– Кто?
– Алиса, кажется.
Естественно, мне не кажется, я очень хорошо запомнил имя девчонки, но не хочу заострять внимание на таком пустяке.
Уже собираюсь сесть за столик, представляя, с каким изумлением на меня посмотрит девчонка. Интересно, благодарность сделает цвет ее глаз немного светлее или на меня снова взглянет темная ночь?
– Она уволена, – слышу неуверенный голос у себя за спиной, который резко меня разворачивает. – Еще вчера, сразу после того, что случилось.
– Блядь! Какого хрена? Я ведь все оплатил.
Администратор тушуется, как-то даже вжимает голову в плечи, но потом берет себя в руки.
– Она не имела права обслуживать столики. Она еще даже не сдала экзамен на знание меню и не прошла тренинг о том, как вести себя с такими клиентами. То есть…
– То есть, – подсказываю, потому что она затыкается, – не научилась засовывать язык в жопу, как остальные.
– Кирилл Федорович…
Она что-то еще пытается говорить, но я не собираюсь выслушивать чушь. Бесит. Снова хочется что-то разбить, но на этот раз самому.
Ясное дело: остальные, видя поведение Светки и с кем она заявилась, подойти побоялись. Даже те две посетительницы, которые могли негодовать, связываться не захотели. Иногда в заведения такого уровня девушки приходят, только чтобы почувствовать атмосферу, хоть так приблизиться к бабкам, о которых грезят. Их максимум – кофе за вечер. И они прекрасно осознали, что с теми, кто сильнее тебя – неважно, физически или в деньгах, что гораздо важнее, – лучше не связываться.
Они побоялись.
Побоялись официанты, администратор.
А девчонку подослали.
Вряд ли она высунулась сама. А когда конфликт разросся, во избежание слили ее – типа нет ее, значит, гнев босса, который может узнать обо всем, обойдет стороной.
– Ирина, – заглядываю в бухгалтерию, – дай мне личное дело официантки, которую вчера уволили.
– Хотите выплатить ей моральную компенсацию? – усмехается та, поигрывая сережками.
За что уважаю ее – плевать она хотела на то, чей я сын или какого уровня у нас собираются гости. На «вы» – это максимум ее уважения, если больше вроде бы не за что. И именно эта ее ухмылка и то, что не пытается прогнуться под обстоятельства, меня несколько остужают.
– Думаю, я найду, как загладить впечатление о нашем ресторане, – согласно киваю, вцепившись за ее пояснение своего интереса.
– То есть о вас?
– В том числе, – усмехаюсь.
В самом деле, неплохая мысль – пригласить девчонку на свидание в этот же ресторан. И чтобы те, кто выставил за двери, попрыгали на задних лапках, выполняя капризы. Можно заказать ту же марку вина – надеюсь, ей нравится красное.
Так она на свидание вряд ли согласится пойти – может злиться, таить обиду, а если в качестве мести своим обидчикам…
Вот на этот крючок я ее и поймаю.
– Ну так что? – поторапливаю Ирину перестать возиться с сережками и заняться делами.
– Сейчас, – вздыхает она, – это же надо сосредоточиться, поискать, что они вообще мне подсунули…
Пока она возится с документами, открывается соседняя дверь, оттуда выглядывает хмурый отец, и то ли он услышал мой голос, то ли ему доложили, потому что он оборачивается, устремляет взгляд на меня и роняет:
– Зайди.
Глава 16. Кирилл, прошлое, три года назад
Взглянув на отца, понимаю, почему в ресторане чувствуется такое напряжение.
Его трудно вывести из себя, но, если он разойдется, лучше держаться подальше. Я бы с удовольствием так и сделал, но какая разница – выслушать здесь или дома? Даже если там, с учетом моих планов, я появлюсь максимум через день.
Или через парочку, если официантка окажется в постели хорошенькой.
Мысли о девчонке помогают спокойней выслушать гневный спич отца на тему моего поведения. Изредка только доносятся фразы, но и те тут же отскакивают.
– Ладно, – разоряется он. – Ладно, тебе плевать, каким придурком ты себя выставляешь где-то еще… Но в моем заведении…
Да, для него бизнес – святое. Я знаю, что он вложил в него много бабок и сил. Пожалуй, кого-то другого за подобную выходку, даже за одни мысли, что такое возможно в его ресторане, он смолол бы в порошок и развеял по ветру. Но в меня вложено бабок и сил не меньше, чем в бизнес, – может, именно это его и удерживает.
– Ни одна женщина не стоит того, чтобы забивать на все и так распушивать хвост… – продолжает тираду он. – Теперь мне придется уволить часть персонала, искать нового администратора, расторопных официантов, да еще устраивать им стресс-тест, чтобы понять, как они будут реагировать на таких, как…
Он резко замолкает.
Но не потому, что ищет подходящее слово – он не тот, кто лезет за ними в карман, тем более когда им управляет гнев и разочарование. Не знаю, что, кстати, сильнее.
Просто внезапно открывается дверь.
Без вежливого стука и несмотря на гневную речь, которую наверняка было слышно и в коридоре.
И в кабинет отца влетает светловолосая фурия.
