Я не был доволен. И, вероятно, не буду никогда после своего неудачного решения жениться на этой женщине. Но, судя по всему, я обнаружил предел собственной социопатии, потому что все же доплелся до ее чемодана, достал оттуда зубную щетку, тюбик зубной пасты и отнес их Даллас.
Я дал ей принять душ, почистить зубы и прийти в себя, пока сам просматривал новости из мира финансов, сидя в кресле и попивая чуть теплый кофе. Она вышла полчаса спустя с влажными волосами, порозовевшим после умывания лицом и одетая в мою толстовку с капюшоном и логотипом «МИТ», которую, должно быть, стащила из моего чемодана.
Плюхнулась на диван рядом со мной с недовольным и оторопелым видом и принялась уплетать фрукты и бань-ми[31]. Краем глаза я наблюдал, как она смела два подноса с сэндвичами и колой.
Закончив, она огляделась вокруг и вздохнула.
– Я не устала. – Я не отрывал взгляда от газеты. Возможно, если замру, она подумает, что я умер, и перестанет болтать. – Давай потискаемся.
Поскольку она явно была еще сильно пьяна, а я не считал рвотный флер пленительным, то оставил ее провальное предложение без внимания.
– Ну, давай. – Печенька вскочила на ноги и босиком подошла ко мне. Выхватила газету у меня из рук и села верхом. – Я сейчас достаточно пьяна, чтобы тебя терпеть. Такое предложение бывает раз в жизни. Может, оргазм поможет мне заснуть. – Она обняла меня за шею.
– Назови мне хотя бы одну причину тебе помогать.
Она улыбнулась во весь рот.
– Счастливая жена – счастливая жизнь?
И тут кое-что пришло мне на ум.
– Ты когда-нибудь испытывала оргазм?
– Кажется, случайно его себе доставила год назад. – Ее большие невинные глаза округлились.
Именно в такие моменты я вспоминал, что побудило меня ее украсть. Где еще в Америке я мог найти двадцатиоднолетнюю девушку, что была как чистая страница, на которой я мог рисовать, калякать и вытворять все что пожелаю?
Я немало упрекал Оливера за то, что он счел ее сестру привлекательной, но, честно говоря, Даллас была такой же невинной и запретной. Огражденной от внешнего мира.
Это разожгло во мне любопытство.
– И чем ты при этом занималась?
– Каталась на мотоцикле.
Я поджал губы, чтобы не расхохотаться.
– Не смейся. – Она нахмурила брови и хлопнула меня по груди. – Там была вся моя семья. У меня вырвался стон, и мама подумала, что я потянула лодыжку. Пришлось притвориться, будто мне и правда больно, и даже целый час прихрамывать. Было ужасно утомительно. – Неужели я правда чуть не рассмеялся впервые с тех пор, как мне исполнилось четыре, и все из-за этой маленькой занозы?
– Слезь с моих колен.
– Может, лучше ты залезешь на меня? – Она повиляла бровями. И задницей.
– Ты слишком пьяна. Не говоря уже о том, что я пьян недостаточно.
Ее нетрезвое состояние – единственное, что мешало мне заставить ее кончить на мои пальцы. Увы, то, что я видел, как из этого рта извергаются полностью переваренные макароны, корзиночки и заварной крем, не отвратило меня от желания почувствовать, как он обхватывает мой член.
Обычно я не понижал свою планку до уровня «живая: необязательно» (такое больше в духе Олли), но Печенька казалась мне на удивление соблазнительной. Когда Шеп сказал, что его дочь неотразима, мне захотелось рассмеяться. Теперь мне было скорее тревожно, чем смешно.
– Неужели ты не понимаешь? То, что я напилась, – лучшее, что могло с нами случиться. – Она хлопнула меня ладонями по груди. – Давай займемся сексом. Я даже не буду возражать, что это случится с тобой. Я уже давно хочу лишиться девственности. – Сейчас не время говорить ей, что ее девственность будет понапрасну подарена моим пальцам (или языку, если расщедрюсь).
– Уйди с моих колен.
Как правило, я получал огромное удовольствие, когда целиком и полностью контролировал ситуацию. Но в случае с Даллас, по непостижимой для вашего покорного слуги причине, необходимость оставаться в этом образе казалась обременительной.
Она потерлась киской, прикрытой только тонкими стрингами, о мой член. Конечно, я был возбужден. Ей было достаточно находиться в том же штате, чтобы вся кровь прилила к моему члену.
Даллас повела бедрами, и ее киска снова прошлась по всей длине моего достоинства.
– Почему я должна тебя слушать, раз ты никогда меня не слушаешь?
Я напряг челюсти.
– Потому что я очень близок к тому, чтобы аннулировать брак и отправить тебя обратно в Чапел-Фолз, где ты выйдешь за какого-нибудь фермера.
Она снова хлопнула меня по груди.
– Воспользуйся мной, черт тебя подери!
Мне хотелось схватить ее за шею, зацеловать до смерти и трахать через нашу одежду, пока она не кончит так сильно, что будет кричать. Пока не охрипнет. А потом опустить ее между своих бедер и кончить на этот изящный вздернутый носик, девчоночьи веснушки и большие, как у мультяшного животного, глаза.
