Я схватила подол рубашки и задрала его, закатав под грудь и заправив в лифчик. Олли оторвал взгляд от облаков и посмотрел на меня.
Он тяжело сглотнул, его голос стал резким.
— Ты должна прекратить это делать.
— Почему?
— Потому что мне трудно смотреть вперед, а я очень хочу, чтобы мы добрались до дома.
Я фыркнула.
— Ничего такого, чего бы ты не видел раньше. Ты даже не видишь мой лифчик.
Его горло перехватило от очередного глотка.
— А что, если я скажу, что каждый раз с тобой будет так же, как в первый раз?
— Тогда я бы сказала, что надеюсь, что со мной все будет иначе, потому что, когда мы впервые переспали, мне показалось, что ты - машина, которая режет холодное мясо, только с моими внутренними органами.
О, черт.
Я вспомнила ту ночь, поняла. В Париже. В мой день рождения. Филомена и Джейсон бросили меня, и Оливер спас положение, увезя меня на поезде. Татуировка. Танцы на улицах. Питье вина. Небрежные оргазмы на хрустящих простынях в отеле.
Олли прижал руку к груди.
— Это самое приятное, что мне когда-либо говорили.
Я рассмеялась, несмотря на себя. Это должен был быть серьезный разговор.
Неудивительно, что я стала координатором по интимным вопросам, подумала я, все еще думая о Париже. Если бы каждый раз, когда мы занимались любовью, все было бы так, как в ту ночь, то, держу пари, он не смог бы выгнать меня из спальни. Внезапно мне не терпелось восстановить свои воспоминания по другой причине. Залезть в штаны моего жениха.
Облака устилали тропинку под нами пуховыми одеялами. Когда мы прорезали небо, меня что-то поразило.
— Эй! — Я нахмурилась. — Я защитник окружающей среды.
Это должно было быть причиной узла в моем нутре, который никак не хотел распутываться.
— Как же мне чертовски повезло, — пробормотал он, почти слишком тихо, чтобы я могла расслышать. — Все становится все лучше и лучше.
— Нет. — Я покачала головой, поднимаясь со своего места, накачанная настолько, что могла бы побороться с олимпийцем. — Я имею в виду, что на самом деле я активный защитник окружающей среды. — Адреналин забурлил в моей груди. — Я хожу на митинги в мэрии, когда они голосуют за уничтожение парков и лесов. Я использую только экологически чистые продукты и пишу письма своим местным представителям.
Стэндинг-Рок. Климатическая забастовка. Кейстоун. Берлин.
Сотни тысяч людей.
Речи. Скандирования. Марши.
Музыка. Стихи. Надежда.
Сердцебиение отдавалось в ушах. Я покачнулась, отказываясь бороться с воспоминаниями, хотя тошнота грозила свалить меня с ног.
Я вцепилась в подлокотник, заставляя себя подняться.
— Я... я... я обнимаю деревья.
Многострадальный вздох пронесся мимо его зубов.
— Конечно, обнимаешь.
— Тебе это не нравится во мне? — Я уставилась на него, ошеломленная. — Это... как бы моя жизненная миссия. Я очень забочусь об окружающей среде.
Неужели Оливер думал, что я очнусь от комы и стану другим человеком? Он должен был знать, как я отношусь к частным самолетам. Почему он пренебрег этим?
Конечно, у него было свое агентство. Я не могла ожидать, что он не воспользуется им из-за того, что мои пристрастия не совпадают с его, но я ожидала, что он будет уважать меня настолько, чтобы не пускать на частные самолеты.
Ладно, сегодня, с моей травмой, я все понимаю. Но до комы... Перспектива представляла собой возможность, которую я не могла переварить. Когда-то давно я отказалась от своих моральных принципов ради мужчины. Мужчины, который спас меня в детстве, но все же мужчины.
Я мало что помнила о себе, но точно знала, что ненавижу мужей, которые приказывают своим женам, не считаясь с их желаниями. Насколько я понимала, брак, построенный на послушании, - это не брак, а тюрьма.
— Есть шанс, что тебе будет глубоко наплевать на поездки на итальянские и французские ривьеры за покупками? — Оливер начал готовиться к нашему спуску. — Потому что это устойчивая привычка для нас, и таким образом я смогу сохранить свое авиационное хобби. В выигрыше.
Я сморщила нос.
— Ты ужасен.
Он подмигнул.
— Ужасно-сексуальный?
— Ужасный-ужасный.
— Просто проверяю температуру. — Он пожевал внутреннюю сторону щеки, посмотрев на меня.
— Ледяная. И скоро станет еще холоднее.
Раньше я никогда не была неприятной без причины. Я же не знала, что фон Бисмарки владеют целым флотом реактивных самолетов. Черт, семья Ромео производила их - и истребители, и танки, и, возможно, чертово ядерное оружие.
Тяжелые пилюли, но не те, к которым я не смогу привыкнуть.
Так почему? Почему я так расстроилась?
Потому что дело не только в самолетах, - прозвучал голос сквозь головную боль. Дело в стейке, который он тебе подал. Еда, которую предложила Даллас. Ссора, о которой он тебе не рассказывает. Это ребенок, которого ты считала своим младшим братом, - запертый в заброшенном крыле холодного замка площадью 20 000 квадратных футов, который не чувствуется домом.
