Младший брат переезжает в Индию. Алавида, ублюдок!
Олли не ответил ни на один из моих звонков и сообщений. Тем не менее, он нашел время, чтобы опубликовать это.
Я изучила каждый пиксель на фотографии. Он выглядел счастливым. Беззаботным. Загорелый и улыбающийся от уха до уха. Как он мог исчезнуть от меня и продолжать жить дальше?
Остаток лета прошел с ужасающей быстротой. Мой срок оплаты обучения в Гарварде все приближался и приближался. Я попыталась взять частный студенческий кредит, но у меня не было кредитной истории, а родители отказались выступить поручителями.
Гарвард был официально отменен.
Я могла бы расстроиться еще больше, если бы не была так сосредоточена на том, что Оливер бросил меня, не сказав ни слова. Он не обновлял свои социальные сети с того момента, как в аэропорту появился Себастьян, но это не мешало мне навязчиво проверять их по нескольку раз в день.
Скоро в Аргентине должен был начаться суд над Джейсоном по делу о растрате, поэтому они с мамой полетели туда. Они продали летний дом в Женеве, и когда я умоляла их позволить мне поехать с ними, мама надулась и хлопнула себя по бедру.
— Брайар Роуз, тебе восемнадцать. Слишком много лет, чтобы прятаться за маминой юбкой. Мы едва можем позволить себе билеты. Мы летим эконом-классом, ради всего святого.
Они бросили меня, не сказав ни слова на прощание. Оставили меня сломленной, разбитой и напуганной. Я была совершенно одна в этом мире.
Первые пару дней я провела на каучсерфинге в доме старого репетитора, а затем сняла однокомнатную квартиру в Цюрихе. Я решила, что смогу проработать там год, накопить денег и поступить в колледж в Америке.
Поскольку недвижимость в Цюрихе стоила запредельно дорого, мне удалось получить скидку, устроившись на подработку: раз в неделю я убирала весь четырехэтажный дом и подвал пентхауса. Кроме того, я устроилась бариста в маленькое кафе на Банхофштрассе, а по выходным накрывала столы в джентльменском клубе.
Я работала, работала и еще работала, пытаясь отогнать от себя предательство Олли. Но чем больше я думала о том, как мы расстались - без разговора о расставании, без уважительной причины, без достойного прощания, - тем больше начинала на него обижаться.
Он знал о моей ситуации.
Он лишил меня девственности и уехал в Америку, оставив меня без одежды, в которой я могла бы вернуться домой.
Мальчик, которому я отдала свое сердце и душу, оказался всего лишь гедонистическим ублюдком.
И все же внутри меня оставалась крошечная, идиотская надежда на то, что всему этому можно найти объяснение. Что Олли на самом деле не был плохим парнем.
Когда я не работала, я подавала заявки на стипендии и гранты. Поскольку у меня были хорошие оценки и множество рекомендательных писем, мне удалось поступить в Бэйлор на полный курс обучения.
Когда я впервые прочитала письмо о приеме, я почувствовала лишь пустоту. Я читала его на своей кухне, которая одновременно была моей спальней, ванной и шкафом. Я потягивала свой слабый чай - гадость, которую я заваривала с помощью использованного чайного пакетика, - и кивала сама себе.
Я смирилась с тем, что никогда не буду счастлива и полноценна.
Поэтому я довольствовалась тем, что выживала.
66
Брайар
Месть - это блюдо, которое лучше подавать холодным.
Мою подали бы на блюдечке с мороженым.
Когда Оливер вернулся домой с едой, ради которой проехал целый час, он застал меня на кухне, зачерпывающей домашнее кокосово-медовое мороженое в вафельный рожок, который я обмакнула в белый шоколад и посыпала посыпкой.
Я сунула его ему в лицо и прижалась поцелуем к его щеке.
— Все твое.
От одного его вида после четырех дней отсутствия у меня перехватило дыхание. Он был так великолепен в своем повседневном черном костюме с V-образным вырезом и элегантных брюках. И эти вены, зигзагообразно проступающие на его предплечьях, и намек на его пресс через рубашку, и, Боже, эти хорошо сложенные конечности.
Ладно. Я была крайне сексуально расстроена, просто зная, что этот мужчина живет в том же почтовом индексе, что и я, не говоря уже о том, что под одной крышей. Но это не означало, что я прощу его только за то, что он горяч.
Глаза Олли сузились. Он опустил их вниз, изучая конус.
— В чем подвох?
Я положила в него вишенку.
— Никакого подвоха.
Он нахмурился и сложил руки, отчего его бицепсы стали еще больше.
— Все в порядке?
— Фантастически. — Я улыбнулась от уха до уха. — Пожалуйста, дай мне знать, что ты думаешь о моем мороженом. Это особый рецепт.
— Особый рецепт, в который входят триоксид мышьяка и фосген? — Он осмотрел мое лицо в поисках гнева или раздражения.
Я ничего не сказала ему о статье в New York Times, да и не видела его уже несколько дней. В тот день, когда я узнала об этом, он занес мой удон и сбежал, прежде чем я смогла с ним встретиться.
— Да ладно. — Я надулась. — Где же доверие?
