Ни то, что я отшатнулась. Ни то, что кто-то к нам приближается.
– Ну так как? – всерьез интересуется он.
Правда, всерьез.
Как будто уверен, что мое единственное желание с утра пораньше не чашка любимого кофе, а сделать ему минет.
– Нет, конечно, – пожимаю плечами, а когда на его губах появляется знакомая колючая ухмылка, ласково улыбаюсь в ответ и шепчу так же вкрадчиво, как и он минуту назад: – Мне больше нравится, когда на коленях мужчина.
Обойдя его, достаю телефон из кармана, принимаю звонок, потому что, если Лука настаивает на ответе, терпение его на исходе.
– Иду, – говорю ему.
– Бежишь, – слышу поправку сбоку.
Не собираюсь комментировать, потому что не хочу встречаться с ним взглядом. «Я спешу, я просто спешу», – уговариваю себя.
Подняв голову, замечаю маму, которая спускается по ступенькам. Как хорошо, что в доме такая длинная лестница и что слышно шаги…
– Алиса, – окликает она меня уже практически у двери. – Солнышко, я хотела с тобой поговорить о Денисе Анатольевиче…
– Мам, – прячусь за волосами, пока обуваюсь, потому что, мне кажется, мои щеки все еще не в себе от недавнего стресса. – Не о чем говорить.
– Совсем? – расстраивается она.
Мысленно прося прощения у Луки, я задерживаюсь, чтобы обнять ее, поцеловать в щеку и успокоить.
– Мам, он издатель серьезной литературы – это раз. А второе – кому в нашем современном мире нужны печатные книжки?
– Мне? – неуверенно спрашивает она.
И мы обмениваемся улыбками, потому что не тайна: она любит меня, гордится тем, что я что-то пишу и это, – о господи – даже кто-то читает! Но сама такое чтиво не любит, да и любой книге предпочтет иное развлечение.
– Если не брошу писать, – обещаю ей, – когда-нибудь издам один экземпляр за свой счет и подарю тебе вместе с автографом автора.
Она смеется, а потом снова расстраивается.
– Вот же подлец, – вздыхает она, – а говорил, что оставил тебе визитку и ждет, когда ты с ним свяжешься. Казался таким серьезным мужчиной…
– Бывает, – отмахиваюсь я.
– Кстати, а как мужчина… – Она натыкается на мой взгляд и разочарованно машет рукой. – Нет-нет, ты права, если он лжет с первого дня…
Облегченно выдыхаю и мысленно благодарю Дениса Анатольевича и за ложь с визиткой, и даже за то, что выдавал себя за иностранца и тестировал мой английский язык.
– Солнышко, – вновь останавливает меня мама, хотя с улицы уже раздаются гудки, которые она, естественно, узнает, – ты же не думаешь ехать в одной футболке, да еще и с мокрыми волосами?
– Ой, – спохватываюсь. – Мам, я на кухне, на стуле, забыла куртку – можешь, пожалуйста, принести? А то я уже обулась. А волосы почти высохли.
Проверяю их: фен бы не помешал, но времени уже действительно нет. Да и хочется вырваться на улицу, а не стоять под расстрельным взглядом Кирилла, который изображает перед моей матерью саму вежливость и деликатность. Пока она доходит до кухни, он уже держит в руках мою куртку и передает ей.
– Выспался? – улыбается ему мама. – Доброе утро, Кирилл.
– Могло быть добрее, – бросает многозначительно он.
Мама намека не понимает.
Я делаю вид, что это меня не касается.
– Хотя, может, и будет, – задумчиво тянет Кирилл. – Может, действительно свидание с утра пораньше – неплохая идея.
Открываю дверь и уже на крыльце слышу тяжелый вздох моей мамы.
– Ой, да какое там свидание? Лука такой же брат, как и ты.
Теперь мне очень хочется обернуться.
Очень.
Но Лука уже не просто сигналит, а жмет на сигнал практически без остановки, наверняка перебудив всех соседей.
Глава 12. Алиса, настоящее
О том, что брат не в духе, можно догадаться и без сигналов, лишь посмотрев, как он поглаживает бороду и таранит взглядом пространство перед собой. Он слышит, что я приближаюсь, но продолжает притворяться, что вид дороги ему куда интересней.
Нет, понятно, что, как любой байкер, он ею буквально дышит, и все же я знаю, что сейчас он игнорирует меня, потому что не в настроении. Мы довольно часто общаемся, но особенно сблизились, когда несколько лет назад он купил в этом поселке дом.
Суровый, высокий, поджарый, с бородой, которая делает его еще более грозным. Он как-то неуловимо преображается, когда рядом с ним женщины, и они совсем его не боятся. Наоборот – слетаются как пчелы на мед.
Луке я об этом не говорю, но подозреваю, что успех его чайной лавки именно в нем, а не в товаре, над которым он дрожит, как дракон над сокровищами.
– Привет, – не могу сдержать улыбки, видя, с каким трудом он все еще хмурится, и целую его в колючую щеку.
– Малая… – Он тяжело выдыхает, но смягчается и все остальное, что собирался сказать, оставляет за кадром.
– Прости, – винюсь перед ним, – мама чуть-чуть задержала.
