Печенька записала несколько тем, взяла бейсболку от случайного незнакомца и выбрала тему.
Фрукты.
Она завизжала.
— Это хорошо. Мне никогда это не выпадало.
Мы отважились на поиски обложек и названий на фруктовую тематику. Я должен был признать, что игра не была полностью глупой.
В кафе «Whistle Stop» я выбрал «Яблоки не падают», «Гроздья гнева » и «Жареные зеленые помидоры». Помидоры были таким же фруктом, как и все остальные. И да, это был мой холм, на котором я мог умереть.
Говоря о фруктах, я становился все более голодным. Я не ел до перелета сюда на самолете, слишком озабоченный, чтобы заметить свой голод.
— Поняла, — объявила Печенька посреди библиотеки, не обращая внимания на свой том, стопка книг в руках скрывала ее лицо.
Старый библиотекарь шикнул на нее. Даллас даже не заметила, как поспешила ко мне, хвастаясь своими находками.
— «Любопытные чары Артура Перца», — я посмотрел на нее. — Это овощ.
— Но он сладок, как фрукт.
— Это очень вольная интерпретация фруктов. По этой логике водка ‒ это разновидность хлеба, так как оба содержат зерна.
Мой желудок заурчал. Нам нужно было перестать говорить о еде.
— Ну, может быть, это сорт хлеба, — Даллас обняла меня за плечи, радость отразилась на ее красивом лице. — В любом случае, я выиграю.
— Отлично. Давай перекусим и заселимся в отель, где мы сможем притвориться, что я незнакомец, которого ты подобрала в баре, — мне нужно было компенсировать тот факт, что она никогда не будет с другим мужчиной, потому что я не мог позволить ей уйти.
— А разве это обязательно? — лицо Даллас поникло. — Я хотела, чтобы ты увидел мое любимое озеро. Я написала об этом стихотворение и оно было опубликовано в местной газете.
Я не ел уже десять часов.
Ничего страшного ‒ напомнил я себе.Ты взрослый мужчина. Ты можешь обойтись без еды.
— Тогда давай сделаем это, — я прижался в горячем поцелуе к ее челюсти, — а потом я бы хотел, чтобы ты прочитала мне стихотворение.
Она загорелась.
— Действительно?
— Голая.
Она ударила меня по плечу.
— Свинья.
Класс. Теперь я мог думать только о беконе.
Мы отправились к ее любимому озеру, где отдохнули у ее любимого дуба, а Печенька занялась самым любимым делом на свете ‒ говорила о еде, которую она хочет попробовать, и о том, где она ее попробует. Япония, Таиланд, Индия и Италия возглавили ее список.
Прошел час, затем другой.
Мой живот начал физически болеть.
— Нам нужно идти, милая, — я встал, протягивая Даллас руку. Если я не поем в ближайшее время, то могу совершить тяжкое убийство.
Она поднялась на ноги, лицо ее было омрачено.
— Ты сожалеешь, что пришел сюда на наше свидание?
— Нет, — я нахмурился. — Почему ты так думаешь?
— Потому что ты хотел уйти с самого начала.
Я чувствовал себя идиотом.
— Я просто немного голоден, вот и все.
Она переплела свою руку с моей.
— Ладно, тогда пошли есть.
К сожалению, жители Чапел-Фолс были столь же некомпетентны, сколь и предвзяты. В первых трех ресторанах, которые мы посетили в центре города, не было свободных мест.
Четвертый временно закрылся из-за реконструкции. К тому времени, как мы устроились в липкой кабинке в маленькой ничем не примечательной забегаловке, я трясся от голода.
Я заказал бургер и диетическую колу. Печенька взяла блины. Она пыталась вовлечь меня в разговор, а я делал вид, что уделяю ей искреннее внимание.
Через двадцать минут после того, как мы сделали заказ, официантка прошла мимо нашей будки в безвкусной розовой униформе и с накаченными светлыми волосами и объявила, что у них закончились гамбургеры.
— Как в бургерной заканчиваются гамбургеры? — я закипел, плотно сжав губы, чтобы не зарычать.
Она пожала плечами.
— Спросите владельца. Я просто принимаю заказы.
— Тогда сделай вот что ‒ тащи свою задницу на кухню и приведи ко мне менеджера. Сейчас же.
Печенька задыхалась, поворачиваясь ко мне.
— Ромео, все в порядке?
— Нет, ничего не в порядке, — я выскользнул из кабинки и сам направился на кухню.
Наверняка у них было что поесть. В этот момент я был готов грызть чью-то ногу, если это означало чувство удовлетворения.
Распахнув двери салуна, я провальсировал в раскаленную кухню, минуя поваров и посудомойщиков, направляясь прямо к человеку в дешевом костюме.
Даллас и официантка преследовали меня по пятам.
— Эй! — он повернулся в мою сторону, держа блокнот. — Вы не можете войти сюда.
Я прижал его к стене. Звон кастрюль и торопливые крики заполнили мои уши. Я ненавидел шум. Единственный шум, который я мог терпеть, исходил от Даллас.
— У тебя закончились бургеры, — я сжал его рубашку в кулак и поднял в воздух, ударив его о промышленный морозильник.
— Ромео! — через несколько секунд Даллас перекинулась через мою руку. — Отпусти человека. Господи Иисусе, что с тобой происходит?
