Мы долго молчим в тиши ночи.
Звезды нависают так низко, что кажется, еще миг – и опустятся к нам. Потому что у нас тоже светло. Ветер обговаривает услышанное с деревьями, мечется, шелестит листьями и стихает, чтобы нам не мешать.
Не мешать любить просто так.
И ненавидеть уже не в одиночку – вдвоем.
Я не хочу знать его имени, где он сейчас. Не хочу даже думать о том, что он все еще существует. Его нет. Не было и не будет.
Есть только мама.
Нам обеим нужна небольшая передышка, чтобы суметь говорить и принять то, что слышишь. Чтобы суметь приспособиться к правде.
– Я хваталась за любую работу, мне было неважно, что делать: у меня была цель. Но именно тогда я поняла, как важно ничего не бояться и уметь рассчитывать на себя. Научить этому тебя получилось, Полину…
Она делает паузу.
Долгую, потому что в ней слишком многое.
– Отец Полины – моя попытка начать все сначала, попытаться… Не получилось. Три раза не получалось. Но каждый раз я клала еще по кирпичику в защиту тебя и Полины.
– Коммуналка, которая осталась за тобой после второго развода с отцом Егора. Трехкомнатная квартира, которая осталась после развода с отцом Луки. И дом… Дом, который подарил Федор Иванович?
– Да, – снова честный ответ. – Но именно из-за Федора Ивановича я и решила разворошить свое прошлое. Решила оставить все позади. Решила попробовать. И смогла узнать, как сильно отличается жизнь с мужчиной, когда любит только один. И насколько много красок в ней появляется, когда чувства взаимны.
Тихонько вздыхаю: хотела бы и я увидеть эти цвета. Пока преобладают серые из-за отъезда Кирилла, а на них мазки красного – страсть – и оранжевые пятна из ревности. А еще фиолетовые вкрапления из-за сестры. И они меня беспокоят не меньше, чем отсутствие светлых, спокойных тонов.
– Мам, – решаюсь озвучить, – Полина меня ненавидит.
И пусть это похоже на жалобу, но я действительно не представляю, как можно исправить наши с сестрой отношения. Перечисляю сухо самое важное: детские обиды, подслушанный разговор с психоаналитиком и… Кирилл.
– Я с ней поговорю, – успокаивает мама. – Кирилл привлекателен тем, что недосягаем. Это просто каприз. Она пока не ценит, не понимает, что сама сделала выбор, и он совершенно другой. Так что последний пункт отпадет сам собой, когда Кирилл снова уедет. К тому же на этот раз он вряд ли так скоро вернется и у нее будет время, чтобы все осознать. Надеюсь, что будет.
– Ничего себе скоро! – удивляюсь я. – Его же не было целых три года!
Мама улыбается, для нее время пролетело быстро и незаметно.
– Думаешь… его не будет еще дольше, чем раньше?
– Да, – кивает она. – Он бы и в этот раз не приехал. Просто сейчас у него был веский повод вернуться.
– Понятное дело: нечасто его отец идет в загс.
– Веский повод и предлог – так будет точнее, – добавляет мама с улыбкой, дергает меня за ухо на капюшоне и поднимается. – Пойдем, сегодня слишком прохладная и длинная ночь.
Я поднимаюсь следом за ней. И почему-то, как в детстве, безоговорочно верю, что все наладится. Мама поговорит с Полиной, та подумает и осознает, что у нее есть более ценное, чем мечты о старшем брате, который на нее даже внимания не обращает. Муж, которого она сама выбрала, ребенок, который довольно скоро родится, и…
Свет фонаря горит здесь довольно тускло, поэтому я иду, глядя под ноги. А через десяток шагов замечаю окурок. Завтра его уберут, но уже будет поздно. Потому что я знаю, почему он лежит именно здесь.
Достаточно далеко от беседки, чтобы хозяина сигареты не заметили в пылу ссоры.
Слишком близко, чтобы ему было многое слышно.
Становится грустно – за двоих, которые еще толком не начали совместный путь, а у них уже все шансы, чтобы немедленно разойтись.
Случайно оброненная сигарета кричит громче слов: Славик все знает.
Но в доме тихо. Никаких выяснений отношений или отъезда, как я полагала. Как будто ничего не случилось.
Может, я просто придумала худший вариант, а окурок там был и до нашего разговора с Полиной. Просто мои мысли сейчас неспокойны и то и дело всплывает вопрос: смогла бы я так же?
Притвориться, что не знаю, не видела, что тех фотографий, где Кирилл в постели со Светкой, мне никогда не показывали? Что все это случайность, какое-то недоразумение, ведь вот же он, рядом…
Не знаю.
У меня не появляется шанса это узнать.
Потому что Кирилл ночью так и не приезжает.
Глава 44. Кирилл, настоящее
Не знаю, что именно выдергивает меня из сна – то, как сильно гудит голова, или какой-то противный скрежещущий звук. Доли секунды, и мой член обхватывает ласковая ладонь, а к ней присоединяется и язык.
Блядь, наконец-то…
Не открывая глаз, толкаюсь, давая понять, что с утра предпочитаю быстро и жестко, и нежные губы тут же послушно делают именно так, как хочу. Глубоко, до отказа, быстро насаживаясь и не забывая ласкать языком.