— Ну, и что ты хочешь, чтобы я сделал? — Оливер провел языком по своим идеальным передним зубам. — Перестать летать на самолетах?
Да.
Но даже я посчитала эту просьбу неразумной. Главный вопрос заключался в том, как мужчина, которого я люблю, так мало заботится о мире, который мы оставим нашим детям. Если только...
Мое сердце заколотилось. Я попыталась поймать его, прижав руку к груди.
— Олли.
— Что теперь? — пробормотал он себе под нос. Мы вообще ладили?
— Мы планируем завести детей?
Он избежал этого вопроса в тот вечер, когда мы ужинали.
И не собирается сегодня.
Оливер бросил на меня нечитаемый взгляд. И снова я оказалась в замешательстве. Мы говорили о создании семьи с самого первого свидания. Он знал, на чем я остановилась. Мы ни за что не обручились бы, не обсудив этот вопрос. А если бы мы это сделали, он не стал бы сглатывать комок в горле размером с Бэйлор.
— Мне все равно. — Он поднял плечо, не встречаясь с моими глазами. — Оставляю это на твое усмотрение.
— Ну, я хочу их. Но ты это уже знаешь.
— Хорошо. Я обещаю усердно работать над тем, чтобы это произошло.
— Разве тебя не волнует мир, который ты оставишь нашим детям?
Он нахмурился и посмотрел на облака.
— Разве Илон не колонизирует Марс?
Илон? Они были знакомы по имени? Он дружил с этим парнем? Забудьте об этом. Я не хотела этого знать.
— А если так?
— Мы купим им несколько лотов. С ними все будет в порядке.
Я покачала головой.
— Это возмутительно.
— Эй, эй, мы еще даже не смотрели на прайс-лист.
— А что будут делать другие люди, которые не настолько богаты, чтобы купить жилье на Марсе?
В светлых глазах Оливера мелькнуло что-то подозрительно близкое к раздражению, но он сохранил спокойный голос.
— Дорогая, меня почти не волнуют жизни моих лучших друзей. Заботиться о жизни гипотетических будущих незнакомцев - это слишком.
Я сжала губы, подавляя крик.
— Я действительно не знаю, что мы нашли друг в друге.
Я бы сказала, что мы привязались друг к другу, как возлюбленные в детстве, но четырехлетний промежуток между нашими романами, размером с колледж, доказывал обратное.
— Буду рад продемонстрировать тебе, как только к тебе вернется память, — проворчал он, демонстративно нажимая на кнопки, в чем я была на пятьдесят процентов уверена, что он нажимал их только для того, чтобы отвлечь меня.
— Ты когда-нибудь думаешь о том, что не является сексом?
— Редко - и не по своей воле.
— Не могу поверить, что тебе уже за тридцать.
На самом деле я не могла поверить, что это тот самый Оливер фон Бисмарк, по которому я сохла в детстве. Что с ним случилось? Но я подозревала, что знаю.
Себ.
— Я тоже. — Он отрегулировал дроссели. — Поверь мне.
Мягкий гул двигателя гудел в моих ушах, сопровождаемый случайным подтверждением от диспетчера. Между нами повисла тишина. Неуютная, напряженная. Это не молчание.
— Итак... — Оливер прочистил горло, возобновляя разговор из ниоткуда. — Полагаю, ты не будешь присутствовать на официальном открытии искусственного горнолыжного курорта The Grand Regent в Палм-Спрингс?
Я удивленно повернула голову в его сторону.
— Это же пустыня.
— Пока через тридцать лет она не станет пляжем.
Моя челюсть изо всех сил пыталась удержаться на месте.
— Чья это была идея?
Он указал на себя.
— Олли.
— Обнимашка.
— Где я была, когда это случилось?
— Наверное, на моем члене. Я не могу насытиться тобой, и ты всегда доводишь меня до исступления.
Я застонала.
— У меня такое чувство, что мы токсичны вместе.
Он подмигнул.
— Ад и рай - это одни и те же ощущения при разной температуре.
Я опустилась на свое место, не обращая внимания на то, что перешла на дурное настроение.
— Какие еще у тебя есть планы по разрушению мира, о которых я должна знать?
Он не отрывал глаз от неба, и только раздувание ноздрей свидетельствовало о том, что он меня услышал.
— Никаких, о которых я могу подумать.
Я пожевала нижнюю губу.
— Мне действительно нужно восстановить память, не так ли?
— Не стоит торопиться. Я подожду. — Он крепко сжал рулевое колесо. — Даже если это убьет меня.
41
Оливер
Ромео Коста: Что это я слышу о том, что Оливер бежит в Техас за своей фальшивой невестой, как будто у него есть эти досадные вещи, называемые чувствами?
Олли фБ: У нее амнезия. Она, блядь, не в порядке.
Олли фБ: Как и твоя жена, кстати, и у нее нет сотрясения мозга в качестве оправдания.
Зак Сан: С каких это пор ты стал альтруистом?
Ромео Коста: С каких пор он ПЕРСОНАЖ? Мы что, теперь его очеловечиваем?
Зак Сан: И что Фэрроу имела в виду, говоря, что тебе пришлось «прервать работу», чтобы добраться туда? Сексуальные отношения - это не работа, Оливер. Если только ты наконец не открыл аккаунт на Онлифанс.