Когда я шагнула в вагон, то на прощание обернулась на ночной Клостер-ам-Зее. В романтических историях парень обычно успевал в последний момент или бежал за поездом, протягивал руку, но моя история была не такой.
Я заняла свободное место и положила рядом футляр со скрипкой. За окном проносились поля, холмы, уютные сельские домики, затерянные среди фруктовых деревьев. Все это вызывало во мне ещё большую тоску. Сердцу хотелось приключений, любви. Если бы все сложилось иначе, мы бы праздновали нашу победу, строили бы грандиозные планы на полуфинал, но сейчас моё будущее ещё более туманно, чем прошлое.
Стук нежно колёс убаюкивал меня, пытался отвлечь от мрачных мыслей, но ему это не удавалось, едва поезд нырнул в тёмный туннель, как воспоминания снова начали терзать меня. Я прогоняла в своем пульсирующем мозгу каждое наше свидание с Винсентом, каждое прикосновение и обещание. Ещё вчера эти моменты грели меня, сегодня же они казались такими невыносимо далекими, словно случились не со мной, а с кем-то другим.
Курочка…
Позвал меня Винсент ехидным голосом сквозь дрёму.
Как мне не хватает этого. А я ведь обижалась на эту дразнилку, но сейчас готова что угодно отдать лишь бы он снова это сказал.
– А ты лабух кабачный, – зевнула я и блаженно потянулась.
– Не понял? – спросили меня уже строже, и я открыла глаза и уставилась на проводника. – Как вы меня назвали?
Пришлось долго извиняться перед мужчиной, который просто предложил меня перекусить в дороге. А он был весьма учтив, мы даже не успели отъехать как он вручил мне целый веер пластерей.– Чтобы вы не запачкали кресла, фройляйн.Сейчас на подносе у него было лотки с курицей и рыбой, которые не вызывали у меня ничего кроме тошноты. Но вот от кофе я не отказалась. Судя по мелькающим за окном названиям станций ехать мне уже было недолго и не мешало бы взбодриться.
Включила свой видеофон и старалась не смотреть на обилие всплывающих окошек, за которым даже сообщение Шайло потерялось. Первым делом набрала отцу и сказала, чеерез сколько буду на месте.
Среди неотвеченных вызовов были только звонки от моей подруги и дяди. Несколько незнакомых номеров, а от Винсента ни одного.
Позвонила Шайло. Надеюсь, я её не разбужу. Хотя уже скоро утро. Сколько часов я в пути?
– Лена! Почему не отвечаешь?! Где ты? Только не читай комментарии, они идиоты. Винсент уже начистил морду этому Адриану Немету?
Даже не знала, что я ещё способна улыбаться, но вот я слышу голос Шайло, и мне становится лучше.
– Без понятия. Я сбежала из отеля.
– С Винсентом? – продолжала пытать Шай. – Куда сбежала?
– Давай не будем об этом? – мягко попросила её, чувствуя, как у меня вновь появился ком в горле. – Тебя не поймали?
– Нет конечно. Кай… То есть, Его Высочество мастерски отвлёк всё наше сестринство. Ты уже посмотрела снимки? Это то, что ты искала?
– Нет пока. Спасибо тебе, Шай. Я никогда не забуду этого…
– При личной встрече поблагодаришь. Я столько тебе всего хочу рассказать. И у меня к тебе ответная просьба, я в таааакую кабалу попала к этому принцу…
Я слушала её, забывая о своих проблемах. Кажется, что Его Высочество серьёзно увлёкся моей подругой, раз устроил целое кулинарное представление у нас на кухне. Мне жутко хотелось, чтобы у них все сложилось. Должен же быть хоть у кого-то счастливая история любви?
– Потому я хочу, чтобы ты пошла со мной. Кай сказал, что я могу позвать подругу. Я же там никого не знаю. Ты пойдешь?
Мне кажется, Шай уже начала что-то подозревать. Слишком долгие паузы я брала для ответа и слишком уклончиво говорила.
– Я постараюсь. Напиши мне за пару дней, я приеду.
– Всмысле написать? Ты не вернёшься в академию?!
Глава 9.4
Она все поняла, а мне едва духу не хватало сказать ей как есть. Я просто не смогу находиться с Винсентом в одном учебном заведении после всего. Сердце не выдержит такого испытания.
– Я пока не решила. Мне очень больно, Шай. Я возьму паузу. Побуду с отцом, прости.
– Все же было так хорошо! Вы же с Вестерхольтом, наконец, объяснились. Не понимаю.
– Все сложно и запутанно…
– Это как-то связано с теми документами, что я фотографировала у Виктории? – осторожно спросила Шайло. Она, как всегда, слишком проницательна.
– Да, но ты ни в коем случае никому не скажешь! Клянись!
– Лена, я не могу. Что-то же происходит. Виктория шантажирует тебя? Если да, то Винсент должен знать в первую очередь.
– Нет! – отрезала я. – Не говори ему ничего. И куда я уехала тоже. Пожалуйста.
Шайло какое-то время молчала, и я не знала, согласится она или нет.
– Виктория не гнушается ничем, а ты не можешь с близкими людьми поделиться? Это глупо, Лена. Глупо и неправильно. Но я молчать не стану, когда Винсент спросит, я все ему расскажу, если ты не вернешься!
