— Ой, девочки, неужели сбудется? — прошептала счастливая Нинка прижимая к обеим щекам ладони.
— Сбудется, не сомневайся, — авторитетно заявила Настя. — Кто дальше?
— Я, — отозвалась Ника Пархоменко.
— Страница.
— Десять.
— «Не знакомьтесь на улице и опасайтесь шатенов с карими глазами. В остальном год ровный, без особенных взлетов и падений». Следующий!
Женя слушала, и ей становилось смешно. Неужели девчонки верят этой ерунде? Бывает, конечно, что предсказания попадают в точку, но ведь ежу ясно, что это чистая случайность. Постепенно она задумалась о своем, отключилась и очнулась, лишь когда Люба ткнула ее кулаком в бок.
— Давай, твоя очередь.
— Называй страницу, — велела Настя.
— Семнадцать, — нехотя произнесла Женя.
— Ух ты! — Настя многозначительно улыбнулась и подняла вверх указательный палец. — Это стоит послушать. «Вас ожидает в новом году очень страстная и такая же сложная любовь. Не бойтесь преград на своем пути, у вас есть силы, чтобы их преодолеть».
— Классно! — завистливо проговорила Маринка.
— Женька, это, безусловно, Санек, — хихикнула Ника.
— Точно, Санек, — подтвердила Оля Мищенко. — Он и так с тебя глаз не сводит.
Девчонки весело загалдели. Женя вдруг ощутила странное беспокойство и даже тревогу. Во рту пересохло, в висках гулко запульсировала кровь. Она резко поднялась с кровати.
— Уходишь? — пробормотала Люба, скосив глаза на вожделенную книгу. — Подожди меня. Я сейчас, только попробую еще разок.
Женя, ни слова не говоря, пошла к порогу, толкнула дверь и очутилась в темном коридоре. Сердце у нее в груди продолжала учащенно биться, словно после быстрого бега. Она сама не понимала, что ее так взволновало. Неужели глупое пророчество «Оракула»? Да ведь это просто чепуха — откуда у нее с Саньком может случиться любовь, если он ей до лампочки? Или… или это не Санек?
Женя, затаив дыхание, сделала несколько шагов в темноту. Почему-то ей вспомнилось, как когда-то давно они с двоюродной сестрой Катькой гадали в деревне у бабки. Катьке было тринадцать, Жене девять. Сестра заставила ее распустить волосы, сама тоже расплела роскошную пепельную косу, налила в блюдце воды, кинула туда простенькое мельхиоровое колечко, рядом положила зеркальце. Потом они обе, обмирая от ужаса и восторга, глядели в зеркальце и шепотом повторяли: «Мой ряженый, мой суженый, приди ко мне, поужинаем». В соседней комнате мирно похрапывала бабка.
Женя нащупала на пальце тонкое серебряное кольцо, подаренное отцом на ее пятнадцатилетие. Губы ее сами собой зашевелились, произнося заветные слова. «Мой суженый, мой ряженый…» — тихо приговаривала она и все шла, шла вперед, бесшумно ступая во тьме.
Коридор завернул направо. Черным блеском сверкнуло окно. Женя застыла на месте, напряженно глядя перед собой. Там, у окна, кто-то стоял. На фоне стекла отчетливо вырисовывался силуэт, весь точно созданный из острых углов. Профиль со слегка выступающим, упрямым подбородком, знакомо спадающая на лоб челка. Это был Карцев! Это точно был он, и никто иной!
Женя судорожно сглотнула вставший поперек горла ком. Она не знала, как быть. Карцев явно увидел ее. Улизнуть от него обратно за поворот — глупо. Подойти и заговорить — еще глупей. Вдруг он подумает, что она нарочно разыскивала его?
Женя решила: будь, что будет.
— Привет, — проговорила она негромко, стараясь, чтобы голос звучал как можно более ровно и спокойно.
— Привет, — ответил Карцев.
— Ты что тут делаешь?
— Стою. Башка гудит от этого грохота.
Она поняла, что он имеет в виду музыку, до сих пор доносящуюся снизу из зала.
— А ты что делаешь? — спросил Карцев.
— Ничего. Просто гуляю. Везде духота, а здесь ничего, свежо. — Женя слегка поколебалась и подошла поближе к окну.
Карцев смотрел на нее, как всегда, внимательно и серьезно. Она видела, как блестят в темноте его глаза. Наверное, у нее самой они блестели так же.
— Новый год, — тихо сказала Женя.
— Новый год, — эхом отозвался Карцев. Помолчал немного, потом спросил другим, более живым тоном. — Ты желание-то загадала?
— Какое желание?
— Интересное дело! Ты что, не знаешь, когда бьют куранты, нужно загадывать желание. Тогда потом оно сбывается. Иногда.
Она не увидела, а скорей почувствовала, что он улыбается.
— Да, конечно, я загадала желание. Только это секрет. — Она врала. Никакого желания она не загадывала, просто не успела. Все время была занята тем, что разыскивала его в зале. А он убежал!
Карцев пожал плечами.
— Я не претендую на чужие секреты.
Они еще помолчали, глядя друг на друга в упор.
— А ты сам загадал желание? — наконец спросила Женя.
— Загадал.
— Тоже секрет?
— Зачем? — Он подтянулся и уселся на подоконнике. — Могу сказать.
— Скажи, — почти шепотом попросила Женя.
Карцев чуть наклонился к ней так, что их лбы на секунду соприкоснулись.
