С трудом дождавшись, когда она кончит, я вышел, перевернул ее на живот и стал дрочить. Целился на задницу, но каким-то образом кончил на ее волосы. Не важно. У нее полно времени, чтобы все смыть. Не сказать, что у нее насыщенное расписание.
Даллас упала на подушки с хитрой ухмылкой.
– Официально заявляю. – Она потянула меня за собой и усыпала мое лицо влажными небрежными поцелуями, в очередной раз напомнив о том, что мало чем отличалась от щенка. – Секс – мой новый любимый вид спорта.
– Секс – это не вид спорта.
– А должен быть. Будь это так, я бы весь день им занималась.
– Такое занятие уже существует. Называется проституцией.
Я упал на нее, не обращая внимания на ее небольшой вес, потянулся к тумбочке и сунул в рот две мятные жвачки.
– Больше это не повторится. – Я скатился с Даллас, весь мокрый от пота, хотя мышцы расслабились впервые за много лет.
– Конечно, милый. – Она прижалась грудью к моей руке. Простыни под нами промокли от следов того, чем мы только что занимались. – Только в этот раз.
Но искушение оказалось слишком сильным. В итоге я сделал себе поблажку до конца медового месяца. Целую неделю я при любой возможности трахал Даллас через одежду. А каждую ночь трахал ее через простыни, стараясь всегда кончать ей на лицо, язык и сиськи. Однажды даже чуть не трахнул ее без защиты в Лувре. Потом вылизал ее маленькую сладкую киску в храме Святой Марии Магдалины. Не где-нибудь, а в церкви, потому что моя озорная жена попросту не могла ждать, пока мы вернемся в отель. Она даже упросила меня ласкать ее пальцами на «Додо Манеж». А это означало, что я к тому же был вынужден пососать ее грудь под пальто, которое накинул на нее в такси на обратном пути в отель.
Картина была удручающе ясна. Я женился на женщине с наклонностями нимфоманки и совершенно не хотел лишать ее желаемого. Я оказался под каблуком. До такой степени, что даже не ждал от нее ответной любезности, забыл попросить, забыл научить жену ее оказывать. Я был настолько увлечен ее прелестями, что совсем позабыл: они как венерина мухоловка, жаждущая моей спермы.
Одно ясно наверняка. Когда вернемся в Штаты, мне нужно держаться как можно дальше от жены. Находясь рядом с ней, я окажусь в невыгодном положении в нашей психологической войне. Ей потребуется месяц. Два. Может, целый год. Но в глубине души я знал, что она убедит меня трахнуть ее без защиты. Грязно. Пока не будет до краев наполнена моей спермой.
Все, чего Даллас Коста хотела, – Даллас Коста получала.
А сейчас она хотела родить мне наследника.
Глава 32
Член Ромео мог вылечить от депрессии. Но, к сожалению, вылечить от ненависти не мог. Ее во мне по-прежнему было в избытке. Я выбросила испачканное месячными белье в мусорное ведро и потянулась за тампоном. Охватившее меня разочарование было вызвано не тем, что я рассчитывала, будто забеременею так быстро. Просто мне не хотелось никаких перерывов в моем стремлении побить своеобразный рекорд Гиннесса по количеству оргазмов.
Самолет тряс меня, как снежный шар. Я притулилась возле раковины, пережидая турбулентность. Между ног все уже болело, было растянуто до предела и готово уйти на покой спустя всего неделю эксплуатации. Каждый раз, когда соски касались ткани бюстгальтера, онемение оборачивалось болью. Как только самолет выровнялся, я вернулась в салон ровно в тот момент, когда Ромео перевернул страницу газеты. Задницу все еще покалывало каждый раз, когда я мельком видела его сильные руки. Все наше время во Франции мы провели либо в спорах, либо в оргазмах. Весьма вероятно, что я поступилась не только своей невинностью, но и невинностью моего будущего отпрыска.
Я плюхнулась на роскошный диван, ожидая, что Ромео не удостоит меня вниманием. Так он и сделал. Более того, как только мы ступили на борт, он проявлял больше интереса к электронным письмам, чем ко мне. Ладно. Плевать. Я созвонилась по FaceTime с Фрэнки, мамой и Сав, уплетая рисовые крекеры с морскими водорослями и не обращая внимания на этого жестокого властного болвана.
Когда мы вернулись домой, я поняла, что забыла попросить Хэтти или Вернона, чтобы поливали белую розу, стоящую на моей тумбочке. Ой-ей. Едва вспомнив о ней, я бросилась наверх, оставив Ромео стоять в вестибюле с двумя чемоданами в растерянности и (как всегда) недовольстве.
– Можешь не благодарить за свадебное путешествие стоимостью в полтора миллиона долларов, Печенька. – Я не удостоила его вниманием, перепрыгивая через две ступеньки за раз, а он пробормотал себе под нос: – Всегда пожалуйста.
Я, тяжело дыша, ворвалась в свою комнату. И хотя у меня лучше получалось губить растения, чем их выращивать, я терпеть не могла, когда цветы погибали. Они символизировали надежду и силу. Потому что после каждой зимы наступала весна, приносящая с собой цветение. Ухоженные цветы раскрывались в полную силу. Мне нравилось думать о людях в таком же ключе. Могла ли я тоже расцвести в нынешних обстоятельствах?
