Здесь кто-то лечился? В этом был смысл. Это место было достаточно уединенным, с участком озера вдали от любопытных глаз соседей.
Я уставилась в окно на открывающийся вид. К озеру примыкала небольшая лодочная станция. Во время первого осмотра этого места я заметила внутри лодки. Гребля, как называл их Себастьян. Он был одержим этим видом спорта. Но это оборудование не могло принадлежать ему. Он не прятался от мира. Напротив, он украшал его своей ослепительной красотой и обаянием.
Еще более растерянная, чем прежде, я вышла из комнаты и постучала во вторую дверь. И снова никакого ответа. Я открыла ее. На этот раз меня встретила полностью оборудованная кухня. Здесь были микроволновая печь, две духовки и плита. В углу стеклянные дверцы закрывали промышленный холодильник, открывая мне прямой вид на полки внутри. Разноцветные фрукты, овощи, мясо и сыры.
— Господи, Олли. Если ты действительно прячешь здесь животных, ставших жертвами торговли...
Я попятилась назад.
Спиной я ударилась о что-то твердое и высокое. Я задыхалась, крутясь вокруг себя, чтобы найти декоративное растение.
— Черт побери!
Я покачала головой и направилась к третьей двери. Я постучала. Ответа не последовало, но на этот раз я готова была поклясться, что услышала внутри какое-то шарканье. Скрежет мебели. Мои руки стали липкими.
Я снова постучала.
— Эй? Кто-нибудь есть?
Стук, стук, стук, стук, стук моего сердца.
С трудом сглотнув, я повернула дверную ручку и толкнула дверь, всего на пару дюймов. Почти полная темнота окутала комнату. Обе шторы задернуты на окне, оставляя по краям слабые лучи света.
Я смогла разглядеть кое-какую мебель. Кровать с балдахином, комод, множество трофеев и сертификатов, выставленных на полках. Сердце защемило в горле. Я едва могла дышать. Я просунула голову между дверью и ее рамой и впервые увидела его.
Себастьян.
Самый красивый мальчик на свете.
Он сидел спиной ко мне, его силуэт поражал воображение. Его треугольный торс, покрытый мускулами, был сгорблен. Его кудри - все еще медового оттенка, как я могла судить даже в темноте, - струились вокруг ушей и на затылке, как у скульптуры «Лаокоон и его сыновья».
— Себ? — прошептала я.
Я не могла поверить, что ни разу не спросила о нем с тех пор, как очнулась после беседы. До ужина я полагала, что он просто гуляет, покоряя мир одной очаровательной ухмылкой за другой.
Он всегда был любимым сыном. Спортсменом. Хитрым братом. Амбициозным графом. Оливер шутил, что Себ должен был быть первым. Его родителям это понравилось бы. Но я не была так уверена. Фон Бисмарки осыпали любовью обоих своих детей. Если они и отдавали предпочтение Себастьяну, то никогда этого не показывали.
Себ не ответил. Если бы не легкое движение его спины при каждом вздохе, я бы подумала, что он статуя.
— Себастьян, это я. Брай...
— Я знаю, кто ты, — оборвал он меня, его голос был отстраненным и чужим. Жестокий. — Ты не имела права врываться сюда.
Я прижалась к двери, растерявшись. Он на меня обиделся? Я сделала что-то не так до того, как потеряла память?
— Мы... Я что-нибудь тебе сделала?
— Нет. Все в порядке. А теперь убирайся к чертовой матери.
— Но... почему?
— Я хочу побыть один.
Это прозвучало как настоящий рык, и если бы я не знала ничего лучше, если бы не узнала эти выразительные ангельские локоны, по краям горящие красным, как ореол, когда на них падает солнечный свет, я бы приняла этого холодного человека за незнакомца.
— Себастьян, это глупо. Если что-то случилось, просто скажи мне. Мы же взрослые люди. Я…
— Ради всего святого, уходи, — прорычал он, поднимаясь со своего места и вставая во весь свой устрашающий рост.
Он сжал кулаки у боков. Я вздрогнула. Все внутри меня сильно сжалось, но я не двинулась с места. Ему явно было больно. Я не знала, почему. Но одно было совершенно ясно: ничто не заставляет чувствовать себя так одиноко, как осознание того, что тебе больно, и никто не придет тебе на помощь. Самые тяжелые битвы ведутся в тишине, когда никто не видит шрамов.
Я рысью вошла внутрь, приглашая Трио и Гизера рукой. Я даже не заметила, что они последовали за мной. Конечно, Себ не стал бы жестоко обращаться с собаками.
— Нет. — Я закрыла за нами дверь. — Мы здесь, чтобы составить тебе компанию.
Из его горла вырвалось пренебрежительное фырканье.
— Мы?
Он подошел к окну и рывком распахнул шторы. Яркие солнечные лучи разом залили комнату. Я вздрогнула, прикрывая глаза. Когда я опустила руку, он все еще стоял ко мне спиной.
— Теперь ты королева, Брайар Роуз?
— Просто Брайар, — ответила я, удивляясь, как он еще не знает этого. — И со мной здесь Гизер и Трио.
Это заставило его на мгновение замереть. Я знала, что он хотел повернуться и посмотреть на них, но не сделал этого. Вместо этого он сцепил руки за спиной и уставился в окно, из которого открывался вид на огромное поле.
