Опять же, ничего в них не было обычным.
Их сходство заканчивалось ростом. Все остальное было полной противоположностью.
Они были разными как шелк и грубая кожа.
Если бы мне пришлось угадывать, то клоном Кена вживую был фон Бисмарк.
Темно-русый, с квадратной челюстью, украшенный бакенбардами и щетиной, он выглядел так, как мог рисовать только иллюстратор Уолта Диснея.
Идеальный европейский принц, вплоть до пронзительных голубых глаз и римского телосложения.
Шелк.
Другой мужчина был совершенным дикарем. Угроза перелилась в костюм «Китон».
У него были черные как смоль волосы в джентльменской стрижке. Все в нем казалось тщательно продуманным. Намеренно созданное, чтобы доставить смертельную дозу прямо в кровь женщины.
Острые скулы, густые брови, ресницы, ради которых я бы рискнула попасть в тюрьму, и самые ледяные серые глаза, которые я когда-либо видела.
На самом деле, его глаза были такими светлыми и ледяными, что я решила, что они не имеют никакого отношения к его загорелым итальянским чертам лица.
Кожа.
— Ромео Коста, — голос Саванны дрожал от тоски, когда он пронесся мимо нас, направляясь к столику, зарезервированному для VIP-гостей. — Я бы позволила ему разрушить меня так же основательно и впечатляюще, как Илон Маск уничтожил Твиттер.
— О, я бы позволила ему делать со мной ужасные вещи, — Эмили играла с голубым бриллиантом на шее, — например, я даже не уверена, какими они могут быть, но я бы все равно согласилась на них, понимаете?
Это была проблема. Ходящие в церковь, читающие Библию, девственные южные девушки в двадцать первом веке.
Чапел-Фолс был известен двумя вещами:
1) Его грязными богатыми жителями, большинство из которых были владельцами конгломератов высококлассных предприятий Джорджии.
2) Чрезвычайной, устаревшей консервативностью "заприте своих дочерей".
Здесь все работало по-другому.
Практически все мы никогда не заходили дальше нескольких небрежных поцелуев перед свадьбой, хотя всем нам исполнился двадцать один год.
В то время как мои воспитанные подруги держали свои взгляды сдержанно, у меня не было проблем со свирепым взглядом.
Пока нервный хозяин вел мужчин к столику, они рассматривали окружающую обстановку. Ромео Коста с недовольной отстраненностью человека, которому на ужин приходится питаться отбросами общества, а фон Бисмарк с веселой, но циничной игривостью.
— Что ты делаешь, Дал? Они видят, что ты смотришь! — Саванна чуть не потеряла сознание.
Они даже не смотрели в нашу сторону.
— И что? — я зевнула, смахивая фужер шампанского с подноса, зависшего на периферии.
Пока Сав и Эмили напивались, я отправилась мимо банкетных столов, заставленных импортными сладостями, шампанским и подарочными пакетами.
Я сделала обход, приветствуя сверстников и дальних членов семьи, хотя бы для того, чтобы получить доступ к подносам с едой в противоположном конце комнаты. Я также присматривала за своей сестрой Фрэнклин.
Фрэнки была где-то здесь, возможно, подожгла чей-то парик или проиграла семейное состояние в карты.
Если меня называли ленивой, с отсутствием амбиций и обилием свободного времени, то она была назначенной банши в доме Таунсендов.
Я понятия не имела, почему папа привел ее сюда. Ей едва исполнилось девятнадцать лет и она интересовалась мужчинами немногим меньше, чем я интересовалась жеванием нестерилизованных игл для заработка.
Расхаживая в своих лабутенах, выпущенных ограниченным тиражом — пять дюймов, черный бархат и тонкие, как игла, каблуки из сложенных друг на друга жемчужин и кристаллов Сваровски, я улыбалась и посылала воздушные поцелуи всем на своем пути, пока не наткнулась на другое тело.
— Дал!
Фрэнки обвила меня руками, как будто не видела меня всего сорок минут назад, когда поклялась мне хранить тайну после того, как я поймала ее на том, что она запихивает бутылочки текилы «Clase Azul» в свой мягкий лифчик.
Пластиковые края миниатюрных бутылочек впились мне в грудь, когда мы обнялись.
— Весело тебе? — я поставила ее на место, пока она не упала, как коза. — Хочешь, я принесу тебе воды? Адвил? Божественное вмешательство?
От Фрэнки пахло пóтом.
И дешевым одеколоном.
И травкой.
Господи, помоги папе.
— Я в порядке, — она махнула рукой, огляделась. — Ты не видела здесь какого-то герцога из Мэриленда?
— Я не думаю, что в США существует монархия, сестренка.
То, что фамилия фон Бисмарка звучала выдумано, не означало, что он принадлежал к королевской семье.
— А его сверхбогатый друг? — она проигнорировала меня. — Он торговец оружием, так что это весело.
Только в ее вселенной торговец оружием мог быть чем-то приятным.
— Да, Сав и Эмили были так взволнованы, что были готовы сразиться с горным львом. Ты встречалась с ними?
