И я снова его принимаю.
Стараясь не замечать взглядов сестры. Она поодаль от нас и одна, с того самого дня мы не сказали друг другу ни слова. Я скучаю по ней, но…
Ладонь Кирилла ложится мне на спину, и это будто щит ото всех. От тех, кто завидует, от тех, кто ревнует, от тех, кто в недоумении: почему именно я? Их нет. Теперь их будто нет для меня.
– А теперь можете поцеловать невесту… – доносится голос работника загса.
И Федор Иванович резко, как-то нетерпеливо, как будто все это время опасался, что что-то сорвется, разворачивается к моей маме. И, никого не стесняясь, целует ее. Под вспышки камер, слезы гостей, громкие аплодисменты и свист Макса с криком: «Дядя Федор, давай!»
– Четвертый, – комментирует Кирилл, забирая у меня уже ненужный платок и выдавая мне новый.
Улыбаюсь ему, хочу сказать, что он невозможный, и вдруг вижу, что он смотрит куда-то мне за спину и недоуменно хмурится. Как будто увидел что-то странное, что-то, что его поразило.
Сжимает мои плечи, заглядывает в глаза и неожиданно не просит, а требует:
– Верь мне.
Я успеваю только кивнуть, когда к нам неожиданно приближаются двое. Смуглый черноволосый мужчина лет сорока и красивая черноволосая девушка лет двадцати, может чуть старше. А в следующую секунду…
Она обнимает Кирилла. Буквально виснет на нем, душит в объятиях, и еще до того, как я слышу испанскую речь, понимаю, кто эти незнакомцы. Друг моего отчима – Алваро де лос Ройес и его дочь, та самая, которая, как уверяла Полина, чем-то отдаленно напоминает меня.
Ни капельки не похожа…
Ни капельки…
Может быть, я даже произношу это вслух, потому что Алваро смотрит на меня очень долго и пристально. Так же долго и пристально, как я смотрю на Кирилла и девушку, которая все что-то ему говорит, говорит и не перестает его обнимать, а потом даже целует.
В губы…
Губы, которые недавно целовала и я…
Перед глазами мелькают какие-то темные пятна. Мне кажется, Кирилл пытается отстраниться от брюнетки, но я не уверена. Могло показаться. Я просто могла принять желаемое за действительное, тем более что…
– А это кто? – слышу радостный голос нежданной гостьи, которая пиявкой прилипает к боку Кирилла. – Одна из твоих сестренок? Познакомишь нас? Ну же, давай, скажи, что я – твоя невеста. Вот, соскучилась и приехала, захотела сделать сюрприз.
Я бросаю взгляд на их ладони – почему-то, когда темные пятна пропадают, вижу именно их: пальцы переплетены. Наверное, ей тоже это нравится, как и мне. И мужчина ей нравится тот же. У нас одинаковый вкус.
– Представь меня ей. Почему ты молчишь? – настаивает безымянная гостья.
– Алиса, – слышу голос Кирилла, – мне нужно с ней поговорить. Просто поговорить.
– Эх, надо было выучить на русском хоть несколько слов… – Девушка рядом с ним смотрит на меня с сожалением.
Или жалостью – не могу разобрать. Но в обоих вариантах это слишком неприятное чувство, чтобы я хотела в нем купаться и дальше.
– Ничего страшного, – отвечаю ей по-испански. – Я прекрасно вас поняла.
Она принимается заверять, как рада знакомству и что давно хотела познакомиться со всеми родственниками Кирилла, о которых он так много рассказывал ей.
– Жаль, что о вас он молчал, – натянуто улыбаюсь.
Кирилл прищуривается, но я нахожу в себе силы удержать улыбку и растянуть ее не только на его невесту, но и на него самого, и даже на отца этой девушки, к которому уже спешит Федор Иванович. Я слышу, как они обмениваются приветствием, заверением, как рады друг друга видеть.
– Мой дом – твой дом, ты же знаешь, – говорит Федор Иванович.
Может, и так. Во всех смыслах – не только в одном. Я слишком устала от сильных эмоций этого дня. Слишком запуталась, что происходит на самом деле, а что – иллюстрация страхов, которые я глубоко затолкала в себя, а они вот, показались…
Девушка продолжает что-то щебетать, но я уже не слышу ее. Не хочу ее слышать. И не хочу видеть, а вижу, как Кирилл бережно берет ее под локоток и уходит. Уходит с ней. Конечно же, с ней, а я думала, что будет иначе?
Мама о чем-то разговаривает с Полиной, и к лучшему. Я не хочу, чтобы она увидела, в каком я сейчас состоянии. Хочется спрятаться ото всех, испариться, исчезнуть, хочется…
Услышав знакомый гудок, поворачиваю голову и вижу Луку. Он сидит на байке и ухмыляется. А на еще одном байке – Егор. Лука кивает, Егор машет рукой, а я…
Сначала не понимаю, почему они здесь, а потом неожиданно вспоминаю. Лука ведь предлагал мне уехать! Уехать с Гномом и с ним! А я и не знала, что Егор тоже поедет…
Уехать, оставить все позади – так будет легче забыть, легче опять не сломаться. Идея прекрасна. И это действительно выход.
И я иду к ним.
Практически бегу.
Путаясь в платье, мечтая скинуть эти чертовы каблуки.
Потому что они не нужны. Уже не нужны. Там свобода, ветер и скорость, там больно не будет. В полете легко.
