Когда Кейт согласилась с его решением, они обсудили, как им окончательно расплатиться с пиратом за его услуги и, кроме того, помочь Габриэлле. Лучше всего, по мнению Кейт, было положить три сотни гиней – все золото, которое должно было остаться у нее после того, как она рассчитается с Лувелем, – в банк в Руайане на счет француженки.
Впрочем, Деверилл усомнился в целесообразности вмешательства в амурные дела пирата, но Кейт с горячностью возразила:
– Я хочу сделать это ради нее. Помимо доброты, которую она выказала нам во время нашего пребывания здесь, она стала моей подругой. И я надеюсь хотя бы в какой-то мере отплатить ей за все это, если помогу добиться предложения руки и сердца от Лувеля. Но, если он слишком слеп или упрям, чтобы жениться на ней, тогда у нее хотя бы будут средства освободиться от него, при условии, что она сочтет это возможным.
– Вы просто жить не можете, чтобы не сосватать кого-нибудь, верно? – с циничной усмешкой заметил Деверилл.
Но Кейт пропустила его издевку мимо ушей.
– Это не единственная из моих причин. Главным образом все дело в том, что у Габриэллы нет ни своего состояния, ни семьи или родственников, на которых она могла бы опереться. Еще никогда в жизни я не оставалась без гроша, в полном одиночестве во враждебном мире, вынужденная полагаться исключительно на добрую волю других людей, но я вполне понимаю те унижения, которые безропотно переносят женщины, будучи законной собственностью мужчин и вынужденные потворствовать малейшим их прихотям. Я достаточно богата, чтобы не разориться из-за этой суммы, а ей она даст возможность самой выбрать свою дальнейшую судьбу.
– Пусть будет так, – снизошел наконец до согласия Деверилл. – Я дам указания Галси перевести нужную сумму в банк и открыть для нее счет. Но я готов биться об заклад, что Лувель будет весьма недоволен, когда узнает об этом.
– Еще бы, – пробормотала Кейт. – Но этот шаг может подвигнуть его относиться к ней с уважением, которого она заслуживает.
На следующий день они отслужили небольшую мессу и устроили символические похороны покойным маркизу и маркизе Бофорт, графу и графине Траэрн и остальным жертвам кораблекрушения.
Кейт была рада присутствию Корнелия, Рейчел и, разумеется, Деверилла. Она пообещала себе, что не станет плакать, но, стоя рядом со свежей могилой и поглаживая рукой новую надгробную плиту отца и матери, она со всей остротой вновь ощутила боль потери и не смогла сдержать слезы.
Тем не менее этот момент означал завершение ее миссии по возданию последних почестей ее родителям и родственникам. Все присутствующие были подавлены, когда, покинув кладбище, приглушенными голосами принялись обсуждать, как им вернуться в Англию. Отплыть решили уже на следующий день, после полудня, вместе с отливом.
А пока Кейт и Девериллу еще предстояло вернуться в Сен-Жорж нынче вечером, а утром уладить оставшиеся дела с Лувелем и Габриэллой, равно как и забрать свои вещи из коттеджа.
План этот заодно предусматривал еще один визит в римские бани – каковым предлогом, как подозревала Кейт, Деверилл планировал воспользоваться, дабы хоть немного развеять ее грусть.
Взяв оседланную лошадь из соседней конюшни, вместо того чтобы забирать нанятый ими экипаж, он поднялся в седло первым, после чего усадил Кейт перед собой. Он крепко обнимал ее всю дорогу и был крайне немногословен, а она откинулась назад, прижимаясь к нему спиной и предоставив ему инициативу.
Когда они достигли небольшой бухточки и остановили лошадь, Кейт встряхнулась, обозревая окрестности. Все три бассейна серебрились отраженным лунным светом, лучась той же самой неземной красотой, что и море, переливавшееся лунными бликами у их ног.
Захватывающая сцена создавала ауру божественного очарования, столь же чувственного, как и все, что Кейт познала в объятиях Деверилла. Тем не менее она не могла избавиться от душевной горечи, поскольку это было их последнее свидание.
Он помог ей спешиться, а затем подвел к краю центрального бассейна. Когда она начала снимать платье, он остановил ее:
– Нет, позвольте мне.
Он раздевал ее бесконечно долго и медленно, словно она была беспомощной тряпичной куклой. Глаза его были ласковыми, а прикосновения – бесконечно нежными. Вот его губы коснулись уголка ее губ с дразнящей мучительной лаской, а потом он опустил ее в теплую воду бассейна.
Кейт поняла, что была права – он намеревался успокоить ее в меру своих сил. Он хотел отвлечь ее от меланхолических мыслей о погибших родителях и родственниках точно так же, как хотела поступить и она, узнав о душевных ранах, нанесенных ему войной.
У Кейт вырвался вздох, в котором грусть и желание слились воедино, и она погрузилась в воду поглубже.
Деверилл быстро сбросил свою одежду и присоединился к ней. Увлекая ее к одному краю бассейна, он прижал ее спиной к наклонной стене. Взгляд его, как физически осязаемая ласка, скользил по ней, он не сводил с нее глаз, одновременно зачерпывая обеими пригоршнями воду и поливая ее обнаженные плечи. Руки его порхали над ее телом, легко касаясь его… но предлагали они скорее утешение, а не возбуждали.
