– Не в этом случае.
На миг наступила тишина. Я знал, что на кухне суетится стюардесса, делая вид, будто не подслушивает наш безумный разговор. Я не был извращенцем, но не беспокоился, если за мной будет подглядывать женщина.
Отбросив газету в сторону, я похлопал себя по коленке.
– Сядь ко мне на колени.
– Ну и манеры, – сказала она таким же тоном, каким говорил я, когда она потребовала зубную щетку.
Меня так и подмывало сказать Даллас, чтобы узнала о радостях секса с помощью Tumblr и фаллоимитатора. А потом мне вспомнились слова Зака. Постарайся приложить усилия. Нет никакого смысла бодаться с этим восхитительным, упрямым, незатейливым созданием, сидящим передо мной. Наше недолгое время, проведенное вместе, пройдет намного приятнее, если я буду время от времени ей уступать.
– Пожалуйста. – Слово прозвучало чуждо. Я приподнял уголки губ, пытаясь изобразить улыбку.
– Тьфу, перестань делать такое лицо. Как будто ты собрался меня съесть. – Я и впрямь собирался ее съесть, но вовсе не в том смысле, о котором она подумала. Даллас рассеянно огляделась, в упор не замечая, что позади нее стоит стюардесса. – Ох, забудь. Жизнь слишком коротка, и, если кто-то однажды спросит, я буду отрицать, что сближалась с тобой. – Она встала и подошла ко мне. Печенька устроилась у меня на коленях и посмотрела на меня. – Что теперь?
Было несколько вариантов – все пошлые и развратные, но я решил, что самым безопасным путем будет заставить ее молить о большем. А это значит, что придется повременить с собственной разрядкой и подготовить ее к грядущему. Ей придется придерживаться моих вкусов и правил, часть из которых мне еще самому предстояло изучить.
Мой взгляд упал на толстовку с лого Массачусетского технологического института.
– Разве я разрешал тебе надевать мою толстовку?
– Нет, но…
– Сними ее. Сейчас же.
Даллас открыла рот, чтобы возразить. Я приподнял бровь, подначивая рискнуть.
– Ладно. Ладно. – Она поджала губы, взялась за край толстовки и сняла ее, оставаясь в одном только лифчике. – Я так понимаю, это… сексуальные разговорчики?
Я не мог определиться, то ли она была очаровательной, то ли жалкой. Скорее всего, и такой и такой. Но когда ее грудь уставилась на меня, едва сдерживаемая лифчиком без бретелей и требующая внимания, я напрочь позабыл, кому она принадлежит.
Схватив Даллас за ягодицы, я притянул ее ближе, чтобы потерлась о мой член. Она рывком двинулась вперед, ее лицо оказалось в паре сантиметров от моего.
– Вот что ты делаешь со мной. – Я приподнял ее за задницу, а потом с силой опустил на член. Она ахнула, глаза загорелись. – Я уже вышел за рамки неприязни, Печенька. Мне вообще пора придумать новое слово, чтобы описать, что я к тебе чувствую. И все же, хоть убей, не могу перед тобой устоять.
Печенька не стала пререкаться, а будто бы наловчилась и заткнула меня развратным влажным поцелуем. С языком и зубами. Поцелуй вышел неумелым, как первые шаги новорожденного олененка. Неуклюжим, но волшебным.
Она даже ни разу не отстранилась, чтобы сделать вдох. Ее язык нашел мой, и вся ее робость и неуверенность улетучились. Ее руки блуждали повсюду. По моему лицу, моим волосам, плечам, животу и шрамам. Она задержала ладони на неровной, выпуклой коже, и я понял, что ей захотелось узнать, что произошло.
Я спустился губами к ее подбородку, затем к горлу и ключицам, всюду оставляя горячие влажные поцелуи. Она запрокинула голову и застонала. Сжала мои волосы пальцами и отчаянно, сильно потянула. Я спустил ее лифчик до талии и высвободил грудь.
– Мы не одни. – Даллас тяжело дышала, вращая бедрами на моем члене.
Я знал, что пожалею об этом, когда мы приземлимся, а мои яйца станут цвета черники, но не мог остановиться.
– Она не проболтается. Подписала контракт. – Я застонал в ее кожу, зажал сосок зубами и потянул, пока у нее не перехватило дыхание.
Я почувствовал, как самолет снижается, и понял, что мы, должно быть, подлетаем к Парижу. Но ни стюардесса, ни пилоты не были настолько глупы, чтобы подходить ко мне, пока я увлеченно поглощаю грудь Даллас, будто последний в своей жизни обед.
Я лизал, сосал, щипал и царапал ее бледно-розовые соски, сжимал грудь и то и дело нежно по ней шлепал. Мой член пульсировал между ее ног.
Было ясно, что ее клитор прижимается к натянутой молнии моих брюк, потому что трение сводило ее с ума.
Она мотала головой из стороны в сторону.
– О господи. Это так… так… – Но она не смогла подобрать нужного слова, а я не спешил поощрять ее болтовню.
– Сэр… – Донесся голос с заднего плана. Он точно принадлежал мужчине, а значит, стюардесса не захотела разбираться со мной лично. Она отправила пилота. – Мы уже подлетаем к Ле Бурже. Если точнее, должны приземлиться через пятнадцать минут и уже получили разрешение на посадку от…
– Нет, – твердо сказал я, обхватив губами грудь Даллас едва ли не целиком. Я почти полностью прикрывал ее руками, но мне все равно не нравилось, что пилот торчал здесь, как извращенец. – Уйди.