Мне и правда кажется, что я просто лечу.
Мимо гостей, мимо камер со вспышками, мимо тех, для кого я та же «никто», мимо всего, что не нужно, оставляя за плечами ошибки, и…
А у распахнутых ворот я вдруг останавливаюсь.
Смотрю на братьев, которые ждут, и не делаю шага вперед. Нет, не могу… не хочу вот так, не попробовав, снова схватившись за страхи…
И потом, он ведь просил, чтобы я верила. А я опять испугалась. Не могу… не могу уйти просто так.
Пусть будет больно, стыдно, пусть потом внутри все горит, но я буду знать, что сделала все, чтобы быть с мужчиной, которого люблю. Любовь – это ведь не только слова. Это поступки, доверие, борьба, если нужно.
И я делаю первый шаг и первый удар за себя и за чувства.
Качнув головой Луке и Егору, делаю шаг назад, разворачиваюсь и…
Практически упираюсь в Кирилла, который, оказывается, стоял у меня за спиной. Стоял и давал мне возможность выбрать самой.
Один. Гостьи не видно.
Во взгляде злость, но я не боюсь. Уже не боюсь ничего, разве что…
– А если бы я все же ушла?
– Тогда бы я понял, что мы снова где-то допустили ошибку, и исправил ее.
– То есть… – смущенно смотрю на него. – Ты бы не улетел в Испанию, а бросился на мои поиски? Правда? Всерьез?
Он закрывает глаза.
Тяжело выдыхает.
А потом пронзает меня сапфировым взглядом, в котором столько эмоций, что главной не разобрать, и неожиданно начинает расстегивать рубашку. Резко как-то, не церемонясь с пуговицами, не обращая внимания на то, что на нас уже много кто смотрит.
Не понимаю, что он делает. Он же не хочет прямо здесь, чтобы мы…
– Пишешь сказки! – принимается ворчать, не прекращая своего занятия. – А сама… Снова не будет ни цветов, ни свечей, ни долбаной романтики, как в твоих книжках… Сама напросилась…
А потом он распахивает рубашку и….
Я чувствую, как к моим глазам подступают слезы, и, несмотря на все свои заверения, опять не могу их сдержать. Глупые, глупые слезы, которые мешают еще раз взглянуть на надпись, появившуюся над черными крыльями. Всего несколько слов на английском, который я тоже прекрасно знаю, читаю без труда, просто верю с трудом, что действительно вижу все правильно.
«Ты – мое всё».
– Ты… – мой голос дрожит, я принимаю какой-то по счету платок и, смахнув слезы, еще раз читаю и бормочу. – Ты – меня любишь.
Еще один резкий выдох.
Он сгребает меня в охапку.
Прижимает к горячей груди, к сердцу, которое так отчаянно бьется, и вздыхает мне куда-то в макушку:
– Дошло. Наконец-то.
Да, наконец-то…
Я счастливо вздыхаю и бросаю платочек – хватит, на сегодня уже точно обойдемся без слез.
Ничего не имеет значения. Только он, только то, что он рядом и что мои чувства взаимны, а дальше…
Я знаю, что «дальше» у нас тоже будет.
Даже не потому, что он поясняет: невесты не было, отношения были, не хотел разрывать их по телефону или расставаться, вообще ничего не сказав. Потому что так уже было. Хотел поговорить с ней в Испании. А она догадалась, почувствовала, попыталась бороться…
Я обнимаю его сильнее, практически вжимаюсь в него и снова вздыхаю. Она права. Девушка, которой не знаю и с которой мы никогда не станем подружками. За то, что любишь, нужно бороться: а вдруг?
А вдруг, как у нас, все взаимно.
Моя ладонь неожиданно взмывает вверх.
Прикосновение горячих губ, к каждому пальцу, – и да, слова не нужны, я понимаю, что этими поцелуями он стирает отголосок из прошлого. А потом один из моих пальцев неожиданно тяжелеет, и, взглянув на него, я вижу кольцо.
– Поедешь со мной? – слышу насмешливый голос Кирилла, но знаю, что на самом деле он сильно волнуется, возможно, куда сильнее, чем я. – Выберешь меня вместо братьев? Или сделаем хоть что-то из твоей сказки: на плечо и с собой?
– Мне нравятся все варианты, – делаю паузу, чтобы успокоиться и не прибегать снова к платочкам. – Потому что с тобой мне нравится не только мое зазеркалье, но и реальность.
Эпилог
Два года спустя…
Алиса+Кирилл=
– Никогда не думала, что буду сидеть и выбирать, какому издательству отказать, – вздыхаю я. – То никому не нужны были мои истории, то сразу три предложения!
Я вот вздыхаю, мучаюсь выбором, а Кирилл довольно усмехается.
– Еще бы они были никому не нужны! После такой эротической практики автора!
Несмотря на то, что мы с ним были близки не единожды, и довольно часто экспериментируем, и все у нас более чем откровенно, я все равно чувствую, как мои щеки опаляет румянец.
Хотя, может быть, все дело во взгляде Кирилла: он смотрит так, будто мы не встали с постели всего около получаса назад.
С трудом возвращаюсь к монитору, вчитываюсь в предложения от издательств, а потом решаю, что с ответом они подождут. В конце концов, я их дольше ждала, а теперь… как-то перегорело, прошло, стало неважным. Если бы не обещание маме, что однажды я подарю ей свою книжку, я бы, скорее всего, отказалась.