Которая плевать хотела на разъяренный вид моего отца. Которая игнорирует его резкую реплику: «Выйдите из моего кабинета!»
Вместо того чтобы смутиться, что помешала, задрожать испуганной ланью, понимая, что может попасть под горячую руку, женщина проходит внутрь кабинета, нагло закрывает за собой дверь и цедит не менее жестко, чем секунду назад мой отец:
– Ах, кабинет все-таки ваш… Значит, вы – Федор Иванович Миженский… Так вот, Федор Иванович, вы сильно просчитались, если подумали, что у моей дочери нет никого, кто бы ее защитил!
Отец не уточняет, о ком речь, – это и дураку очевидно, а он таким не является. Прищуривается, смерив взглядом женщину и, видимо, прикидывая, как быстрее ее растоптать. Так, чтобы и следа не осталось.
А она приближается к столу, за которым он восседает в массивном кресле, вздергивает подбородок, очень напоминая в этот момент воина. Хрупкого, красивого, даже с нимбом на голове из-за светлых волос – светлого воина, которому не страшны темные силы.
Смотрится очень забавно: мрачный отец довольно внушительной комплекции благодаря многочасовым тренировкам – и женщина, которую он легко может сломать одними руками. Ну или с помощью денег и связей, что будет не менее кровопролитно.
– И что же вы можете сделать? – отнюдь не добрым тоном интересуется он.
Вместо того чтобы все осознать и пойти на попятную, да хотя бы сообразить, что она на чужой территории и сама загоняет себя в ловушку к тому, кто гораздо опасней, чем кажется, она улыбается.
– Ну, – поправляет кокетливо прическу, будто ее и правда сейчас волнует, как она выглядит перед тем, кто может и практически готовится ее с аппетитом сожрать, – например, выступлю на телевизионном канале. Думаю, там хорошо зайдет история о том, как тяжело матери двоих дочерей в жестоком мире денег и вседозволенности. Тем более когда ребенка, который работает с четырнадцати лет, обманывают на деньги известные, состоятельные люди и выставляют за дверь без копейки.
Я удивленно вскидываю голову, а отец усмехается. Хотя, уверен, этот вопрос он уже взял себе на заметку.
– Ах да, конечно, до этого я напишу заявление в Налоговую инспекцию, – продолжает женщина. – А также в Государственную инспекцию труда и Прокуратуру.
– Они не занимаются такими вопросами, – покровительственно вставляет отец.
– Займутся, – в тон ему отвечает женщина. – Тем более когда узнают, что мой ребенок не просто работал у вас бесплатно, а еще и не был должным образом оформлен. Сейчас с этим строго, а у вас слишком громкое имя, чтобы они пропустили такую наживку. Тем более что я, конечно, скажу им про свой выход на телеэкраны.
– Не был оформлен должным образом? – пропустив пустую угрозу мимо ушей, отец хватается за главное обвинение, которое его бесит гораздо сильнее. – Этого просто не может быть! С вашей дочерью был заключен договор с первого дня!
– О чем и речь, – мило ему улыбнувшись, женщина достает из сумочки какой-то лист, скорее всего, экземпляр того самого договора, делает вид, что читает его, и, удовлетворенно кивнув, замечает: – Но вы не имели права принимать мою дочь на работу без моего письменного согласия!
В этот момент, постучав, в кабинет заходит Ирина. Безразлично взглянув на женщину и хозяина ресторана, который не в духе, она передает мне бумажную папку.
– Что там?! – практически рычит отец. – Это что, было настолько срочно?!
– Личное дело Алисы, – пожимает плечами бухгалтер. – Мне показалось, что срочно.
И спокойно, неспешно, как будто не замечая, насколько накалена обстановка, выходит из кабинета.
– Дай-ка сюда, – протягивает руку отец.
Ну ладно, адрес и контакты девчонки узнаю чуть позже – так что передаю ему документы. Отец так резко пытается открыть папку, что рвет завязки на ней. Вчитывается в распечатанный листок и с довольной усмешкой откидывается на спинку кресла.
– Вперед, – делает взмах рукой, – все ваши обвинения – чушь. С шестнадцати лет согласие родителей на работу детей не требуется.
– О как, – удивляется незваная гостья, – вы все-таки знаете законы, хотя и не соблюдаете… Что ж, я не забуду об этом упомянуть, когда буду давать интервью и прикладывать к глазам бумажный платочек. Как и о том, что Алисе шестнадцать исполнится лишь через месяц. Немного похоже, да? Июнь и июль. А по сути – огромная разница.
С губ отца мгновенно пропадает улыбка.
Но он держится хорошо, куда лучше, чем я. Потому что у меня ощущение, будто пружина, которая вчера гулко сжималась внутри и ночью стала причиной херового сна, с треском лопается, не выдержав напряжения.
Шестнадцать…
Блядь, ей даже шестнадцати нет…
Девчонке, которую я собирался сегодня затрахать…
– Ах да, чуть не забыла, – продолжает в абсолютной тишине ее мать, снова лезет в сумочку и достает новый листок. – Сегодня я как раз должна была принести это разрешение…
Она разворачивает его.
Пробегается взглядом по строкам.