– Вариант с тем, чтобы ты вернулась в дом и высушила волосы, не предлагаю по двум причинам. – Он окидывает взглядом крыльцо через кованые ворота. – Благодаря тебе я уже опаздываю на важную встречу. Но так ты все равно не поедешь. Спрячь волосы в шлем.
Еще раз взглянув на меня, он снимает с руки один из кожаных браслетов и, если не считать сдвинутых бровей, довольно терпеливо ждет, пока я завяжу хвост.
– А вторая причина? – спрашиваю, когда он вручает мне шлем.
– Тот, от кого ты сбежала, судя по угрюмому виду, настроен тебя наказать, – следует спокойный ответ. – А я уже говорил: у меня срывается важная встреча, нужно договориться о поставках чая – на убийство времени нет. Да и дождь собирается.
– При чем здесь дождь? – удивляюсь я.
На самом деле я, конечно, собиралась сказать, что ни от кого не бежала, но… правда, при чем здесь дождь?
– Следы остаются, – он равнодушно пожимает плечами. – Не знала?
– Надеюсь никогда не узнать.
Он усмехается, снова переводит взгляд на крыльцо и, когда я усаживаюсь, роняет странную фразу:
– Но это хорошо, что он вернулся.
Лично я ничего хорошего в этом не вижу, поэтому, несмотря на зудящее любопытство, оставляю его реплику без комментария.
Мне вообще нет дела до того, есть Кирилл или нет. И, поправляя шлем, я бросаю осторожный взгляд на крыльцо случайно, а не потому, что снова хочу увидеть его.
Прислонившись к перилам, он закуривает сигарету и, видимо, рассказывает моей маме что-то веселое, потому что она смеется, а он улыбается. Улыбается тепло, непривычно. И нет, никакого разочарования нет, просто…
– А если надеть обувь на пару размеров больше, – спрашиваю Луку, – все равно же вычислят, да?
Когда я обхватываю торс брата, чувствую, как он трясется от смеха. Ну вот и отлично – вернула ему хорошее настроение.
Правда, когда мы отъезжаем, оно едва снова не портится, потому что буквально под колеса пытается броситься какой-то серый замызганный кот, и только благодаря колоссальному опыту самоубийца-неудачник продолжает свой путь на четырех лапах.
Какое-то утро выдается очень насыщенное. Но нам везет: мы успеваем добраться до пункта назначения до того, как начинается дождь.
– Если вечером будет лить, – напутствует меня Лука, когда я схожу с его байка, – вызывай ведро на колесах.
– Хорошо, – покладисто соглашаюсь.
Обняв его, отпускаю по важным делам – надеюсь, ему привезут новую порцию чая «Все пофиг», который внезапно закончился. Нет, на самом деле там написано что-то другое, но и читается так, и эффект трав полностью совпадает с этим говорящим названием.
Лука уезжает.
А я, чтобы не промокнуть, спешу забежать в «La Crevette». Поздоровавшись с Дашей, администратором ресторана, машу рукой официантам – Степану и Пашке, которые пытаются быть невидимками для клиентов, – и прибываю на место своей летней практики – в отдел бухгалтерии.
– Алиса, – встречает меня со слезами на глазах Ирина, главный бухгалтер, – вот скажи, как ты так можешь?
Смотрю на часы: опоздание в пять минут не считается. Тем более что Ирина поначалу сама удивлялась, зачем я хожу каждый день на работу, если хозяин, Федор Иванович, просто мог влепить мне в отчет по практике печать, да и все.
Но мне хотелось доказать, что я действительно что-то умею и знаю, поэтому я упрямо продолжала появляться здесь каждый день. А потом Ирина смекнула, что быстро от меня не избавится, а раз кто-то горит энтузиазмом, грех его не использовать. Перекинула на меня приличный участок работы, а сама, в отличие от многих бухгалтеров, не делает вид, что вся в трудах и заботе, а теперь в свободное время сидит, якобы контролирует процесс моего обучения, а на самом деле – читает мои романы.
Улыбаюсь, сообразив, что дело именно в этом. А она еще и сама подтверждает.
– Нет, правда, – качает головой, заставляя звенеть длинные сережки, и трагически прикладывает бумажный платочек к глазам. – Я уже обрыдалась тут вся. Такая страсть, такая любовь, а как она бежала в этих тапочках, когда ее сбила машина, а она шептала ему в губы, когда он собирался поцеловать ее… шептала, что она для него распутна, только для него… Это же надо… как такое можно придумать?
Действительно – как? Нет, суть похожа – «блядь» и «распутна». Но как можно настолько романтизировать слово, которое сама героиня считала для себя куда более подходящим? Да и в губы герою она не шептала – он просто придерживал ее голову. Когда у тебя на руках человек, которого сбила машина, как-то меньше всего думаешь о том, чтобы перекрыть ему кислород поцелуем.
– Кстати, – Ирина кокетливо поправляет светлые локоны, и я уже знаю, что последует дальше, – у меня есть для тебя шикарный сюжет!
Смеюсь, предвкушая.
Как-то я случайно обмолвилась, что есть у авторов такое поверье: если вплести в историю реального человека, иногда это срабатывает как прогноз для Вселенной. Не я придумала, правда многие авторы говорят, что то, что они описывали в романах, используя прототипы своих знакомых, с ними после случалось. Кто-то встретил любовь своей жизни, кто-то нашел работу своей мечты, кто-то забеременел, хотя шансов, казалось бы, уже не было.