочитают утренний чай в чайнике. Но я последовала их примеру и чувствовала себя настоящей парижанкой! Это был не такой ограниченный в калориях завтрак, к которому я привыкла в Калифорнии, но я и не собиралась просить мадам Шик разрешения готовить низкоуглеводную яичницу. Я решила, раз уж я в Париже, значит, буду завтракать, как парижане.
Ранними вечерами я помогала мадам Шик готовить ужин. Ей нравилось учить меня искусству домашней кулинарии. Я заметила, что она заботливо относилась не только к приготовлению еды, но также и к ее подаче. Фрукты на пироге были симметрично уложены. Фруктовый салат, с каплей «Куантро» – ее секретный ингредиент, помещался в богато украшенном гравировкой хрустальном салатнике. Тушеная рыба лежала по центру большого фарфорового блюда, изысканно подчеркнутая нежным соусом. Каждый вечер мы баловали не только свои вкусовые рецепторы, но и взор.
Когда финальные приготовления завершались, я присоединялась к месье Шику и его сыну в гостиной. Иногда у нас был аперитив, или, проще говоря, мы выпивали немного алкоголя перед тем, как нас пригласят за стол. Во время ужина мы увлеченно беседовали и наслаждались едой. После ужина я помогала мадам Шик мыть посуду, вытряхнуть из окна скатерть и убрать со стола – привести все в первозданный вид. Потом мы присоединялись к джентльменам в гостиной, пока они слушали классическую музыку на проигрывателе, потом обсуждали что-нибудь, например утренние новости, а месье Шик всегда курил трубку.
Спустя несколько недель я постепенно вошла в ритм жизни моей французской семьи. Дискомфорт, который я испытывала вначале из-за чуждых мне привычек, медленно уходил. Дни были подчинены этим двум, на первый взгляд несовместимым, понятиям: рутине и страсти. Рутина проявлялась в том, что все работало как часы. Не было никаких сюрпризов. А страсть – в том неожиданном эффекте, который оказывали заведенные здесь порядки, позволяя найти удовольствие в повседневных вещах.
Страсть в повседневности присуща всему Парижу, не только дому Шиков. Обратите внимание на работников кондитерских, которые расставляют свои великолепные сладости за стеклом, надеясь заманить клиентов. Они гордятся своей работой. То же можно сказать и про владельцев магазинов, которые с особым стилем оформляют витрины с модной одеждой, а также очень гордятся своим внешним видом. Посмотрите на парижан, которые черпают вдохновение для повседневной работы в красоте своего города. Пока вы здесь, так легко наслаждаться перерывом на обед, долгими пешими прогулками домой, красотой цветов в витринах магазинов. Это то, что останется в Париже неизменным. Чувствуется любовь в хорошо знакомых вещах, рутине и повседневных заботах. Все можно делать со страстью, но можно и без нее. Всем нам приходится в этой жизни заниматься каждодневными делами, так есть ли какой-нибудь смысл в том, чтобы просто существовать? Для парижан относиться к жизни со страстью – единственно верный путь.
С тех пор как я вернулась из Парижа, я переняла опыт ведения домашнего хозяйства мадам Шик. Все, начиная от приготовления завтрака и заканчивая подачей последнего блюда за ужином, является частью этой восхитительной рутины. Наша жизнь не столь официальна, как у Шиков, но мы стараемся внести часть официоза в нашу повседневную жизнь, чтобы сделать каждый день немного особенным. Мы пользуемся изящным бабушкиным фарфором и тканевыми салфетками за обедом. Мы готовим особое меню в будние дни без всякой на то причины. Слушаем классическую музыку. Я всегда стараюсь выглядеть прилично не без помощи моего гардероба из десяти вещей, стараюсь находить удовольствие во всем – от принятия ванны каждый до быстрого макияжа «без макияжа». Моя жизнь может быть хаотичной время от времени, потому что я работаю, а также у меня есть муж и трое маленьких детей. Но я никогда не забуду тот опыт, который я получила в Париже. Я знаю, что жизнь в доме может быть не только рациональной и организованной, но в то же время и страстной. А страсть – это чего нам, поистине, не хватает в стенах своего дома.
ДЖЕННИФЕР Л. СКОТТ – автор серии книг про Мадам Шик – бестселлеров по версии New York Times, создательница ежедневного блога для ценителей. Она любит общаться с читателями через YouTube и выкладывает видео каждую неделю. Дженнифер живет в Лос-Анджелесе со своим мужем и тремя детьми.
ПЕРЕДАТЬ ПРИВЕТ
jenniferlscott.com
Facebook: /JenniferLScottAuthor
Instagram: @DailyConnoisseur
Twitter: @JL_Scott
КНИГИ О ПАРИЖЕ
«Уроки мадам Шик»
«Дома с мадам Шик»
«Доведите до совершенства свое умение держать равновесие с мадам Шик»
ЛЮБИМЫЙ МОМЕНТ В ПАРИЖЕ
Одно из моих любимых впечатлений о Париже – ужин с друзьями в ресторане Roger la Grenouille. Это было воплощением типичного французского ужина в ресторане. Мы были нарядно одеты, атмосфера была элегантной, а еда изысканной. Это был волшебный вечер.