Именно осознание, что все слишком правильно и в точности так, как мне нравится, стреляет в мозг мыслью, что Алиса так делать не может. Не в первый наш раз, когда не знает привычек, когда мы еще не распробовали друг друга.
Открыв глаза, рывком приподнимаюсь, чтобы увидеть, как надо мной старается Светка.
– Какого хера ты делаешь?!
Ее скорее вымораживает мой тон, чем слова. Но от неожиданности она оставляет меня в покое, и мне не приходится стряхивать ее с себя.
– Почему ты так груб?
Прикрыв глаза, даю себе пару секунд успокоиться. А когда уже могу говорить, вежливо уточняю:
– Ты охуела?!
Пока она растерянно хлопает глазами, застегиваю брюки, хотя член, блядь, мешает, и встаю с кровати, на которой Светка продолжает сидеть. Голая, если не считать черного лоскута между ног, который ни хера не скрывает.
Понятия не имею, как она оказалась в одной постели со мной. Вчера мы с Максом нехило перебрали и, чтобы не гонять за машиной да и немного остыть от новостей, которыми меня щедро осыпали, решили отоспаться у него на квартире. Но, блядь, с нами совершенно точно больше не было никого.
Только он, я и до хрена виски.
Каким боком здесь Светка, да еще с моим членом во рту?!
– Что не так? – недоумевает она, пока я пытаюсь понять, рубашка на мне наполовину застегнута или расстегнута, явно тоже стараниями ее шаловливых пальчиков. – Кирилл, просто расслабься и получи удовольствие. Я знаю, как сделать твое утро добрым, несмотря на похмелье. Поверь, не забыла.
– Не сомневаюсь, что даже улучшила навыки. – Мне плевать на то, как от обиды вытягивается ее лицо, потому что это, блядь, еще нежно, мало отражает то, что я чувствую.
Толкнув дверь ванной, вскрываю упаковку с зубной щеткой, выдавливаю соленую пасту. Соль – сейчас хорошо. Умываю лицо холодной водой. И, несмотря на плеск воды, слышу приближающиеся шаги.
– Кирилл, – она начинает поглаживать меня по спине, – я не понимаю… мне показалось, что мы могли бы снова попробовать.
– Потрахаться без каких-либо обязательств?
Проглатываю маты вместе с холодной водой, которая освежает лицо и горло, но не помогает выжечь из памяти эти несколько долбаных секунд. Будь на месте Светки другая…
Но она не девочка с улицы, у нас с ней было что-то более-менее вменяемое, и да, блядь, как ни тяжело признавать – она действительно могла подумать, что я готов нырнуть в дежавю.
Вытерев лицо полотенцем, оборачиваюсь к ней.
Красивая, знакомая, когда-то нам было весело и неплохо. Она действительно знает, как я люблю. Не в смысле высоких чувств, а как мне нравится трахаться. Здесь она осечки не сделала. При других обстоятельствах это было бы действительно доброе утро.
– Я не понимаю, почему ты… – повторяет она. – Мы же подходим друг другу.
– Нет.
Она всматривается в мои глаза, как будто в мои зрачки вставлен детектор. Не опускаю взгляд – может, и правда быстрее поймет. Так лучше, если без слов, потому что голова все еще раскалывается и у меня нет ни времени, ни желания говорить очевидное.
– У тебя кто-то есть… – бормочет она. – И это что-то… серьезное. Ты… нет, не может быть… ты не мог…
Она замолкает, встряхивает головой, отгоняя светлые мысли, и снова пытается притянуть за уши прошлое:
– Мы можем попробовать снова, и…
– Нет.
Тот же ответ, но жестче, чем раньше.
Особенность Светки в том, что она всегда меня понимала. Вот и сейчас понимает, что повлиять на ответ невозможно. Ее глаза изумленно распахиваются, в них отчетливо отражается грусть.
– Это… все?
– Давно уже все.
– А если бы ты не уехал тогда…
– Мы бы еще потрахались пару раз и расстались.
А еще она умеет вовремя уходить, без истерик, слез или нотаций, какая я сволочь. Мы всегда расставались легко, потому что ничего друг для друга не значили. Мы просто убивали с ней время.
Вот и сейчас она разворачивается и молча уходит.
Если бы я планировал оставаться в городе, скорее всего, спустя какое-то время мы бы снова общались как ни в чем не бывало. У нас принято поддерживать нужные связи.
Откинув полотенце, наконец поправляю рубашку. На выходе из ванной натыкаюсь на сонного Макса.
– Почему Светка была в квартире?
– Приехала, когда ты уснул, – пожимает он плечами. – Не выгонять же. Я не такой бессердечный, как ты.
– Видимо, от большого сердца ты вчера в клубе оприходовал не одну, а двух.
– И сердца, и члена, – ухмыляется он. – А хорошо звучит, да? Прям как девиз! Может, и правда, пусть будет моим девизом? У Макса все по максимуму!
– Вполне. Судя по тому, что из-за второй барышни, с которой ты уединялся, рыдает и комплексует сантиметровая лента, тебе такой девиз очень подходит.
У Макса вытягивается лицо. Но такую картину я сегодня уже наблюдал – ничего интересного. Вчера, когда было непонятно, кто кого тащит в сторону туалета, было намного забавней.
– И… – нервно сглатывает Макс. – Сколько кило там было на вид?