И медленно выдыхая со мной в унисон.
Ни едких слов, ни насмешки.
Лишь те же слова:
– Только вместе с тобой, поняла?
Киваю.
С удовольствием ощущаю, как крепко он сжимает меня.
А потом слышу какой-то невнятный то ли удар, то ли треск и испуганно дергаюсь.
Глава 23. Алиса, прошлое, три года назад
Пытаюсь одновременно и соскочить с коленей Кирилла, и рассмотреть, понять, что так резко выдернуло из забытья.
Кто-то увидел нас? Наблюдал? И теперь…
Но дом по-прежнему странно тих, если не считать стрелок часов, которые будто только сейчас продолжили свой размеренный ход. А до этого, как и я, пребывали не здесь и вне времени.
– Кирилл… – поборов смущение, все же смотрю на него, чтобы поделиться своими переживаниями.
Он отводит от моего лица непослушную прядь, будто ему нравится любоваться румянцем, который я не могу удержать.
– Наши приехали, – кивает куда-то мне за спину и удерживает, когда хочу встать. – Побудь еще пару секунд. Пока отец поставит машину, пока твоя мать его подождет на крыльце…
Мне казалось, звуки раздавались где-то со стороны лестницы. Но, может, это от страха.
Слова Кирилла заставляют медленно выдохнуть, чтобы оставить при себе теплые лучики счастья. Он хочет еще немного побыть со мной. Только со мной. Разве я могу отказать?
Прислушиваюсь и, как и он, начинаю различать с улицы голоса: мама, отчим. Тихо хлопает дверь машины, на которой они приехали. Надо же, а я понятия не имела, что они вообще уезжали. Даже не думала, есть они дома или нет. А если бы были?
Запоздалые вопросы, ненужные.
– Полина не будет ждать, – вспомнив о сестре, снова пытаюсь подняться.
– Она давно спит, – спокойно поясняет Кирилл, но, быстро поцеловав меня в губы, все-таки отпускает с легкой усмешкой. – Беги.
Знакомые слова, которые он уже говорил.
Но сейчас они не вызывают протеста. И его усмешка не кажется колкой. Может, она и раньше такой не была. Или в ней много оттенков. Потому что эта тянет к себе, к ней хочется прикоснуться. Руками, губами, взглядом или хотя бы ответной улыбкой, что я и делаю.
Не хочется уходить.
Что-то словно удерживает, а потом заставляет меня обернуться на лестнице. Наверное, это моя интуиция, которая часто сбоит, нашептывала безмолвно: запомни, запомни этот момент, лучше запомни его хорошенько…
И я, застыв на ступенях, скольжу взглядом по губам Кирилла, по его лицу с легкой щетиной, которая, на удивление, не колола; по крыльям на сильной обнаженной груди, к которым я прикасалась; по разлому солнца у него на плече, по странному узору, который спускается к запястьям, и…
Услышав, как открывается входная дверь, поспешно, на носочках, уношусь в свою комнату. Осторожно, стараясь не проронить ни звука, прикрываю за собой дверь и обессиленно к ней прислоняюсь, чувствуя, что расплываюсь в глупой и пока еще безмятежной улыбке.
Я была уверена, что уснуть не смогу. Буду ворочаться, воспоминать и сама не верить себе, что я все не придумала. Отзвонившись Луке, с улыбкой слушаю его взбучку, что звоню так поздно и он волновался. Ложусь в кровать лишь затем, чтобы не мерить больше шагами комнату и не выдать себя. Но стоило прикоснуться к подушке, как сон не просто прикоснулся ко мне, а сковал.
Крепкий, долгий, спрятавший от меня все посторонние звуки. Тревожно дрогнувший лишь единожды, когда в него врывается странная, незнакомая песня про осень. Морщусь, когда слова проникают в сознание – там даже не про осень, совсем не про осень, а про обиду, разочарование и предательство… Кто-то кого-то предал – зачем, почему, когда быть счастливым так просто?
Отмахиваюсь от этой навязчивой, чужой грусти.
Пытаюсь снова вынырнуть в реальность, когда после долгого проигрыша этой мелодии мне кажется, что я слышу голос Кирилла. Но сон сильнее и снова втягивает меня туда, где спокойно, туда, где все осталось так же, как вечером.
Наверное, он просто подготавливал меня к тому, что случится потом. Хотя можно ли подготовиться к тому, что ты начнешь разбиваться на осколки у всех на глазах?
Сомневаюсь.
Я просыпаюсь поздно и тяжело. Спешу, взглянув на часы, хотя мысли мои не о школе, совсем не о ней. Не терпится выйти из комнаты, увидеть Кирилла. Я знаю, что если он дома, то часто засиживается по ночам, над чем-то работает. Я так надеюсь, что сегодня он еще никуда не уехал и у нас, пусть и при свидетелях, будет пара минут, чтобы хотя бы увидеть друг друга.
Мне хочется столкнуться с ним взглядом и молча, так, чтобы понял лишь он, спросить: «Как ты? Скажи, что мне действительно ничего не приснилось». Хочется случайно прикоснуться к его ладони, когда мы столкнемся у кофемашины, и через это обманчиво случайное прикосновение сказать ему: «Привет, я ужасно соскучилась, представляешь?» И хочется прочесть его ответ по губам, которые изогнутся в усмешке с новым оттенком, который пойму только я.
Выйдя из комнаты, прислушиваюсь, бросаю взгляд в сторону его двери: плотно закрыта. Проснулся или все еще спит?
Не успеваю расстроиться, потому что слышу, как включается кофемашина, и просто лечу на ароматный запах своего капучино.