САМЫЙ НЕЛЮБИМЫЙ МОМЕНТ В ПАРИЖЕ
Моим самым нелюбимым моментом в Париже стал эпизод с ванной в квартире семьи Шик и мойщиком окон, который появился внезапно. Он, должно быть, привык к неожиданным появлениям купающихся людей, поэтому, казалось, его совсем не смутило мое присутствие. Я не знала, что чувствовать по этому поводу – облегчение или злость!
ПЕСНЯ, КОТОРАЯ НАПОМИНАЕТ ВАМ О ПАРИЖЕ
«Милорд» Эдит Пиаф – это Париж в чистом виде.
В ПАРИЖЕ ВАМ НЕПРЕМЕННО СТОИТ…
Провести вечер, просто сидя в кафе, выпить кофе с молоком, съесть шоколадную булочку и смотреть на людей (отвлекаться в смартфон при этом непозволительно).
Расследуя Париж. Кара Блэк
Мы никогда не забываем ощущение от какого-либо места. Так, Париж проявляется в аромате спелых персиков, постукивании каблуков о плитку, осунувшихся ветках платана, бросающих тень на набережные, и, конечно, в вечно текущей болотно-зеленой Сене. В той неотъемлемой дрожи от холодных, многовековых, испачканных сажей соборов – реликвиями истории и тайн под пронзительно-голубым небом. Однако ощущать и знать Париж – не одно и то же, мне пришлось потратить всю свою жизнь на поиски той самой связи с этим городом.
Впервые я приехала в Париж в далеком сентябре. Все, что нажито, лежало в рюкзаке за спиной. Мы с подругой проснулись в общаге École de Médecine в латинском квартале. Два студента-медика, которые всю ночь пробыли на дежурстве, любезно предоставили нам свои кровати. Конечно же, они ожидали, что следующим утром мы, естественно, проснемся с ними в одной постели. Я хорошо помню уют пухового одеяла, солнца, льющегося из высоких окон, и двух ухмыляющихся студентов, приветствовавших нас черным кофе и миской персиков. Сладкий сок персиков окрасил наши подбородки. Мы поблагодарили их, пытаясь выйти из комнаты, ускользнув из их объятий, и клятвенно обещая им вернуться. Каким-то образом мы так никогда и не вернулись.
В тот первый сентябрь, одетая в фланелевую рубашку déclassé и джинсы, я разыскивала знаменитого писателя, получившего Гонкуровскую премию, Ромэна Гари. Его книга «Обещание на рассвете», которую я читала в подростковом возрасте, открыла во мне возможность писать. Его проза и истории вдохновили меня.
В ответ на мое фанатское письмо он прислал рукописную записку с обратным адресом на конверте. Понятное дело, я восприняла это как приглашение – каждый совершает ошибки по молодости, и держа в руках охапку оранжевых ноготков, купленных на ближайшем рынке, постучала в огромную резную деревянную дверь белокаменного дома семнадцатого столетия на левом берегу Парижа.
– Простите, я вас знаю? – спросил черноволосый мужчина с усами в тон и завораживающими глазами сине-голубого цвета, полных любопытства.
Я замялась и буквально лишилась дара речи, осознав, что совершила ужасный faux pas[2] – ведь он ежедневно получает письма от поклонников со всего мира. Моя юношеская или же наивная уверенность куда-то резко улетучилась. Что я о себе возомнила? Разве я и вправду думала, что смогу повести себя и с теми студентами-медиками, и с известнейшим писателем вот так?
– Минуточку, – сказал он и захлопнул дверь.
Сгорая от стыда, я прислонилась к деревянному проему коридора, который сиял солнечными лучами, исходящими из стекол в стиле арт-нуво, я так старалась сделаться маленькой-маленькой, лишь бы убежать подальше от этой спиральной лестницы, этого дома. Однако буквально через мгновение он вернулся.
– Не хотите ли чашечку кофе?
Я кивнула и таки выдавила:
– Конечно.
Уже через несколько минут мы шли по узкой улице Rue de Bac в направлении небольшого кафе, в котором он был постоянным посетителем и где на цинковой стойке его уже ждала чашка кофе и сигара.
– А для девушки? – поинтересовался мужчина за барной стойкой у месье Гари.
– Она будет то же самое.
Так я впервые выкурила сигару и выпила свой первый эспрессо с известным французским писателем, стоя за стойкой и пытаясь не поперхнуться и не съежиться от горечи кофе, прилагая все свои умственные усилия, дабы звучать образованной и глубокомыслящей.
Он же ни словом не обмолвился о моих неуклюжих попытках казаться благородной. Великодушный человек, он рассказал мне о своей жизни, о том, что на днях расстался со своей женой, актрисой Jean Seberg, и об их распрях о доме на Майорке. О всех тех «обыденных» вещах для столь известного писателя. Мы совершенно не говорили о литературе, хотя я мечтала поговорить именно о ней. Все же эта встреча в кафе убедила меня в моем намерении начать писать. Однако мне потребовался не один год, чтобы все так же в Париже найти подходящую историю. Где-то в сентябре моя подруга Сара пригласила меня в еще не реконструированный район