Я намазала маслом ломтик тоста из закваски, представляя, что бы он мне сказал, если бы я не испортила завтрак своим заявлением.
Наверное, что-то вроде: «Я люблю тебя. Правда, но я не понимаю, зачем ты поджариваешь хлеб, который и так твердый. Ты не любишь свои зубы?»
— Олли. — Я вздохнула, вонзая зубы в хлеб, который, действительно, было больно кусать. — Эта мистификация с фальшивой помолвкой была забавной, но теперь в ней участвуют другие люди, которые ожидают, что это действительно произойдет.
Его брови взлетели вверх.
— Ты имеешь в виду, как ты и я?
— Я имею в виду, как твои родители.
— Точно. — Он провел языком по верхним зубам, устраиваясь в кресле. — И почему этот брак не может состояться?
Я отложила тост, наблюдая, как масло скапливается на моей тарелке.
— Потому что у меня есть жизнь, друзья и карьера - и все они находятся в Сокале. А ты должен остаться здесь.
— Добро пожаловать в жизнь в стиле путешествий, детка. — Он широко раскинул руки. — У тебя даже есть частный самолет.
— Я не хочу летать на частном самолете по этическим соображениям, помнишь?
— Помню. Слишком хорошо. — Он придвинул к себе тарелку и преувеличенно вздохнул. — Почему я не могу влюбиться в кого-то вроде сестер Таунсенд, которые в одиночку сожгли бы целый тропический лес, если бы это помогло им проложить себе дорогу к распродаже дизайнерских вещей?
— Они бы пересадили деревья, — попыталась возразить я, потрясенная тем, как сильно они мне понравились.
Чего не хватает еще двум людям?
Он бросил на меня серьезный взгляд.
— Ты можешь летать коммерческими рейсами.
Я покачала головой.
— Мы снимаем по несколько недель подряд, и это суматошный график. Часто по двадцать часов в день.
— Это судебный иск, который только и ждет, чтобы случиться. Я помогу тебе его подать. Мы уедем в закат, получив компенсацию, и ты сможешь использовать ее для запуска своей собственной продюсерской компании. Здесь. В Потомаке. Рядом со мной.
— Я не буду судиться со своими работодателями, Оливер. И я не буду делать ничего такого, что навсегда занесет меня в черный список Голливуда. — Я положила локти на стол. — Это моя мечта.
Крошечная предательская слезинка потекла по моей щеке. Я смахнула ее, пока он не заметил. Не должно быть никаких признаков слабости. Никаких трещин, в которые он мог бы пролезть, чтобы убедить меня остаться. В этот раз мне нужно было выбрать себя.
Олли не сдвинулся с места.
— У нас все получится.
— Если ты не будешь в Лос-Анджелесе, это превратится в отношения на расстоянии.
Он пренебрежительно махнул рукой.
— Тогда мы будем общаться на расстоянии.
— Да. — Я фыркнула. — В прошлый раз все так хорошо получилось, верно?
Оливер кивнул.
— Отлично. Хорошая мысль. Я тоже не хочу больше быть вдали от тебя. — Он тоже подчеркнул это, отодвигая тарелку и нарезая канадский бекон. — Я занимался этим пятнадцать лет, и это была пытка. Тогда я перееду в Лос-Анджелес вместе с тобой.
Он потирал сердце, словно обижаясь, что я не пригласила его первой. Только вот моя интуиция - и каждая клетка мозга, которая еще не умерла от сотрясения - предупреждала меня, что совместный переезд в Сокаль закончится лишь разбитым сердцем. Он не мог бросить свою семью. Я бы никогда не попросила его об этом.
— Оливер. — Я встретила его взгляд, разрывая тост пополам и макая его в яичный желток. — Ты не можешь переехать. У тебя есть Себ.
— Он поедет с нами, — пробурчал он, явно не подумав.
Себастьян никогда бы не согласился на это. Он вообще не хотел покидать свое крыло, особенно после фиаско в кабинете хирурга. За прошедшие дни он запретил посещать корабль (включая меня), перестал грести (даже по ночам), а за продуктами ходил на тележке (ее доставлял на палубу Усэйн Кольт, а к балкону она была привязана с помощью системы лееров).
Я встала и направилась к нему.
— Нет, не поедет.
Мы оба знали это как неоспоримый факт.
На его шее напряглись мышцы, как будто он физически мог удержать эти отношения.
— Ты серьезно решила покончить с этим?
— Это всегда была игра в то, кто моргнет первым. — Я позволила ему усадить себя на колени и подняла его подбородок, заставляя встретиться с моими глазами. — Я. Я моргаю первой. Все кончено, Оливер.
— Подожди. — Он заставил меня замолчать, приложив палец к губам. — Однажды я потерял тебя из-за Себастьяна. Я люблю своего брата, но не настолько, чтобы потерять тебя снова. Ты на первом месте. Независимо от исхода. Дело в тебе, Брайар. Не в нем.
— Это больше, чем мы. — Его палец заглушил мои слова. Я сжала его запястье, убирая его от своего лица. — Мне нужно думать о своей совести. Я не могу позволить тебе бросить его. И через месяц жизни в Лос-Анджелесе ты поймешь то же самое. Нет смысла оттягивать неизбежное.
— У нас все получится.
