Я не знала, почему я сказала им это.
Может быть, мне нужно было высказать это самой себе.
Оливер покрутил ключи на пальце.
— Я отвезу ее в больницу.
Зак кивнул.
— А я разыщу Джареда, приведу его в полицию и введу их в курс дела по поводу дерьма Мэдисона.
Может быть, они делали это ради меня, но их абсолютное спокойствие почти заставило меня забыть, когда я в последний раз держала Ромео на руках. Он был таким же холодным, как мраморный пол в бальном зале, где мы впервые встретились.
— Он будет в порядке, не так ли? — я вцепилась в лацканы Зака.
У меня было ощущение, что языку Оливера нельзя доверять, будь то его слова или удовольствие, которое он доставлял женщинам.
Зак отвел взгляд, выводя меня из комнаты за поясницу.
— Пойдем.
Я повернулась, уставившись на то место, где в последний раз держала Ромео.
Я никогда не осознавала этого раньше. Этот брак ‒ зеркало, показывающее тебе, где именно находятся твои пустые части, прежде чем оно заполнит их.
И если Ромео оставит меня, я навсегда останусь пустой.
ГЛАВА 68
Даллас
Я не отходила от его больничной койки.
Не ела. Не пила. Не принимала душ.
Фрэнки, мама и Моника бросились ко мне, как только появились новости.
Они по очереди приносили мне еду и чистую одежду, но смогли только убедить меня сделать перерыв на туалет. Но даже тогда я быстро шла по своим делам.
Дни съедали друг друга.
Время не было моим другом, оно проскальзывало между пальцами, как зыбучий песок. В одну минуту я была в восторге от того, что Ромео не умер, что его сердце еще бьется, что он выстоял, борясь за каждый вздох. В другой момент я впала в полное отчаяние.
Ему не становилось лучше.
Он существовал как великолепная статуя. Неподвижная, но прекрасная.
Вращающаяся дверь никогда не закрывалась.
Зак. Оливер. Миссис Сан.
Кара. Моника. Старший.
Мама. Фрэнки.
Каждый день от коллег и друзей приходили сотни цветочных композиций и угощений. Я жертвовала их всех. Они создавали впечатление, будто Ромео уже нет в живых.
От одной этой мысли мне хотелось выпрыгнуть из окна.
На четвертый день медикаментозной комы Ромео ввалился его адвокат вместе со старшим. Джаспер Хейворд. Я узнала его с того дня, как подписала брачный контракт.
Мой позвоночник выпрямился. Я вытерла слезы и паутину с глаз.
— Что ты здесь делаешь? — я вскочила на ноги, глядя между мужчинами. — У тебя нет причин навещать его. В его состоянии никаких изменений, и врачи не обсуждали вопрос об отключении его от системы жизнеобеспечения, так что абсолютно невозможно…
— Даллас, — старший положил руку мне на плечо. Я отпрянула, отступив назад. — Не волнуйся так сильно. Мистер Хейворд здесь, чтобы просмотреть кое-какие документы. Вот и все.
Документы, моя задница.
Я доверяла Джасперу Хейворду так же, как доверяла методу вытягивания в качестве контрацепции.
А старшему я доверяла еще меньше.
Я видела просочившееся видео с собрания акционеров. Как только Ромео вышел из комнаты, чтобы спасти меня, его отец выполнил свою угрозу и объявил Брюса своей заменой.
Мой настороженный взгляд путешествовал между их лицами.
— Сделай это быстро. Я собираюсь быть здесь все время.
Старший моргнул, глядя на меня.
— Ты действительно любишь его, не так ли, дитя?
Я сравняла его взгляд со своим.
— Я бы убила за него, сэр.
После неловкой тишины, которая последовала за моим чересчур драматичным, но правдивым заявлением, Джаспер прошаркал к кровати Ромео, сделав глоток воды.
Мои пальцы дернулись. Я сопротивлялась желанию заблокировать его взгляд на моего мужа в таком уязвимом положении. Я не могла припомнить, чтобы он когда-либо был похож на неприкасаемого императора.
Это зрелище никогда не переставало меня сотрясать, даже четыре дня спустя.
Джаспер открыл свой кейс, просматривая какие-то документы.
— Очевидно, что мы все надеемся и молимся за быстрое выздоровление Ромео-младшего. Тем временем, однако, я хотел бы сообщить тебе, что, если мистеру Коста станет хуже, он ясно дал понять, чего он желает для своего богатства и поместий. И хотя брачного контракта нет, завещание есть.
Медленно моргая такими опухшими глазами, что я почти ничего не видела, я покачала головой.
— Нет. Ты не прав. Есть предварительный договор. Я подписала его сама. Прямо перед тобой.
Казалось, это было несколько десятилетий назад, но я знала, что моя память не подводит меня.
Джаспер Хейворд нахмурился.
— Миссис Коста, я думал, твой муж сказал тебе.
— Что сказал?
— Сказал тебе, что он заходил ко мне в офис несколько недель назад, разорвал брачный договор в клочья и вместо этого продиктовал завещание. Он оставил тебе все, что у него есть. Каждая вещь.
Я отшатнулась, чуть не потеряв сознание. Только чудом я осталась на ногах.
— Ты сейчас серьезно?
— Мне слишком много платят, чтобы шутить о таких вещах.
