Я бы выбирал Даллас вместо Морган каждый день моей проклятой недели.
Через сорок минут этого зрелища я вырвал платье у Даллас из кончиков пальцев.
— Если ты не выберешь наряд, я сделаю это за тебя. Осмелюсь ли я подозревать, что у нас разные вкусы?
Яростный взгляд опалил ее щеки.
— Я хочу, чтобы меня оставили в покое. Всем выйти.
С удовольствием.
Я ждал в фойе, приклеенный к своим сообщениям.
Олли vB
Так или иначе, этот диван нуждался в ремонте.
Зак Сан
Не хотелось бы тебя разочаровывать, но ты женился на женственной, девственной версии Оливера.
Ромео Коста
Зак, милый, ты уверен, что пишешь строчки кода, а не кокаина?
Рядом со мной присвистнула Хетти.
— Святое. Дерьмо.
Я сунул телефон в карман, поднял голову. Печенька спустилась по лестнице, напоминая мне, почему я ее украл.
Впервые в жизни я пожалел о своем запрете на секс.
Я представил себе, как эта неопытная, наивная женщина будет извиваться подо мной, когда я лишу ее девственности и это сделает всю мою жизнь, если не десятилетие.
Моя будущая жена выглядела ошеломляюще.
Широкое декольте пробивалась сквозь корсет ее золотого платья. Ее широкие бедра колыхались при ходьбе, направляя шлейф в пол. На голове был свободный пучок, а пару темных локонов обрамляли ее лицо.
Она была так красива, что я следил за каждым ее движением, словно она была Фата Морганой.
Увы, даже мисс Таунсенд, какой бы привлекательной она ни была, не смогла нарушить правило отсутствия наследников.
Даллас добралась до последней ступеньки, где сунула мне в грудь свою сумочку «Шанель». Я поймал ее, потакая ей.
Если держать ее сумочку сегодня вечером означало, что она будет хорошей девочкой, когда я познакомлю ее с родителями, я был готов ненадолго притвориться джентльменом.
— Я собираюсь перекусить по дороге. Я не ела уже два часа.
Куда она поместила всю эту еду?
— Поторопись и позаботься о платье.
Она направилась на кухню, но остановилась, нахмурившись.
— Твоя семья ужасна? Мне нужно знать, стоит ли дополнять ли мою закуску рюмкой чего-нибудь крепкого.
— Принеси себе две рюмки. Вообще-то, принеси всю бутылку. Мы разделим ее.
ГЛАВА 18
Ромео
С другой стороны, у меня были угрызения совести покупателя.
Я всю дорогу до дома родителей смотрел на свою будущую жену, размышляя, не выросла ли она среди койотов. Длинные стройные ноги Даллас рассыпались под ней, как лишняя ткань только что надетого платья.
Она открыла пачку «Oreo» и со стоном слизнула сливки, запивая их марочным шампанским, которое мы разделили.
— Ты знаешь, что в Японии есть бурбонский шоколад и кофейное печенье? Представь, какой это должен быть вкус.
Единственное, что я представлял, это моя сперма вместо крема Орео, капающая с ее сочных губ. Меня взбесило, что я на мгновение попался на удочку, когда она заявила, что она алкоголичка.
Женщина была пряма как стрела. Ленивая, избалованная и безрассудная, конечно. Но единственным ее пороком, казалось, была еда, которая отправит ее в объятия диабета второго типа и ранней могилы.
К сожалению, Даллас восприняла мой взгляд как открытое приглашение к разговору:
— Так почему твой папа так сильно хочет, чтобы ты женился?
Она швырнула печенье «Oreo» без крема в мусорное ведро и взяла другое, разломив его только для начинки.
Я не стал спрашивать, откуда она это знала. Камеры в моем кабинете засняли, как она шныряла по моему рабочему столу в разрешении 4K Ultra HD.
— Потому что он выходит из-под контроля так же, как и я, и знает, что я скорее завел бы домашнего медведя, чем жену, если бы это был мой выбор.
— Ура мне, — ее язык смахнул сливки. Иисус. — И почему ты соглашаешься с этим?
— Потому что он владеет компанией, которую я должен унаследовать как пряник, и я не отдам ее этому коричневому мешку с ЗППП, Брюсу.
— Расскажи мне об этом Брюсе.
Она перестала слизывать крем и просканировала меня, ее интерес пробудился. Это был первый раз, когда женщина активно не пыталась либо убить меня, либо довести меня до безумия, так что я бросил ей еще одну кость.
— Он генеральный директор «Costa Industries», невыносимый придурок и, что хуже всего, феноменально справляется со своей работой. Когда мы туда доберемся, ты заметишь, что мой отец обращается с Брюсом как с дорогим пуделем. Отец познакомился с Брюсом за год до того, как Моника забеременела мной. Они годами безуспешно пытались, поэтому он решил, что Брюс – его единственный шанс получить наследство.
— А как насчет отца Брюса?
— Неважно. Владеет фармацевтической империей, которая достанется старшему брату Брюса, а затем перейдет по наследству.
— Итак, Брюс хочет получить наследие Косты.