Это уже что-то. Вестерхольту я безразлична, иначе бы уже обрывал телефон. К Шайло он обратится в последнюю очередь. А рассказать про шантаж Виктории я не могу. Любое неверное действие или слово, и она отгрузит мою тайну прямиком в Эфир. Я включу свой видеофон и мгновенно впаду в делирий. Нельзя так рисковать, если наша президент разыскала Якоба Мозера, то ей много чего известно.
– Лена, я жду тебя в академии. Не бросай меня одну!
Ну вот запрещённый прием. И как после этого отказать ей? Сказала, что подумаю, а пока побуду с семьей.
Остаток пути ехала с чувством вины. Шайло моя единственная родная душа в академии Святого Михаила. Мы всегда поддерживали друг друга. Ей будет тяжело. А может, наоборот? Только я ей и мешаю найти компанию.
Прижалась лбом к стеклу и считала километры до станции.
Отец ждал меня, опираясь спиной о дверь машины. Издалека увидела крошечный огонёк, но папа тут же затушил его, завидев меня. Смешные они с мамой. Она тоже боялась, что я застукаю её за чем-то постыдном. Прятала своего любовника, а папа до сих пор считает, что я не знаю о его курении.
– Как доехала?
Он словно стал мягче за последние месяцы. Что-то новое в голосе и взгляде, или это я изменилась? Прежняя скорлупа дала трещину, и теперь острее чувствую других людей, да и сама не боюсь проявлять эмоции. Сейчас мне как никогда хотелось обнять папу, шагнула вперёд и зарылась у папы на груди, шмыгая носом.
– Домой, или поищем где-то открытое кафе и выпьем по какао? – предложил он с каким-то озорным ехидством, словно мне снова была лет десять.
– Хочу твою фирменную яичницу и кофе. Самая вкусная еда. Поехали домой?
Он не задавал мне вопросов, не справлялся об учебе или Винсенте, а просто болтал ни о чем, и мне было хорошо и тепло рядом с ним. Я словно по-новому смотрела на собственного отца, который пережил предательство любимой женщины и нашёл в себе силы вырастить меня, не затаишь злобы и обиды.
– Я знаю, что сделали Амадей и Флориан, – я вдруг прервала его. – Других выходов не было, да? Только забвение?
Я ждала, что отец будет волноваться, побледнее как Винсент или наорёт на меня, но он был на удивление спокоен.
– Видеть тебя угасающую и страдающую было невыносимо, Лена. Врачи разводили руками. А ты не разговаривала, не ела и едва дышала. Я плохой отец раз поступил так, но тогда я сам был сломлен и за своим горем, не видел иного выхода. Прости.
Как я могла злиться на него? Глупости.
– Тебе не за что извиняться. Я люблю тебя, папа.
Давно в моей жизни не было столько покоя и детской радости. Когда мы в последний раз вот так проводили время вместе?
По пути домой нашли работающий круглосуточный супермаркет и начали набирать продуктов в корзину: яйца, квадратный хлеб для тостов, сыр. Такое простое мероприятие, но я словно в первый раз в жизни ходила с отцом за покупками. Сонный кассир лениво пробивал наши товары, да мы и не торопились, говорили обо всем и не о чем, а потом пошли грузить тяжелые пакеты в машину.
В поместье было ещё тихо, слуги спали, и никто не вышел нас встречать. А может, папа специально отослал их, чтобы побыть со мной. Мы оккупировали кухню и готовили жутко калорийные бутерброды с яичницей и соусами. Хлеб хрустел, сыр плавился и тянулся, а желток растекался во рту. Я снова маленькая девочка, что ещё не знает боли утраты. Мои воспоминания при мне. У меня есть мама и папа. Я люблю черноволосого мальчишку, чьи родители дружат с моим и который вечно занудствует и поучает меня. Я счастлива.Вскоре я добрала корочкой с тарелки последнюю каплю и тяжело вздохнула.
– Винсент не простит меня, да?
Папа выждал паузу, посмотрел на меня, а затем ответил вопросом на вопрос:
– А тебя есть за что прощать?
– Ну как же. Для него это явно измена. А я не набралась храбрости рассказать сама обо всём. Боялась, что он в историю угодит и подерётся с Адрианом.
– А где был Винсент, когда этот Адриан распускал руки? Почему вообще отпустил хоть на шаг? Чем так сильно он был занят?
Это очень хороший вопрос. Интересно, отец так же винит себя в том, что мама ушла к Вестерхольту старшему? Если так, то зря я вообще весь этот разговор начала. Вдруг ему сейчас очень больно вспоминать.
– Пора спать, – строго сказал отец, приняв моё молчание за усталость. – Ты полночи была в пути.
Обняла его ещё раз. За все годы хочу наверстать упущенное. Я ведь даже не догадывалась, как тяжело было отцу жить со всем этим. Измена любимой и её смерть, а затем и моя болезнь и непредсказуемая парамнезия, где каждое открытие может погрузить в беспробудный сон. Наверно так себя чувствует родитель какого-нибудь канатоходца, который без страховки ходит по тонкой леске под куполом цирка.Да я и сама иногда не успеваю сказать перед каждым новым шажком:– Алле́-го́п!
Глава 10
После ужина пожелала отцу спокойной ночи и ушла к себе. По-новому взглянула на свою комнату. Я искала прозрения от каждой книги, стоящей на полках, от моих рисунков, старой одежды. Прикасалась, принюхивалась. Без толку. Ничего из хранящегося здесь не было связано с прошлой Наной.