– Сэр, мы должны готовиться к посад…
– Нет, не должны. – Я поднял голову от груди Печеньки, меча в него молнии взглядом. – Мой самолет, мои правила. У нас достаточно топлива, чтобы кружить еще час.
– Час? Но это пустая трата…
– Вся твоя жизнь – пустая трата. Ты что, не видишь, что я ублажаю свою жену? Либо ты возвращаешься в кабину пилота и кружишь над Парижем, пока мы не закончим, либо я сам тебя отсюда вышвырну.
Он бросился обратно в кабину пилота, в которой, как я предположил, вместе с ним до конца полета пряталась стюардесса, пока я целовал, лизал и посасывал грудь Даллас.
Она захихикала, когда пилот ушел, и подставила мне грудь, наслаждаясь вниманием.
– Ты просто отвратителен.
– Не помню, чтобы ты вступилась за дорогого Пэдди, когда я велел ему развернуть самолет.
Я сразу же вернулся к тому, что, судя по всему, получалось у нас с женой лучше всего: я доводил ее до грани оргазма, не давая дойти до кульминации, а она хихикала и дергала меня за волосы, пока не облысею.
Когда час спустя самолет приземлился, грудь Даллас стала красной, саднящей и покрытой отметинами. А еще прикрыта моей толстовкой и пальто, которые я на всякий случай на нее набросил.
В целом это был не лучший мой полет за последнее время. Но по крайней мере, в отличие от нашего совместного перелета из Джорджии, я не порывался никого убить.
Кстати говоря… надеюсь, где бы ни был Скотт, он помнит свой новый девиз по жизни.
Никогда не трогай то, что принадлежит Ромео Коста-младшему.
Глава 28
У меня не было особых ожиданий перед парижским медовым месяцем. И все же муж умудрился меня разочаровать.
Как только приземлились в Париже, в самом романтичном городе мира, мы с Ромео заселились в помпезный номер для новобрачных в «Ле Бристоль Пари».
По-хорошему мне следовало снять его толстовку и смыть с себя пыл после нашего недавнего взаимодействия на борту самолета.
Но вместо этого я крутила чемодан за ручку, любуясь Монмартром через открытые двери террасы.
– Не хочешь позавтракать, а потом пройтись по каким-нибудь туристическим местам?
Ромео уже снял смокинг и положил на кровать еще один элегантный костюм.
– У меня встречи без перерыва с несколькими клиентами и старым университетским другом.
Он предоставит меня самой себе в наш медовый месяц?
Поскольку попытки воззвать к его отсутствующей совести оказались тщетными, я выбрала другой подход. Тактику взбитых сливок.
– Хорошо. – Я пожала плечами, расстегивая чемодан на изножье кровати. Кара положила столько нижнего белья, что можно было соблазнить всю французскую нацию. – Значит, увидимся, когда увидимся.
Ромео остановился возле ванной в расстегнутой рубашке, из-под которой виднелись шрамы, достал телефон и бросил его мне в руки.
– Запиши свой номер. Не хватало еще, чтобы ты потерялась.
Если повезет, меня похитят ради выкупа, как в фильме «Заложница». Что и говорить, в компании похитителей и то будет приятнее. Я вбила свой номер и бросила телефон обратно.
Ромео нажал кнопку вызова и сбросил, когда раздался мой рингтон. Вот так проблемы с доверием.
– Хорошая девочка.
– Плохой муж.
– Брось делать вид, будто хочешь проводить со мной время больше, чем я хочу проводить его с тобой.
Как бы жалко это ни было, но я правда хотела проводить с ним время. Мне не хватало человеческого общения. Я бы не охарактеризовала его как человека, но он был к этому близок… вроде.
Когда Ромео ушел в душ, я надела облегающую юбку, шелковую блузку и прозрачные черные колготки с красной полоской спереди. Затем бросилась к прикроватному столику и открыла его бумажник.
Он так и не предложил замену карточки, которую заблокировал, поэтому я восприняла его оставленный на виду кошелек как открытое приглашение без стеснения им воспользоваться. Так я и сделала. К тому времени, когда Ромео закончил принимать душ, меня и след простыл. Я ушла с выключенным телефоном и его карточкой «Центурион».
Первым делом я побаловала себя обедом из четырех блюд на Елисейских Полях. Когда в меня больше не лезло, я принялась делиться богатством фигурально и буквально: оплатила счет всех посетителей заведения.
После этого на такси поехала на улицу Сент-Оноре, где купила себе несколько скромных свадебных подарков в виде трех сумочек от Hermès. А поскольку я никак не могла позорить своего нового избранника покупкой одной из самых доступных (читай: не таких возмутительно дорогих) сумок Birkin, то у меня не осталось иного выбора, кроме как взять солидные экземпляры из лимитированной коллекции. Сто двадцать тысяч за штуку умножаем на три.
Отличная сделка.
Стоит ли удивляться, что я вернулась, чтобы купить еще одну для мамы и две для Фрэнки.
После Hermès я зашла в бутик Dior, затем Chanel, после чего заглянула напоследок к Balmain. Но было бы бесчеловечно уехать, не поддержав местных дизайнеров, поэтому я оставила приличную сумму за единственные в своем роде модные находки. Это изнурительное испытание длилось десять часов, на протяжении которых мой телефон оставался выключенным, а черная карточка пахала, как Трейси Андерсон