— Именно так. За несколько месяцев до того, как он узнал о беременности Моники, отец взял Брюса под свое крыло, подписав контракт с «Costa Industries». С тех пор Брюс выполнил свою волю, женившись на богатой наследнице империи моды только для того, чтобы ее отец вложил средства в начинания отца. Папа хочет, чтобы мы были его марионетками. Все, что принадлежит нам, должно принадлежать и ему.
Печенька заправила прядь за ухо.
— Твой папа похоже, еще хуже моего.
— Сомнительно.
— Почему?
— Никто из порядочных людей никогда не отдаст свою драгоценную дочь кому-то вроде меня.
— Значит, ты признаешь, что ты ужасен, — она отпраздновала это одним взмахом кулака.
— Я признаю, что мне не хватает сострадания, сочувствия и сопереживания. Именно поэтому мне было бы лучше остаться неженатым.
— А твоя мама?
— Ей в основном не хватает хребта. Уровень сострадания у нее достаточный.
Даллас закатила глаза.
— Я имею в виду, ты с ней близок?
— Не очень, — я допил шампанское, — она не такая, чтобы говорить о ней дома.
— Разве она не должна быть твоим домом?
Боже, Даллас снова звучала как детская книжка.
— Хватит болтать, Печенька. Ты здесь, чтобы выглядеть красивой и живой. Бесплатная терапия лишняя.
Даллас вздохнула.
— Это ужасно, не так ли? Как, в конце концов, все, чем мы являемся, является побочным продуктом амбиций, принципов и желаний наших родителей. Сборник воспоминаний, ошибок и необъяснимого стремления угодить тем, кто дал нам жизнь. Посмотри на нас, — она смотрела в окно, уголки ее идеальных губ были опущены, — Оба застряли в помолвке, с которой мы не хотим иметь ничего общего из-за наших родителей.
Я уставился на нее, ледяная глыба в моей груди немного оттаяла.
Это была первая глубокая вещь, которую она сказала, и мне было интересно, были ли другие интересные вещи в ее прекрасной голове или это была случайная фраза, которую она случайно запомнила.
Даллас отодвинулась от меня, вероятно, опасаясь, что я снова заставлю ее чуть ли не кончить – мое новое неудачное хобби.
—Почему ты так смотришь на меня?
— Потому что, — сказал я, когда «Майбах» остановился перед домом моих родителей, — я думаю, что ты только что непреднамеренно придала мне смысл.
ГЛАВА 19
Ромео
Мои родители жили в особняке в стиле французского кантри, облицованном боральскими кирпичами.
Несмотря на то, что они живут на одной улице, им потребовалось целых десять минут, чтобы добраться до ворот, а затем еще две минуты, чтобы пересечь подъездную дорожку длиной в милю.
Их дом площадью четыре акра был одновременно величественным и достаточно скромным, чтобы кричать о старых деньгах. Заманчивые желтые огни мерцали в огромных окнах, освещая длинный стол, заставленный профессионально приготовленной едой.
Я знал, что для любого, кроме меня, это выглядело как картина семейного счастья.
Я сделал последнее предупреждение Даллас, прежде чем нажать на звонок.
— Помни, сегодня ты – благовоспитанная женщина.
— Кто-то сказал «хлеб»? — Даллас ахнула, притворяясь немой. — Пожалуйста, скажи мне, что будет и подливка. Или что-нибудь, во что я могу его обмакнуть.
С другой стороны двери раздался стук каблуков Моники. Как только она открылась, я бросил Печеньку в ее объятия, мою человеческую жертву.
— Мать, Даллас Таунсенд. Даллас, это Моника, женщина, которая дала мне жизнь, возможно, назло мне.
— Боже мой, посмотри на себя! — Моника пренебрегла всеми приличиями и этикетом, вцепившись своими когтями в щеки Даллас, рассматривая нежное лицо моей невесты с истерическими зрачками. — Я не буду притворяться, что не любопытствовала, чтобы узнать о тебе побольше. Все говорили, что ты великолепна, но это слово не описывает тебя!
Печенька привлекла мою обычно немногословную маму в объятия с театральным размахом. Хотя мне не особо нравилась ни одна из них, я был доволен, что они хорошо подходят друг другу.
— Ну, миссис Коста, я уже вижу, что мы с вами отлично поладим.
— Пожалуйста, зови меня мамой!
Даже я не называл ее «мамой».
Кроме того, почему она ставила восклицательный знак в каждом предложении, слетевшем с ее губ?
— О, если вы настаиваете. Мама, вы знаете здесь хорошие магазины?
— Знаю ли я? — у Моники чуть не остановилось сердце. — В каждом из них у меня есть персональный консультант.
Ее взгляд поймал жемчужное ожерелье, которое Даллас, должно быть, украла из моей комнаты. Я знал, что она шпионила, повсюду оставляя жирные отпечатки пальцев, но только сейчас заметил его на ее шее.
Моника прикрыла губы кончиками пальцев, бросив на отца взгляд.
— О, дорогой, Ром подарил Даллас ожерелье твоей прабабушки. Они действительно женятся.
Позади нее отец, Брюс и Шелли смотрели на Даллас. Я изучал своего отца. Широкие плечи, то, как они опускались при каждом выдохе.
Он уперся рукой в перила. Как я понял, для поддержки, хотя он никогда бы в этом не признался. Он ненавидел слабости.