Но мне не хватало духу сделать то, о чем она потом может пожалеть. Хотя меня нельзя обвинить в том, что мне близко благородство, все же под неоднозначным согласием я подвел черту. Особенно когда было прискорбно очевидно, что очень скоро я заполучу ее на своих условиях.
Я уже собрался усадить Даллас обратно на диван, как вдруг она уткнулась лицом мне в шею.
– Если собираешься пить мою кровь…
Тихий храп прервал мою незаконченную угрозу. А потом я почувствовал слюни. На своей шее. Господи Иисусе. Она заснула прямо на мне. Притом что мой стояк все еще у нее между ног. Разумнее было бы положить ее на диван и вернуться к своим делам. Так я и собирался сделать. Встать и избавиться от нее.
Вот только не стал этого делать.
Возможно, потому, как не мог рисковать, что она проснется и у нее начнется новый приступ словесной диареи. А может, потому, что ощущение ее теплой киски на члене было не самым плохим в мире.
Какой бы ни была причина, я позволил ей спать на мне. А сам стал читать «Уолл Стрит Джорнал» и благодарить свою счастливую звезду за то, что рядом хотя бы не было Оливера и Зака, которые стали бы допекать меня по поводу того, какая у меня дикая жена.
Ничего, я ее приручу.
В конце концов, в клетку я ее уже посадил.
Глава 27
Четыре часа спустя моему временному душевному равновесию внезапно настал конец. Печенька проснулась и была совершенно трезва, судя по тому, сколько времени ей потребовалось, чтобы в панике упасть на пол и отпинать меня по голеням, едва она поняла, что спала на мне.
– Слезь с меня! – взревела она с пола.
Я перевернул очередную страницу газеты. Уже месяца три читал одну и ту же статью. Было сложно сосредоточиться, когда она прижималась к моему члену. Обычно я гордился своей невосприимчивостью к женским чарам. С другой стороны, я уже давно не проводил так много времени в обществе такой красотки.
– Я на тебя и не залезал. – И никогда не залезу, если уж на то пошло.
Печенька нахмурилась, скрестила ноги в щиколотках и треснула себя по лбу. Должно быть, на нее нахлынули воспоминания последних двенадцати часов. Надеюсь, она вспомнила все. Что теперь мы состоим в законном браке. Что она выпила целую ванну алкоголя. Что ее рвало всюду, разве что не на крылья самолета. Что она домогалась меня с деликатностью телемаркетолога, а потом заснула верхом на мне.
– Кажется, меня сейчас опять стошнит от одних только воспоминаний о том, как я о тебя терлась. – Она зажала рот руками, заметно содрогнувшись. – Надеюсь, я не подхватила никакое венерическое заболевание от того, что оказалась так близко к тебе.
– Прочти сегодня все свои молитвы, и я избавлю тебя от своих генитальных бородавок. – Я зевнул, хотя внутри меня так и подмывало заорать ей, что если так сильно беспокоится о заболеваниях, передающихся половым путем, то пусть скажет спасибо, что не оказалась с Мэдисоном «Пачка-Презервативов-За-Ночь» Лихтом. У него столько зарубок на ремне, что его можно использовать как дуршлаг.
Она уставилась на меня в неверии.
– Давай серьезно. Ты проверялся в последнее время?
– Нет. Но и половую жизнь тоже не вел.
Даллас нахмурилась.
– Не вел?
Я помотал головой, сам не понимая, почему решил объясняться перед этим сумасбродным созданием.
– Даже с Морган?
Тем более с Морган. Я не притронусь к ней, даже если в мире не останется женщин и нам двоим предстоит восстанавливать популяцию. Цивилизация успешно процветала и, честно говоря, сама все испортила.
– Ни с кем.
В ее хорошенькой головке завертелись колесики, но меня это не интересовало настолько, чтобы гадать, о чем она думает. Что бы она ни надумала, достаточно сказать, что я буду в корне с этим не согласен.
– Только не говори, что ты в самом деле собираешься хранить верность. – Даллас скорчила гримасу, будто это плохо. Она предпочитает неверных подонков? Это объясняло бы, почему она все еще чахнет по Лихту.
– Дырка – она и в Африке дырка. Твоя тоже вполне подойдет.
Даллас запрокинула голову и безрадостно рассмеялась.
– Неудивительно, что родители назвали тебя в честь лучшего образца романтических героев. Должно быть, знали, каким ты станешь идеальным любовником.
– Родители назвали меня Ромео в честь отца, а он был назван в честь своего отца.
Однако на мне эта фишка прекратится. Больше никаких Ромео Коста. Поблагодарить меня мир может и потом.
Даллас прикусила губу.
– Я тут размышляла о… сексе.
Я опустил газету на колени и ответил ей спокойным взглядом.
– Это приглашение?
– А ты… на него ответишь? – Она подавила улыбку. Еще один смешок застрял у меня в горле. Когда Даллас не была пустым местом, то становилась на удивление сносной.
Я вскинул бровь.
– Приглашающая сторона все еще подшофе?
Ее щеки порозовели.
– Нет.
– Ты попытаешься меня убить? – протянул я, как родитель, отчитывающий ребенка.