Вбегаю на кухню.
И с трудом выдавливаю улыбку, когда вижу не Кирилла, а маму.
– Доброе утро, солнышко. – Она с улыбкой подает мне чашку с моим любимым напитком. – Ты проспала, так что я уже сделала для тебя. Ну, давай же, садись за стол. Смотри, что ты будешь? Бутерброды, сырнички… или хочешь, сделаю кашу?
Справившись с легким разочарованием, целую маму в щеку и, выдавив улыбку, сажусь за стол. Есть совершенно не хочется, но мама не виновата в моем плохом настроении, поэтому я с трудом заставляю себя съесть один сырник.
«Ничего не случилось, – повторяю себе, – ничего ведь не случилось: Кирилл просто спит. Увидимся, когда я вернусь».
Жаль, что нельзя притвориться простывшей и остаться дома. Хотя бы сегодня. Всего на один день.
В школе сижу с мечтательным видом, который тут же замечают подружки и начинают подтрунивать.
– Неужели наконец-то влюбилась? – смеясь, пристают с расспросами. – Ну, расскажи, интересно же! Мы тебе про всех женихов рассказывали, а ты…
А я только отшучиваюсь и улыбаюсь. Но так, что они понимают: ага, угадали! И донимают усердней.
Рассказывать не хочу. Это личное, это мое, это самое сокровенное и пока еще хрупкое – хочется спрятать от всех.
Вечером никаких посиделок с любопытствующими в кафе, никакого кино, куда приглашает Егор.
Оказавшись у дома, останавливаюсь на крыльце, пытаюсь представить взгляд Кирилла, когда мы с ним встретимся, но…
Мои надежды тают, когда понимаю, что его дома нет. Только мама с Полиной, поздно вечером приезжает Федор Иванович, а его сына нет. Я знаю, что нет. Потому что, когда мама с сестрой сидели в гостиной, а я пошла к себе в комнату переодеться, набравшись храбрости, толкнула дверь в комнату Кирилла.
Боялась ли я показаться навязчивой? Нет, я тогда об этом не думала. Мне просто очень сильно хотелось увидеть его. Но комната встретила тишиной, затаенной и такой же растерянной, как и я.
Вдруг вспомнилась мелодия, которую слышала утром сквозь сон. Его новый рингтон? Да, наверное. А еще вроде бы отъезжала машина – значит, он куда-то уехал? Просто уехал, это не страшно, это ничего не меняет.
О том, куда он мог уехать, вернее, к кому, не хотелось думать, а думалось. Может, и правда… сравнил, понял… да еще и прикинул: что с меня взять, а они…
С ними можно куда больше, с ними свободно, раскованно, не нужно сдерживаться, в чем-то себя ограничивать.
Отгоняю от себя эти мысли, вспомнив его глаза, его трепетные прикосновения, его поцелуи.
Не верю, не мог он.
Он просто уехал к приятелям или по каким-то делам. Он же не должен сидеть дома и ждать, пока я проснусь или моего возвращения.
Он скоро вернется.
Наверняка скоро вернется.
Эта ночь остается бессонной. Стою у окна, смотрю на то, как снег падает на дорогу, и жду. До холода в груди жалея, что у меня нет его номера телефона. Потому что я бы ему позвонила. Не знаю, что сказала бы, мне бы хватило и просто услышать его короткое: «Да», чтобы ждать было легче.
Утро раскрашивает горизонт, а в отместку за то, что долго любовалась ночью, размещает у меня под глазами легкие тени. Запах кофе уже не заставляет торопиться на кухню, потому что я знаю, точно знаю: Кирилл еще не вернулся.
Да, так бывало. И в последнее время он не появлялся дома неделями, просто…
Просто я думала, что ему уже тоже хотя бы чуточку меня не хватает. Хотя бы чуточку, мне больше не нужно.
Будь у меня эта малость, хотя бы какой-то знак от него, я бы молчала, я бы молча ждала, когда он вернется.
А так с каждой минутой все сложней и сложней.
И все раздражает. То, с каким аппетитом Полина ест завтрак. То, что кофе уже чуть остывший. И то, что на столе опять сырники. Но эти мелочи не замечает никто: ни сестра, ни мама, ни Федор Иванович, который уже крутится у машины, ожидая, пока мы позавтракаем.
И я не выдерживаю.
Не могу существовать в этом томительном ожидании, которое с каждым мгновеньем все больше густеет.
– Мам, – мой голос чуть сиплый, но это от кофе, конечно.
Она оборачивается, смотрит на меня с улыбкой, которую я обожаю, но сейчас я не в силах ответить ей тем же.
– Мам, – повторяю, прочистив горло, – ты не в курсе, случайно, почему нет Кирилла?
– Почему же случайно? – Она приподнимает брови и с той же улыбкой мне отвечает: – Конечно, я в курсе. Он вчера уехал в Испанию.
Мне кажется, я падаю в какую-то гулкую пустоту. И чтобы удержаться, чтобы не позволить ей себя поглотить, хватаюсь одной рукой за край стола. А второй отодвигаю от себя чашку, потому что вкуса кофе не чувствую больше, лишь разолью на себя.
– Он… – всего несколько слов, а я будто выталкиваю из себя острые стрелы. – Отдыхать? На несколько дней?
– Нет, – качнув головой, мама внимательно всматривается в меня, но мне все равно, даже если она о чем-нибудь догадается. – Работать. И вроде бы насовсем. Ему поступило интересное предложение, там хорошие перспективы – он решил согласиться. Можно только порадоваться за него, правда?