— У-у нас еще есть стейки, — глаза менеджера чуть не вылезли из орбит. — Извините за гамбургеры. У нас была корпоративная вечеринка ранее. Многие заказывали его…
— Я не хочу стейк. Я хочу гребаный бургер.
— Я позабочусь, чтобы кто-нибудь пошел в продуктовый магазин, чтобы купить еще… — красная сыпь покрыла его щеки, пот катился по вискам ведрами. — А пока мы отправим бесплатные луковые кольца и картофель фри к вашему столу.
Печеньке наконец удалось оттолкнуть меня.
— Ромео, отпусти его.
Я с неохотой оттолкнулся от него.
Она втиснулась между нами, ее лицо побагровело. Ее выражение вернуло меня на землю.
Что, черт возьми, только что произошло? Отойдя на несколько шагов, я поднял руки вверх, показывая, что закончил обращаться с посохом.
Даллас изобразила извиняющуюся улыбку.
— Спасибо за предложение… и луковые кольца, но мы пойдем куда-нибудь еще.
Она вытолкнула меня из кухни, потом из ресторана. Ошеломленный, я позволил ей затащить себя на пассажирское сиденье машины Наташи.
Холодный пот выступил у меня на шее. Даллас зашла в забегаловку и купила два огромных гамбургера со всеми излишествами, картошкой фри и газировкой.
Она сунула еду мне в руки еще до того, как сунула свою карточку обратно в бумажник.
— Ешь.
— Я подожду тебя.
— Ешь прямо сейчас, или я затолкаю это тебе в глотку, Ром. Клянусь Богом.
Что ж, она настояла.
Я съел все за считанные минуты. К тому времени, как мы проехали два квартала до парка, спрятанного за жилым кварталом, все было съедено.
Печенька заглушила двигатель и повернулась ко мне.
— У тебя была паническая атака.
Стыд просочился в мой организм.
На самом деле, он никогда не уходил.
Я смотрел прямо перед собой, на горки и качели. Я никогда не позволял себе оставаться без еды более четырех часов. Не в течение десятилетий.
Это было единственной причиной, по которой я питался низкокалорийной и питательной пищей. Мне нужно было постоянно потреблять пищу, чтобы держать тревогу в страхе.
— Я просто был голоден.
— Чушь собачья. Ты самое дотошное создание, которое я когда-либо встречала. Ты никогда раньше не терял самообладания. Тебя что-то спровоцировало. Что это было?
Тебе мало моих секретов? И моих недостатков? Моих явных недостатков? Ты должна знать все ужасные вещи обо мне?
Вопросы, должно быть, были написаны на моем лице, потому что она кивнула.
— Я твоя жена. Твое безопасное убежище. Мне нужно знать все. Как я уже говорила, я никогда не предам тебя.
Отлично. Если бы она хотела заглянуть в мою душу, она бы это получила. Хотя никто не должен быть достаточно несчастным, чтобы стать свидетелем этого беспорядка.
В то же время я был бессилен отказать ей в чем-либо.
Мои секреты. Мои мысли. Мое сердце.
Все там, на серебряном блюде для нее, чтобы сожрать.
Женщина держала меня в таком удушающем захвате, что я последовал бы за ней в бездны ада, если бы она хотела насладиться теплой погодой.
Собрав обертки от бургера и картофеля, я сжал их в кулаке, избегая зрительного контакта.
— Как я уже говорил, Морган была не первым родео моего отца в Читвилле. Еще до нее у старшего была раздражающая привычка заваливать все, что имеет хоть какую-то дырку и хоть малейший интерес к нему.
Ее глаза прильнули к моему лицу, согревая мою кожу.
— Он время от времени изменял Монике. Их брак был организован по закону. Она родилась в богатстве ‒ он хотел взять это в свои руки. Обе их семьи были итальянцами. Оба католики. Оба амбициозны. Это имело смысл. К сожалению, старший принял это за то, что это было ‒ соглашение с выгодой, в то время как Моника безумно влюбилась в него, требуя от него верности.
Любовь была ужасной вещью. Это избавляло людей от уродства. Хотя я начал замечать, что это также выявляет красоту.
Печенька положила руку мне на бедро, сжимая его.
— Мои родители прошли через порочный круг. Ромео обманул. Моника выгнала его. Затем, в конце концов, он пополз обратно к ней за вторым шансом. Всегда хочет оплодотворить ее снова. Промыть и повторить. Вот только ребенок так и не появился. Моника была совершенно бесплодна, если не считать счастливого старого меня.
Горькая улыбка скользнула по моим губам. Я сбился со счета, сколько раз жалел, что вообще не родился.
— Когда мне было шесть лет, Моника узнала об измене Ромео. Не только обман. Настоящий роман. Женщина переехала в его пентхаус в центре города. Принесла свое дерьмо. В том числе и ребенка.
Тот самый пентхаус, который я занимал время от времени, пока Печенька переворачивала мой мир с ног на голову. Тот самый пентхаус, который я делил с Морган.
Если подумать, я не мог найти более подходящей судьбы для этого пентхауса, чем сгореть дотла.
— Маленьким мальчиком я привык заботиться о себе, в то время как мои родители вошли в кризисный режим. Я сам готовил себе ванну, одежду, обед, домашнее задание. Моника почти не обращала на меня внимания, посвящая свое время неудачным заговорам соблазнения и попыткам оплодотворения. Неважно, что она не могла заботиться о своем существующем ребенке. Так что сначала, когда она выгнала старшего, я справился.