Луна, рассеянный свет которой сочился сквозь переплетение ветвей у них над головами, превратила его лицо в скульптурную маску, но взгляд его по-прежнему выражал все ту же обезоруживающую нежность, что и руки; этот темный, пристальный, прекрасный взгляд, который так часто снился ей по ночам. Ей вдруг показалось, будто она тонет в его глазах.
А потом он сжал ее в объятиях и наклонил голову. Его губы коснулись ее губ, поцелуй его был медленным, и она испугалась, что он проникнет ей в самое сердце.
Спустя несколько мгновений объятия его стали крепче и интимнее. Он принялся поглаживать ее между бедер, после чего легко скользнул в нее.
Страсть, зарождающаяся в глубине естества Кейт, как ей казалось, была порождена не столько физическими ощущениями, сколько эмоциями, раздирающими ей сердце. Ее вдруг охватило жгучее желание. Ей отчаянно захотелось слиться с Девериллом воедино и развеять сильную боль в груди и конечностях. Она поцеловала его в ответ почти что с отчаянием, и он ответил ей тем же, ускоряя ритм. Он брал ее грубыми, властными толчками, и его манера заниматься любовью была порождена сейчас первобытным выражением жизни в попытке отогнать темную тень смерти.
Когда все закончилось, он вновь прижал ее к себе. Кейт спрятала лицо у него на груди, и вода закружилась вокруг них горячими водоворотами.
Но вот рябь постепенно улеглась, и поверхность бассейна вновь стала неподвижной. Но Кейт чувствовала, как сердце ее переполняет бесконечная нежность. Она старательно не открывала глаз, чтобы унять желание, все еще звенящее в ней, но все было бесполезно.
Она любила Деверилла. Другого объяснения у нее не было.
Почему-то она вдруг решила, что сможет справиться со своим чувством. Что сможет сохранить и уберечь свое сердце в неприкосновенности. Наверное, ей следовало быть умнее.
«Я люблю его».
Странно, но осознание этого простого факта ничуть не шокировало ее, хотя толика удивления все-таки присутствовала. Еще в девичестве, воображая идеальную любовь, она представляла себе, какие чувства будет испытывать. Но действительность оказалась такова, что реальная любовь на голову превосходила все ее романтические идеалы, хотя и несла в себе сильную душевную боль.
Боль оттого, что она не была взаимной. По крайней мере пока.
«Ну и что мне теперь делать?»
Самым же насущным оставался вопрос, а стоило ли признаться в этом ему? Она не смогла заставить Деверилла проникнуться к ней глубокими чувствами. Они должны были зародиться совершенно естественным образом, сами, без принуждения. Пожалуй, действительно, признание в любви скорее оттолкнет его.
Следовательно, она должна будет притвориться, будто ничего не изменилось.
– Благодарю вас, – прошептала она, уткнувшись носом в его гладкую влажную кожу.
– За что?
– За все, что вы сделали для меня и моей покойной семьи. Теперь мы с вами можем вернуться в Англию и жить прежней жизнью.
Он слегка отстранился и вопросительно посмотрел на нее.
– Прежней?
Подняв голову, Кейт выдавила улыбку.
– Вы получите то, что было вам нужно с самого начала, – удобный брак по расчету, и мои глупые представления о любви и романтике более не будут досаждать вам.
Нахмурившись, Деверилл долго вглядывался в ее лицо.
Видя, что он хранит молчание, она пустилась в объяснения:
– Вы найдете невесту, которая будет полнее и лучше соответствовать вашим требованиям. Вам больше не придется иметь дело с моими неразумными претензиями, как и страдать оттого, что я пытаюсь заставить вас поделиться своими чувствами. Вернувшись домой, – на всякий случай добавила она, – мы сможем объявить, что не подходим друг другу. Мы не любим друг друга, и потому продолжать нашу помолвку нет причины.
Он хотел было возразить, но потом передумал.
– Пожалуй, так будет лучше.
Кейт неприятно поразилась тому, какой болью отозвалась в ее сердце эта его простая констатация факта.
Его желание – даже нетерпение – прервать их помолвку было красноречивым признанием само по себе. Деверилл не любил ее и никогда не полюбит.
Сделав над собой усилие, она выдавила еще одну дружелюбную улыбку.
– Вам не кажется, что нам пора возвращаться в коттедж и начинать укладывать вещи?
Не давая ему времени на раздумья, она высвободилась из его объятий и побрела к ступенькам, ведущим наверх из бассейна, из последних сил стараясь не показать, как ей горько и больно.
На следующее утро Брэндон проснулся рано. Кейт по-прежнему спала рядом с ним. Смутное беспокойство и предчувствие беды еще не переросли у него в панику, но уже вчера вечером он почувствовал, что она отдалилась от него.
Кейт отстранялась, и он должен решить, как воспрепятствовать ее уходу.
Уже хотя бы по одной этой причине он был рад тому, что они покидают Францию. В Англии у него появятся союзники. Во-первых, он сможет обратиться за помощью к леди Изабелле. Кейт любила свою тетку, которая и сама была кем-то вроде свахи, и преклонялась перед ней.