— Чтобы одна красивая девушка хотя бы иногда смотрела в мою сторону.
Она снова ощутила, как перехватывает дыхание. Изо всех сил заставила себя улыбнуться.
— Девушка? Вот как? Ты, оказывается, интересуешься девушками?
— А ты думала, нет? — в тон ей произнес он.
— Да нет, просто… — Женя развела руками. — Ты как-то все время один. Вот я и… — Не договорив, она деланно рассмеялась.
— Я интересуюсь девушками, — отчетливо сказал Карцев ей в лицо.
— И кто же эта счастливица?
— Угадай с трех раз.
Женя снова нервно хихикнула.
— Неужто, Любка?
— Еще чего! — сердито проговорил Карцев. — Нужна мне эта торпеда.
— Кто же тогда? — Их лица уже были настолько близко друг к другу, что черты стали расплываться, таять. Остались только глаза, магически бездонные, черные от расширенных зрачков.
— Кто?
— Ты. — Женька спрыгнул с подоконника и оказался почти одного роста с Женей, лишь капельку выше.
Она потерянно молчала. Ей вдруг стало до боли очевидно, как она ждала этих самых слов — ждала мучительно и долго, целых три месяца, ждала, когда сидела в библиотеке, за компьютером, даже во сне. Так не ждут, когда кто-то просто нравится.
Жене захотелось плакать. Или смеяться. Короче, что-нибудь сделать, как-то выразить те эмоции, которые переполняли ее.
— Почему ты молчал? — прерывающимся голосом спросила она. — Почему, Жень?
— А что я должен был делать? Ты ведь с этим… с Крашевниковым. У вас роман?
— Нет. Нет! С чего ты взял?
— Все говорят.
— Разве ты слушаешь, что говорят другие?
— Иногда. — Он усмехнулся.
— Ты придурок. — Женя осторожно коснулась его ладони. — Полный. Неужели ты ничего не видел? Не замечал?
— Не знаю. Может быть. Ты… слишком крутая для меня.
— Глупости. Я смотрю на тебя четвертый месяц. Я даже пригласить тебя хотела сегодня на танец. Куда ты делся?
— Сюда.
Они оба уже смеялись. Потом Женя положила руки ему на плечи.
— Поцелуй меня. Или ты все еще думаешь, что я с Крашевниковым?
— Нет, не думаю.
Они поцеловались. Женя чувствовала, что жизнь разделилась на две части. Все, что происходило до этого момента, собственно и не было жизнью. Жизнь началась сейчас. Вот тут, в этом темном коридоре, под отдаленный гром хлопушек, в новогоднюю ночь.
Где-то за спиной протяжно и тоскливо скрипнула дверь. Послышались веселые голоса.
— Кто-то идет, — проговорила Женя настороженно.
— Пусть идет. А мы от них смоемся.
— Куда?
— Сейчас узнаешь. — Женька потянул ее за руку.
Она, смеясь, шла за ним. Они свернули на лестницу.
— Учти, к вам в номер я не пойду, — предупредила Женя на всякий случай.
— Не в номер. — Он поднимался все выше, ведя ее за собой.
— Да ты куда? Там уже крыша!
— Сейчас. — Женька в темноте нащупал что-то, немного повозился, потом рванул на себя невидимую дверную ручку.
На Женю пахнуло пылью и одновременно холодом. Она с удивлением оглядывала просторное помещение, похожее на спортзал. У стены высились брусья, сверху, с потолка спускался канат, в углу аккуратной стопкой лежали маты.
— Что это?
— Это чердак. А раньше здесь спортом занимались, кажется. Ты зайди, не бойся. — Женька отступил с порога, пропуская Женю вовнутрь.
Она вошла, осторожно ступая по замусоренному полу. Он закрыл дверь. Наклонился, поднял валяющийся под ногами обрывок веревки, один конец привязал к ручке, а другой обмотал вокруг брусьев.
— Теперь сюда никто не войдет.
Они стояли друг напротив друга, оба неподвижные и неловкие, точно парализованные. Женя отлично понимала, зачем Женька привел ее сюда. И вместе с тем, он ничего не делал, точно дожидаясь, пока она возьмет инициативу в свои руки.
Несмотря на яркую внешность и успех у противоположного пола, Женя не могла похвастаться богатым интимным прошлым. За всю ее жизнь у нее было лишь трое мужчин. Первый — физкультурник в ее школе, красавец и атлет, в которого Женя тайно, а потом и открыто была влюблена все старшие классы. В последний школьный год он тоже заметил ее. У них вспыхнул бурный и секретный роман. Физрук был женат и имел ребенка. Незадолго до выпускного Женя решилась на близость — и очень скоро поняла, что любовью в их отношениях и не пахло. Они встречались еще несколько месяцев, а потом разошлись безо всякого сожаления — как с одной, так и с другой стороны.
После этого Женя стала разборчивей. Весь первый курс она с завидным упорством отшивала от себя многочисленных воздыхателей. А летом, в трудовом лагере, влюбилась в очкарика Лешу. Тот был совсем не похож на Геркулеса-физрука, хлипкий и не спортивный, но зато милый и улыбчивый. К тому же он прекрасно играл на гитаре и собирал для Жени в поле огромные охапки лютиков и васильков. С Лешей они дружили целых полтора года. Может быть, дружили бы и дальше, но его родители уехали в Канаду и увезли сына с собой. Он поначалу противился, хотел остаться, намеревался найти работу и стать самостоятельным. А потом сник. Обещал писат