Ромео оставил мне все.
Его деньги. Его особняк. Его машины.
Все это.
Я знала почему. Он сказал мне за секунды до того, как потерял сознание.
Вопрос был в том, когда он написал завещание? В какой момент он решил, что любит меня?
— Когда это было? — потребовала я ответа, цепляясь за эту новую информацию так, словно она имела вес. Как будто это может вернуть его мне. — Когда он пришел к тебе? Какой день? Какая дата?
Джаспер открыл рот, чтобы ответить, как раз в тот момент, когда комнату заполнил мой самый любимый звук во всем мире.
— Печенька?
Он в медикаментозной коме. Ты никак не могла услышать его голос.
Тем не менее, это звучало так реально.
Так душераздирающе идеально.
Я медленно обернулась, опасаясь, что теперь у меня галлюцинации, а не психический срыв. Я спала всего около часа каждый день.
Но когда я посмотрела на кровать Ромео, он лежал, глядя на меня своими бледными глазами, которые, казалось, никогда не тускнеют даже в жестком больничном свете.
— О, Господи, — я упала на колени, схватив его руку в свою. — Пожалуйста, скажи мне, что это не плод моего воображения и ты действительно проснулся. Я слишком похожа на снежинку, чтобы разочаровываться.
Грубый смешок сотряс его грудь.
Он попытался сплести свои пальцы в мои.
— Это не твое бурное воображение.
Позади меня старший направился к кровати.
— Сын.
Ромео даже не оторвался от моего лица, когда сказал:
— Старший? Джаспер? Убирайтесь нахер. Сейчас же.
Они сбежали за считанные секунды. Я обхватила его щеку, нахмурила брови, восхитительные искры наэлектризовали кончики моих пальцев.
Разве я не должна хотя бы немного беспокоиться о том, что мой муж бросает вызов законам науки?
— Я думала… я думала, тебя ввели в медикаментозную кому? — я положила подбородок на край его матраса, гордясь своим самообладанием. Мне еще предстояло прыгнуть на него с поцелуями. — То есть, они были. Последние четыре дня. Твои системы были полностью отключены. Едва функционировали в какой-то момент.
— У моей жены неплохая манера поведения в постели, — он медленно обвел меня взглядом. Я не могла удержаться от смеха, плечи тряслись. — Не плачь.
—Я никогда не плачу.
Но это было неправдой. Уже нет.
Кривая улыбка тронула его губы.
— Ты плакала из-за меня. Хотя я ценю твое мнение, но если ты сделаешь это снова, моя система снова выйдет из строя.
— Вчера ты подписала форму, чтобы вывести его из медикаментозной комы, — Оливер влетел без стука, как будто это место принадлежало ему. — Ты, должно быть, забыла, раз уж ты налегаешь на кофе, вспышки гнева и тщательно заколотую куклу вуду Мэдисона Лихта, которую Фрэнки сшила для тебя.
Я взглянула на кушетку, которую занимала последние четыре дня, и на игольницу куклы вуду, которую Фрэнки связала для меня крючком. Она напоминала тряпичную куклу с желтыми залысинами и дурацкой улыбкой Шарпи.
Ромео переплел свои пальцы с моими.
— Оливер.
Он хлопнул ресницами.
— Да, дорогой?
— Уходи.
— Не раньше, чем ты дашь мне номер телефона Фрэнки.
— Сначала я дам тебе пощечину, — предупредила я.
Я не могла придумать более неподходящего кандидата для моей сестры.
Как только Оливер ушел, я снова обратила внимание на своего мужа. Ромео поднял руку и с хитрой улыбкой заправил мне за ухо прядь волос, выбившуюся из моего конского хвоста.
— Ром?
— Да?
— Когда ты переписал завещание? Отменил брачный контракт? — я хотела знать, когда он впервые понял, что любит меня.
— На следующий день после того, как ты устроила вечеринку в моем особняке и заставила меня переехать обратно.
Я нахмурилась.
— Ты ненавидел меня тогда.
— Детка, — он обхватил меня за щеку, — я никогда не ненавидел тебя. Я перешел от безразличия к оцепенению от того, что ты можешь сделать с моим сердцем, к такой отвратительной любви, что мне почти хотелось, чтобы ты бросила меня, просто чтобы я мог сказать себе, что я тебе это говорил.
— Ночь после вечеринки, — я сжала его руку, напевая. — Ух ты. Я действительно так хорошо сосу член?
Он рассмеялся, хотя я могла сказать, что ему было больно, привлекая меня к поцелую.
— Трудно сказать. Может быть, ты будешь так любезна, чтобы напомнить мне?
ЭПИЛОГ
Даллас
— В последний раз обещаю, что Фрэнклин Табита Таунсенд никогда в жизни не была одержима. Сколько раз мне это повторять?
Я останавливаюсь, едва вскинув руки, не желая отвлекать Ромео от дороги. Пока Джаред (и Мэдисон) в тюрьме в ожидании суда, ему не нашлось замены.
Ромео настаивает на том, что он счастлив, что его отравили, поскольку обвинение в покушении на убийство означает, что Мэдисон будет гнить в тюрьме строгого режима, а не в каком-нибудь уютном заведении с теннисными кортами, шведским массажем и воскресными блюдами из мяса вагю.