— Не совсем, — Фрэнки сморщила нос, все еще оглядывая бальный зал, вероятно, в поисках того, кто заставил ее пахнуть, как младенец на заднем сиденье машины наркоторговца. — Думаю, тот, кто их пригласил, хотел произвести впечатление, потому что на их столе есть песочное печенье, специально приготовленное любимым пекарем покойной королевы. Прилетел сюда прямо из Суррея, — она криво ухмыльнулась. — Я украла одно, когда никто не видел.
Мое сердце сжалось.
Я так любила свою сестру.
Я также хотела убить ее прямо сейчас.
— И ты не украла для меня? — я чуть не закричала. — Ты знаешь, я никогда не пробовала настоящего британского песочного печенья. Что с тобой?
— О, там еще много всего, — Фрэнки вцепилась пальцами в тугую прическу, массируя кожу головы. — И люди выстраиваются в очередь, чтобы поговорить с этими придурками, как будто они Виндзоры или что-то в этом роде. Просто зайди туда, представься и небрежно возьми одно. Их целая гора.
— Песочное печенье или люди?
— И то и другое.
Я вытянула шею над ее головой.
Она была права.
Череда гостей ждала, чтобы поцеловать кольца этих двух мужчин.
Поскольку я была не прочь унизиться за что-нибудь вкусненькое, я направилась к скоплению людей, окружавших стол Косты и фон Бисмарка.
— … катастрофический налоговый план, который приведет к экономическому хаосу…
— … конечно, мистер Коста, для всех этих расходов должен быть выход? Мы не можем продолжать финансировать эти войны…
— … правда насчет отсутствия у них технологического оружия? Я хотел спросить…
Пока мужчины из Чапел-Фоллс так болтали, что ввели этих двоих в кому, а женщины наклонялись, чтобы показать свое декольте, я протискивалась сквозь густую толпу, не сводя глаз с приза — трехъярусного подноса, полного аппетитного песочного печенья.
Сначала я небрежно положила руку на стол.
Здесь не на что смотреть.
Затем я двинулась глубже к британским угощениям — центральному элементу.
Мои пальцы скользнули по квадрату, когда резкий голос обернулся в мою сторону.
— А вы?
Голос принадлежал Коже.
Вернее, Ромео Коста.
Он сидел, откинувшись на спинку стула, глядя на меня с дружелюбием нильского крокодила.
Забавный факт: они считали людей неотъемлемой частью своего рациона.
Я резко согнула колени в реверансе.
— Ох, простите. Где мои манеры?
— Не на подносе с песочным печеньем, это точно, — его голос был сухим и равнодушным.
Хорошо. Жесткая аудитория.
Но я пыталась украсть его печенье.
— Я Даллас Таунсенд из семьи Таунсендов.
Я одарила его теплой улыбкой, протягивая руку для поцелуя. Он оценил ее с отвращением, игнорируя жест.
Совершенно непропорционально моему предполагаемому преступлению.
— Ты Даллас Таунсенд? — оттенок разочарования исказил его благочестивое лицо. Как будто он ожидал совсем другого.
То, что он вообще чего-то ожидал, было натяжкой.
Мы не вращались в одних и тех же кругах. На самом деле я была на девяносто девять процентов уверена, что этот человек двигался только квадратами. Он был парнем с острыми краями.
— Последние двадцать один год, — я посмотрела на песочное печенье.
Так близко и в то же время так далеко.
— Мои глаза здесь, — выдавил Коста.
Фон Бисмарк усмехнулся и схватил самый большой квадратик, возможно, назло мне.
— Она милая, Ром. Настоящий питомец.
Милая? Питомец?
Что он имел в виду?
С большой неохотой я скользнула взглядом вдоль стола, от песочного печенья к лицу Ромео.
Он был таким красивым.
А еще ‒ мертвый в глазах.
Он наклонился вперед.
— Ты уверена, что ты Даллас Таунсенд?
Я постучала себя по подбородку.
— Хм, теперь, когда я подумала об этом, я хотела бы изменить свой ответ на Хейли Бибер.
— Это должно быть смешно?
— Это должно быть серьезно?
— Ты тупишь.
— Ты начал это.
Вздохи доносились со всех уголков стола.
Однако Ромео Коста выглядел скорее равнодушным, чем обиженным.
Он откинулся на спинку кресла, коснувшись предплечьями каждой ручки сиденья. Поза и его идеально сшитый костюм придавали ему ауру немногословного короля с привкусом войны.
— Даллас Мэриэнн Таунсенд, — Барбара Элвин-Джой бросилась вперед, чтобы вмешаться. Мать Эмили была сопровождающей на мероприятии. Она, как и все остальные, слишком серьезно относилась к работе. — Я должна попросить твоего отца вывести тебя из бального зала прямо сейчас за то, что ты так разговариваешь с мистером Костой. Это не путь Чапел-Фолс.
В случае с Чапел-Фолс всех рыжих в этом городе сожгут на костре.
Я сделала вид, что опустила голову, очерчивая ногой круглое песочное печенье на мраморе.
— Простите, мэм.
Я не сожалела.
Ромео Коста был придурком.
Ему повезло, что у нас была аудитория, иначе он получил бы нефильтрованную версию меня.
Я повернулась, собираясь покинуть помещение, пока не вызвала еще больший переполох, а папа аннулировал мою черную карточку.