— Нет. — Я обхватила его щеку, наслаждаясь ощущением его кожи под своей. Больше всего мне будет не хватать его прикосновений. — Потому что я знаю, в чем твой самый большой секрет.
— Да. Себ. — Он прижал тыльную сторону ладони к моему лбу, проверяя, нет ли жара или каких-либо признаков затянувшегося сотрясения мозга. — Я знаю, что ты знаешь.
— Нет, Оливер. — Я отмахнулась от его руки, направляя ее к своей талии. — Дело не в этом. Твой главный секрет в том, что внутри ты красивее, чем снаружи. А снаружи ты действительно чертовски красив.
— Тем больше причин остаться.
— Нет. — Я поцеловала его в кончик носа, не в силах остановиться. — Потому что Оливер, которого я знаю, никогда бы не бросил свою семью. И я не влюбилась бы в того, кто это сделал.
Он застонал, прижавшись лбом к моему.
— Ты заманила меня в ловушку.
— Я знаю.
— Если я не поеду в Лос-Анджелес, я потеряю тебя. Но если я поеду, я больше не буду тем человеком, в которого ты влюбилась.
Я попыталась улыбнуться, подняв плечо.
— Из меня получился бы отличный адвокат, да?
Он молчал несколько минут. В ноздри ударил горький запах прощания. Словно понимая наш разговор, Трио заскулил, уткнувшись в мою лодыжку своим мокрым рылом. Гизер присоединился к ним, атакуя лапами мои пальцы.
Наши малыши. Они тоже хотели, чтобы я осталась.
Я потянула за свободные волокна свитера, надеясь отвлечься от трех пристальных щенячьих глаз, устремленных на меня.
Не сопротивляйся, Ол.
Я не настолько сильна, чтобы сопротивляться.
Хоть раз подари мне красивое прощание.
Наконец, наконец, Оливер нарушил молчание.
— Тебе есть где остановиться в Лос-Анджелесе?
Я покосилась на него, поняв его скрытый смысл.
— Я могу спать на диване Хейзел, пока не найду.
— В отеле Grand Regent в Беверли-Хиллз есть роскошные апартаменты для долгосрочных арендаторов.
Я поднялась с его коленей, оставив между нами некоторую дистанцию, поскольку теперь нас не было.
— Я не приму твою благотворительность, Оливер.
— Я разорвал твой старый договор аренды и продал твою машину. Это не благотворительность. Это компенсация.
Я обдумала это, запрыгивая на край стола для завтрака.
— Хорошо. Но только на то время, которое потребуется, чтобы найти новое место. И я буду платить за аренду.
— Я составлю договор аренды.
Это было по-взрослому. Зрело. Я жалела, что не закрылась пятнадцать лет назад. Мы можем сделать это. Пойти разными путями. Может быть, через несколько лет, когда пыль осядет и я смогу смотреть на него, не желая плакать, мы даже сможем снова стать друзьями.
Ты выживешь, убеждала я себя. Однажды ты оглянешься на этот момент и поблагодаришь себя за то, что поставила себя на первое место.
— Такое ощущение, что небо падает, — призналась я.
— Ты достаточно сильна, чтобы удержать его, — сказал он мне, его слова были гордыми, а глаза печальными.
— Спасибо тебе.
За то, что научил меня летать.
За то, что помог мне вновь обрести крылья.
За то, что отпустил меня.
Он положил подбородок на мое колено, глядя на меня с высоты своего места.
— С тобой все будет хорошо, правда?
— Мы оба справимся, — заверила я его. И, не удержавшись, провела кончиком пальца по его переносице. — Ты подарил мне крылья, мой темный трагический принц.
Не дождавшись ответа, я выскользнула из-за стола и направилась к лестнице, чтобы собрать свои вещи. У подножия лестницы я остановилась и повернулась к нему лицом. Его глаза не отрывались от меня.
Оливер смотрел на меня в ответ, но молчал. На кончике моего языка пронеслась волна признаний.
Я люблю тебя.
Я всегда буду любить тебя.
Я буду любить только тебя.
Но вместо этого я просто спросил:
— Оливер?
— Обнимашка.
Я вернулась к нему, сняла обручальное кольцо и вложила его в его ладонь, обхватив его пальцами.
— Однажды ты станешь потрясающим мужем.
Только не моим.
Он вскочил со своего места, напугав меня.
— Чушь собачья.
Я отступила назад, пока он шел ко мне, шаг за шагом.
— Прости?
Еще один шаг.
И еще один.
Я прижалась спиной к стене. Оливер положил руку по обе стороны от моего лица, прижав меня к себе. Наше тяжелое дыхание сбивалось вместе, его глаза были темными и неумолимыми.
Он наклонил голову и прикоснулся губами к моему уху.
— Если я не женюсь на тебе - а это очень большое гребаное «если», - то стану самым худшим мужем на свете. Потому что я буду каждую секунду думать о тебе. Когда я буду смешить ее, я буду слышать твое хихиканье. Когда я буду целовать ее, я буду чувствовать твои губы. А когда я буду проникать в нее, я представлю себе твою киску, влажно стекающую по моему члену. Ты разрушила меня, Брайар. Полностью и окончательно уничтожила меня для любой другой женщины на этой планете. Или ты, или ничего.
90
Брайар
Брайар Ауэр: Помолвка расторгнута.
Брайар Ауэр: Ну, она никогда и не была помолвкой.