Никто не мог увидеть его с этого ракурса. Слишком много колонн, углов крыш и шпилей, закрывающих эти окна. Почему-то я знала, что он выбрал эту комнату для себя именно по этой причине.
— К тебе уже вернулась память? — Похоже, его это не волновало.
— Нет. — Я зарыла обиду, прочистив горло. — Ну, пока нет. Я все время вспоминаю что-то новое.
Он ничего не ответил, но и не остановил меня. Я восприняла это как победу и шагнула вглубь комнаты. Здесь было душно. Пыльно, воняло кислым мужским потом и агонией.
— Я помню все наши совместные лета, — отметила я.
— И предыдущие дни. — Его загадочные слова закончились легким вздрагиванием, когда он услышал, что я приближаюсь к нему. — Мне не нужны эти воспоминания. В них был не настоящий я.
Я подошла ближе.
— Не делай больше ни шагу, Брайар. Я не буду отвечать за то, что произойдет дальше.
Он хотел напугать меня. Угрожать мне, чтобы я отступила.
— Что случилось? — Я сделала паузу, смягчая голос. — Почему ты так злишься?
— Почему ты такая любопытная?
— Естественное любопытство в сочетании с потребностью в подтверждении, — честно ответила я. — Не могу представить тебя таким злым.
Не обращая внимания на его предупреждение, я подошла ближе. Возможно, это было неправильным поступком - не дать ему пространства, в котором он нуждался. Но что-то подсказывало мне, что он был один очень долгое время. Дольше, чем недели и месяцы. Годы. Что он жаждал человеческого прикосновения больше, чем следующего вздоха. Говорят, одиночество - это не одиночество. Это ощущение, что тебя не замечают. Себастьян терпел и то, и другое, и это превратило его в тень прежнего себя.
— Ты всегда был таким радостным. — Я сморгнула соленую жидкость, удивляясь, как это я начала плакать. — Таким ярким. Таким красивым...
Он мрачно усмехнулся. Вся его спина заурчала от этого. Я оказалась всего в нескольких футах от него. Его затрудненное дыхание раздавалось между нами. На его шее блестели мелкие бисеринки пота. Моя близость заставляла его нервничать.
А значит, и нас обоих.
— Достаточно сказать, что я больше не являюсь ни тем, ни другим. — Он провел пальцем по подоконнику, собрав гору пыли. Как я поняла, домработницы никогда не заходили сюда и не убирали. — Я не тот ребенок, которого ты помнишь, Брайар. Я чудовище. Изгой. Оливер поступил правильно, сказав тебе не приходить сюда. Я причиню тебе боль.
— Я не боюсь.
— Почему? — спросил он. Почти с удивлением.
Неужели люди теперь боятся его? Неужели он совершил что-то ужасное?
— Потому что я могу не знать, что произошло за последние пятнадцать лет, но я знаю твое сердце, и оно доброе.
Снова тишина.
Он так и не повернулся ко мне лицом.
Я сложила два и два.
Трио и Гизер обошли его с каждой стороны. Гизер прижал голову к его ноге, а Трио запрыгнул двумя передними лапами на подоконник, следя за тем, на что уставился Себ.
Себастьян заглянул вниз и провел костяшками пальцев по голове Трио. Пушистый щенок лизнул кончики его пальцев и уставился на него с открытым обожанием.
— Я больше не красивый, — сказал Себ через некоторое время.
Я закрыла глаза. Из одного из них скатилась одинокая слеза.
— Я заставляю детей плакать.
— Дети - плаксы. Не обращай на них внимания. Они маленькие королевы драмы.
Он не рассмеялся.
— Мои собственные родители с трудом смотрят на мое лицо.
Я неуверенно положила руку ему на плечо. Все его тело превратилось в камень. Он вздрогнул, и я почувствовала мурашки на его рубашке. Он дрожал, таял от простого прикосновения. Мне пришлось сдержать крик, который грозил вырваться из моего рта.
— Брайар...
— Посмотри на меня, Себастьян.
— Я не могу.
— Можешь.
Мне хотелось обнять его сзади, прижаться к нему всем телом, укрыть его, как плащом, но я знала, что он еще не готов к этому. Себастьяну придется заново открывать жизнь с нуля, как и мне. Дыхание за дыханием. Прикосновение за прикосновением. По одной улыбке за раз. Но это будет происходить в его собственном темпе и по его собственной воле. Исцеление приходит, когда ты готов - и ни секундой раньше.
Солнечный свет лизнул его кожу, обнажив извилистый длинный шрам, который тянулся от плеча до кончика пальца. Казалось, что кто-то пытался содрать с него кожу.
— Никто никогда не видел меня таким. Даже мои лучшие друзья. Никто, кроме Олли, моих родителей и нескольких сиделок. — Он тяжело сглотнул. — Даже им пришлось подписать железный договор о неразглашении.
— Я член семьи, — напомнила я ему. — Мы выросли вместе, Себ. Ты можешь мне доверять.
Он схватился за подоконник и стиснул его до крови. Я отошла, чтобы дать ему свободу. Он так сильно дрожал, что я чуть было не попросила его не делать этого.
А потом он повернулся, и вся вселенная обрушилась на меня.
33
Брайар
Себастьян.
Красивый, золотистый Себастьян.
Он больше не был похож на себя.