— Не с женщиной, которая нарисовала два члена на моем лице сверхпрочным маркером прошлой ночью, пока я спал. — Он жестом указал на свое лицо, которое выглядело так, словно на обеих щеках у него все еще были мельчайшие тени в форме фаллосов.
Ладно, может, я и отомстила за то объявление о помолвке. Но как же впечатляет то, что мне удалось нарисовать их в кромешной тьме. Я даже не воспользовалась фонариком в телефоне.
— Ты крепко спишь. Я помню это с тех пор, как мы были вместе. — Я пожала плечами. — Это был низко висящий плод. Я откусила кусочек.
Он жестом указал на мороженое.
— Ну, я не буду есть его, пока ты не пообещаешь мне, что я не уеду отсюда на каталке.
— Клянусь. — Я положила руку на грудную клетку. — Мороженое в порядке. Вот, я откушу первый кусочек.
Я выхватила рожок из его пальцев и провела языком по мороженому, все это время не сводя глаз с Оливера. Его горло сжалось от глотка, и он поправил штаны. Я чуть не рассмеялась от его бурной реакции на это.
— Видишь? — Я передала ему рожок обратно. — Можешь придумать крем получше?
— Ага, тот, что был у меня в штанах после того, как я увидел это, — проворчал он, прижимаясь губами к мороженому. Его язык прочертил тот же путь, что и мой, и он тоже не сводил с меня глаз. — О, черт. — Он нахмурился и стал облизывать рожок еще сильнее. — На самом деле это очень вкусно.
Я села и положила подбородок на кулак, а локти поставила на столешницу острова, наблюдая за ним.
— Я ходила на курсы по приготовлению джелато два года назад.
Он успел сделать еще несколько глотков, прежде чем нашел ее. Пластиковую карточку, которую я спрятала внутри.
Он остановился, вытащил ее между липкими пальцами и нахмурился.
— Что это, черт возьми, такое?
— Это наша запись на урок пения. — Я хлопнула в ладоши и покрутилась на табуретке, нацепив свою лучшую улыбку. — О, Боже, я не могу дождаться, чтобы выйти за тебя замуж. Помнишь? Для нашего свадебного дуэта.
Я практически услышала, как в его голове закрутились колесики, прежде чем он понял, что я отомстила за его объявление в New York Times.
Выражение его лица, как у оленя в свете фар, сгладилось и превратилось в ухмылку.
— О, да. Я все думал, когда же мы начнем готовиться.
Я широко раскрыла руки.
— Сегодня днем.
— Сегодня днем?
Я подмигнула.
— Нет лучшего времени, чем настоящее, верно?
— Я могу придумать лучшее время. А именно - никогда, — пробормотал он, после чего тоже нацепил на лицо фальшивую ухмылку. — Прости, я хотел сказать, что да, я свободен, и нет, я не могу ждать. Как ты, наверное, уже поняла, я совершенно серьезно отношусь к нашей фальшивой свадьбе.
— Я тоже.
Одному из нас придется сдаться, но это буду не я.
Я не была уверена в том, что мы делаем, но была почти уверена, что это приведет к еще большей возне и, возможно, к сексу, который я бы очень хотела иметь с Оливером. Ну и что? В любом случае, я должна ему один раз.
Только один раз, Брайар.
— Вообще-то... — Оливер подошел ко мне и еще раз лизнул мороженое. — У меня есть идея получше.
Он наклонил рожок ко мне. Я лизнула его. Он наклонил голову, и его язык стал гоняться за моим по мороженому. Оно было горячим на фоне холода и сладким на вкус. Такое сладкое. Наши глаза закрылись, и на секунду мы поцеловались по-французски, проглотив все, что осталось от мороженого.
Несколько белых капель упали с рожка и просочились между моих грудей. Не успела я опомниться, как уже задыхалась, готовая к тому, что он сорвет с меня одежду и возьмет меня.
Я ведь согласилась заняться с ним сексом в удобное для него время.
Сейчас как раз такое время.
— Хм. Так чертовски мило. В любом случае. — Оливер внезапно отстранился от меня, полностью успокоившись и, похоже, ничуть не пострадав от поцелуя. — Как я уже сказал, у меня есть идея.
— Что за идея?
— Я также хочу танцевать.
Я вытерла рот тыльной стороной ладони.
— Танец?
— Да. «Любовь - открытая дверь». У него есть хореография. Зачем довольствоваться только песней? Давай станцуем и танец.
Это становилось смешно. Неужели он думал, что я поверю в то, что он пойдет на это? А он думал, что я поверю? Если это была игра в салочки, раунд «кто первый моргнет», то я отказывалась быть первой, кто уйдет.
— Конечно. — Я спрыгнула со своего сиденья и потянулась, выпятив грудь к его лицу. — Мне это подходит. Итак. Готов к нашему первому уроку пения?
Как раз когда я собралась с мыслями, Оливер решил зачерпнуть немного мороженого из рожка указательным пальцем и засунуть белый крем мне в рот. Я без вопросов открыла ему рот, беспомощно уставившись на него.
— Черт. — Его глаза были сонными, когда он обводил мои губы тем же пальцем, который я обсасывала. — Ты ведь выпьешь каждую каплю моей спермы, когда я наконец-то трахну тебя, правда?
— Если это когда-нибудь случится. Ты не торопишься воспользоваться своим выигрышем.