Недавно я узнал, что Джефф – невероятно! – был оставлен без присмотра на период от двадцати до сорока минут в обществе человека, который ранее уже нападал на других заключенных в другой тюрьме в Висконсине с помощью самодельного оружия. Этот же заключенный неоднократно угрожал расправой всем белым. В отчете за июль 1994 года упоминается, что Джеффу он угрожал особо часто, но персонал тюрьмы счел эти угрозы не заслуживающими внимания.
После того как этот человек подскочил к Джеффу со спины и забил его до смерти металлическим прутом длиной 50 сантиметров и толщиной в пять, он прошел через спортзал, на виду у камер наблюдения, и осуществил свою угрозу убить еще одного заключенного, Джесси Андерсона. Расследование обоих убийств предположительно завершено, и обвинение предъявлено лишь одному человеку. На момент написания книги система исполнения наказаний не предоставила никакой информации по следующим замечаниям:
Другой заключенный написал адвокату Джеффа Стиву Эйзенбергу о том, что убийство было результатом заговора, и в нем участвовала «убойная команда».
Джефф и Джесси были вызваны на работу в 8.00 28 ноября 1994 года, а человек, обвиняемый в их убийствах, в 8.05. Далее никто не может сообщить, чем они занимались до 8.40; неизвестно также местонахождение охранников и начальника блока. А как же шум и крики, которые наверняка имели место?
Камеры в тюрьме повсюду, они постоянно вращаются, и картинка с них передается на центральный пульт. Что произошло с ними?
Каким образом человек, ранее угрожавший другим на расовой почве и нападавший в тюрьме на заключенных с самодельным оружием, смог завладеть металлическим прутом? Или метлой, которую якобы нес? Или оказаться поблизости от тех, кому в первую очередь угрожал?
В этом должен разобраться комитет, сформированный начальником Управления исполнения наказаний Висконсина для «пересмотра политик и процедур».
Хотя Джефф мертв, я продолжаю прокручивать все это в голове. Осталось немало проблем, с которыми предстоит разобраться: в частности, это попытки одного адвоката в Милуоки продать с аукциона орудия преступлений. К счастью, члены семей жертв Джеффа понимают недопустимость такой продажи и категорически возражают против нее. Один мой знакомый из Европы сказал, что в его стране такого аукциона никогда бы не допустили, и в целом он выходит за рамки приемлемого человеческого поведения.
В течение года против меня шли еще два судебных процесса – похожих на тот, который я описывал ранее в отношении Шари. Эти суды сильно меня разочаровали и причинили немало боли.
Пока эти тяжбы продолжаются, отбирая массу сил и денег, я задаюсь вопросом, почему их просто не отменили. Мне кажется странным, что закрыто дело против департамента условно-досрочного освобождения, которое не исполнило свой долг в отношении регулярных визитов к Джеффу, в результате которых его преступления могли вскрыться гораздо раньше.
Многие вещи кажутся мне несправедливыми и печальными. Я до сих пор вспоминаю, как Джефф с болью рассказывал мне про психолога из Милуоки, который как-то рано утром явился к нему в тюрьму и заставил подписать бумаги, нарушающие его права, после чего подверг многочасовому допросу. Этот психолог сказал, что материалы будут использоваться только в учебных целях – на лекциях. Когда они были опубликованы в коммерческом издании, Джефф понял, что его предали и им манипулировали – как произошло и с подробной семейной историей, которой я поделился конфиденциально, пытаясь добиться признания Джеффа невменяемым, и которая также была опубликована в той книге.
Я чувствовал себя таким же преданным, как Джефф, когда однажды он спросил меня: «Папа, как получилось, что в твоей книге не упомянуто о множестве прекрасных моментов, которые мы пережили вместе?» Он имел в виду те два года, в которые мы выращивали овец, строили для них загоны, сажали огороды, бродили в национальных парках, делились своими планами насчет научных ярмарок и многое другое. Я смог ответить лишь, что моя книга была посвящена определенной стороне его жизни – скатыванию вниз. Джефф ответил: «В этом смысле она удалась».
Я чувствовал, что против своей воли предаю Джеффа, когда настаивал на том, что признание невменяемым поможет ему получить необходимое психиатрическое лечение. Все, кто участвовал в его защите, возражали мне. После процесса я узнал из надежных источников, что государственные психиатрические заведения – по сути, те же тюрьмы, и что условия пребывания в них катастрофические, так что Джефф там оказался бы на самом дне. Я подумал: разве нельзя было объяснить мне это сразу? Я задавался риторическим вопросом: зачем вообще был нужен суд в Милуоки?
Если бы я знал то, что узнал после суда, то не стал бы настаивать на признании Джеффа невменяемым. Брайан Мастерс дает великолепную оценку подлинного характера того суда, панели присяжных и всех махинаций, которые имели место на процессе.
Но сейчас, в свете того, что произошло в тюрьме – учреждении, специально созданном для предупреждения таких преступлений, я прихожу к выводу, что для Джеффа не было подходящего места, кроме того, где он находится сейчас – со своим Господом.
Благодарности
Имен друзей, знакомых и незнакомых людей, которые поддерживали нас с Шари в этот самый мрачный период нашей жизни, гораздо больше, чем людей, которые проявляли недоброжелательность по отношению к нам. Мы отчаянно нуждались в понимающих словах и молитвах.