К моему изумлению, белая роза стояла в своей импровизированной вазе вся в цвету. Не опал ни один лепесток. Фуф! Неужели Вернон ее поливал? Я опустилась на колени перед ней и заметила зеленоватый оттенок воды, в которой она стояла. Нет. Похоже, роза выжила сама. Кто бы мог подумать? Может, Вернон говорил правду и в самом деле создал подвид роз, способных выживать столько времени, сколько требуется, чтобы влюбиться?
– Хоть кто-то из нас неприхотлив. – Я коснулась пальцем покрытого шипами стебля. – Спасибо, что выжила. Ты по-настоящему самый ценный игрок[34], Роза.
Неужели я только что дала своей домашней розе имя Роза? Ну да, конечно. Да, дала.
– Вижу, что беседы с растениями – очередная твоя причуда, которую мне стоит добавить в бесконечный список странностей. – Ромео прислонился к дверной раме, похожий на ледяную статую.
Я смерила его сердитым взглядом. Теперь, когда новизна парижского романтического фильтра развеялась и я больше не могла сунуть его лицо себе между ног, я вдруг вспомнила, как сильно его недолюбливаю. А точнее: непомерно.
– К нам пожаловали ежемесячные гости, если ты вдруг пришел за… э-эм, перекусом.
– Будь добра, не напоминай о том, что у тебя есть родственники. У меня сильное посттравматическое расстройство от всех Таунсендов, с которыми мне довелось познакомиться. – Ромео оттолкнулся от дверной рамы и без приглашения вошел в мою комнату. – Так уж вышло, я здесь не для того, чтобы тебя ублажать, Печенька. Хочешь верь, хочешь нет, но мои интересы простираются чуть дальше твоей постели.
– Не волнуйся. Я знаю, что твоя сюжетная линия сводится к разрушению империи твоего отца. Ты похож на дурно прописанного злодея от Marvel, только с более удачной прической.
Он смотрел на меня, стоя неподвижно и возвышаясь надо мной.
– Я съезжаю.
Я так и осталась стоять коленями на деревянном полу. Сцена вышла душераздирающе унизительной, поэтому я вскочила на ноги и отряхнула платье.
Ромео потянулся к жестяной коробочке и закинул в рот две подушечки жвачки.
– Работы невпроворот, и на кону крупное соглашение с Министерством обороны.
Я читала об этом во всех местных новостях. А еще поместила это в папку под названием «Мне все равно» в своем мозгу. Всего лишь очередное бессмысленное состязание между Лихтами и Костами под аккомпанемент сопрано примерно шести сотен миллионов долларов.
Я закатила глаза.
– У тебя всегда полно работы. Хотя бы будь честен и скажи, что хочешь держаться от меня подальше.
На дорожную сводку и то смотрят с большим интересом, чем тот, с коим Ромео смотрел сейчас на меня.
– Ты отвлекающий фактор, а я такого не приемлю.
– Я твоя жена.
– Ты просто повторила мои слова. – А потом он со вздохом отвел от меня взгляд. – Наверное, буду заезжать на выходных, чтобы проверить дом. Можешь приглашать своих родственников и подруг сколько пожелаешь, хоть разом, при условии, что за эти ворота не ступит ни один мужчина. К мужчинам я также отношу Мэдисона, хотя он не вполне вписывается в эту категорию.
– Подожди, ты не можешь уйти. – Я проскочила мимо него, перегородив дверной проем. Не знаю, почему мне было так сложно это осмыслить.
Ромео сделал шаг в сторону и обошел меня.
– Я ухожу, и ты стоишь у меня на пути.
Я нырнула вперед и схватилась руками по обе стороны дверного косяка.
– Похоже, единственный выход – напролом.
– Прекрасно. – Он размял шею. – Значит, будет напролом, миссис Коста.
Ромео подошел ко мне, схватил и, закинув себе на плечо, пошел по коридору, будто не нес на себе целого человека.
Я, рыча, заколотила его по спине.
– Опусти меня, ты, чопорный… бессердечный… тупой…
– Я не тупой. – Он перекинул меня на другое плечо, и я подумала, что этот жест продиктован не столько моим весом, сколько дискомфортом, который он мне тем самым доставил. – Хотя остальные прилагательные подходят.
Моя голова болталась, с каждым шагом ударяясь о его спину. Он нес меня, легко дыша и еще легче шагая. Зато стало ясно, что во мне еще полно места для еды, раз уж я, похоже, почти ничего не весила.
Ромео спустился по лестнице. Я заметила, что в вестибюле стоял только мой чемодан, и поняла, что он свой даже не завозил в дом. Он не врал. Правда не собирался оставаться.
Ромео обошел лестницу и поставил меня на кухне перед озадаченной Хэтти.
– С этого момента миссис Коста входит в зону вашей ответственности, мисс Холмберг. Вы должны следить за ее поведением, включая возможное прелюбодеяние и несчастные случаи. Будете контролировать, чтобы она не попадала в неприятности, поскольку, похоже, последние ее так и манят.
Хэтти нахмурилась.
– И что мне за это будет?
– Прибавка к зарплате в сто пятьдесят тысяч и радость от того, что не лишилась работы.
– Ладушки. – Она присвистнула, отсалютовав ему двумя пальцами, приставленными ко лбу. – Договорились, босс.