Хотя я никогда не встречался с Патриком Кеннеди, мне говорили, что он обращался с Джеффом как с человеком во время долгих допросов сразу после ареста. Я выражаю свою благодарность ему и его партнеру в детективном бюро Милуоки Деннису Мерфи – с ним я действительно встречался и уважаю его за подобное поведение по отношению к Джеффу и ко мне.
Особое место в памяти Шари занимает капитан М. Гурич, патрульный отдел департамента шерифа округа Медина, штат Огайо, и два его заместителя, которые пришли сообщить ей об аресте Джеффа. Она помнит, как капитан Гурич мягко рассказывал ей подробности, сидя на диване в нашем доме. Кроме того, я благодарю всех помощников шерифа за их своевременную помощь в защите моей жены от преследований со стороны прессы и средств массовой информации.
Во время выступления Джеффа в суде в Акроне, штат Огайо, в мае 1992 года, шериф Траутман, Джон Карабацос и все помощники шерифа проявили чрезвычайно любезное и гуманное отношение к Джеффу, Шари и ко мне.
Будучи давним жителем Бата, штат Огайо, и участвуя вместе со многими членами пожарно-спасательного отряда Бата в путешествиях по «индейской тропе», матчах по тиболу и т. д., я давно узнал об эффективности и самоотверженности полицейского департамента Бата, а также об отзывчивой натуре шефа полиции Грейвиса. Степень профессионализма и чуткости, проявленные детективом лейтенантом Ричардом Манси из полиции Бата, занимавшимся различными аспектами расследования, были исключительными. Я уверен, что этого человека никогда не забудут.
Я также выражаю особую благодарность Кеннету Риссе из полицейского управления Вест-Эллис, штат Висконсин, за оперативную и экстраординарную реакцию на мои частые вызовы патрульных машин для контроля нападения на дом и собственность моей матери со стороны средств массовой информации. Его молодой патрульный, Жак Шевреман, защищал дом моей матери так рьяно, как будто это было его собственное семейное гнездо. Я выражаю благодарность нашим добрым и отзывчивым соседям, которые приносили маме еду и создавали уют.
И Шари, и я были воодушевлены Терезой Смит, заботливой сестрой Эдди Смита, и многое почерпнули из продолжающегося общения с ней. Мы ценим ее заботу и чуткость.
Я был бы небрежен, если бы не отметил Эда Гернона, сценариста из Лос-Анджелеса, за то, что он помог мне начать работу над книгой. Кроме того, я выражаю очень теплую и сердечную благодарность Нэнси Снайдер за ее постоянную поддержку в наши трудные времена.
С большой любовью, благодарностью и уважением я выражаю признательность адвокатам Роберту и Джойс Мозентер из Филадельфии, Ларри Вуйлемину из Акрона и Стиву Айзенбергу из Мэдисона, с Ларри Вуйлемином в качестве адвоката Джеффа и нашего адвоката по правовым вопросам, связанным с Акроном и Огайо, а также Стиву Айзенбергу, занимающемуся всеми юридическими вопросами в Висконсине. Мы хотим поблагодарить их за их огромный вклад в оказание помощи как Джеффу, так и нам во всех юридических вопросах после судебного процесса в Милуоки. С тех пор как эти люди присоединились к делу, мы ощущаем, что у нас сложилась сильная, заботливая и сплоченная команда.
Я буду вечно благодарен Дику и Тому Юнгкам из Нью-Берлина, штат Висконсин. Эти братья-близнецы, друзья всей жизни, были первыми, кто встретил меня, когда я прибыл в Милуоки 24 июля 1991 года, ошарашенный ужасной новостью. Они, а вместе с ними Сэнди и Карен. Их дома были убежищем, где мы с Шари могли собраться с мыслями и составить планы действий на протяжении всего этого долгого испытания. Независимо от того, давали ли они советы или оказывали обширную физическую помощь, они всегда были рядом со мной, Шари и моей матерью.
Томасу Х. Куку я глубоко признателен за его личную приверженность к доведению этого сложнейшего проекта до конца.
Я в большом долгу перед моим агентом Джоэлом Готлером и сотрудниками его агентства «Ренессанс» в Лос-Анджелесе, штат Калифорния, за дельные советы и эффективную, быструю реакцию, особенно в трудные, неопределенные времена перед завершением этой книги. Джоэл продемонстрировал свою заботу о нас как о людях, продемонстрировав при этом свой профессионализм делового человека с отличными контактами.
С первой встречи с издательством Уильяма Морроу в Нью-Йорке я почувствовал, что старший редактор Пол Бресник и его сотрудники заинтересованы в истории, которая была бы написана с совершенно другой точки зрения. И тем сильнее я благодарен Полу за проявленную им гибкость и внимательность при решении некоторых первых проблем и за то, что он стал горячим сторонником этой книги. Я очень благодарен Уильяму Морроу и Полу за то, что они дали мне возможность исследовать отношения, связывающие мое прошлое с прошлым Джеффа, пролить некоторый свет на то, как он рос и развивался, и показать, что он не был, как настаивают некоторые, рожден монстром.