Я простонала.
– Предательница.
– Наемный работник, – поправила она.
Пару мгновений спустя Ромео ушел из дома (и из моей жизни), будто случившегося в Париже не было вовсе.
Я повернулась к Хэтти, закипая от злости.
– Ух ты. Хватило всего ста пятидесяти тысяч, чтобы ты меня предала.
Похоже, на Хэтти моя злость не произвела никакого впечатления.
– Для среднестатистического человека сто пятьдесят кусков – большие деньги, Дал. – Я понимала, что она права. Но Ромео здесь нет, а мне необходимо выместить на ком-то свою злость. – К тому же, – Хэтти пожала плечами, – я никогда не говорила, что я хорошая гувернантка. Моя работа – готовить овсянку. Если не справлюсь со сторонней подработкой, никто не сможет меня винить. – Она подмигнула.
Я ухмыльнулась.
– Спасибо.
– Не за что. Только не злоупотребляй, не устраивай массовые оргии и не спали дом, ладно?
– Буду стараться изо всех сил, – сказала я, мысленно добавив, что буду делать что угодно, кроме озвученного ею списка.
Я поплелась наверх, в свою комнату, в которой провела оставшуюся часть дня за чтением и унынием. Мысли уносились за тысячу миль прочь от далекого королевства, в котором развивались события книги. Прежде чем лечь в кровать, я заметила, что с розы опал один лепесток. Всего один.
Видишь, Вернон? Роза увядает, а моя ненависть к мужу – нет.
Покачав головой, я забралась в постель.
Я отомщу Ромео Коста. Даже если это последнее, что я сделаю в жизни.
Глава 33
Олли фБ: @RomeoCosta, твоя мама только что вышла из «Буги Бэйби» вместе с твоей женой и примерно пятью сотнями пакетов. Ничего не хочешь нам сказать?
Ромео Коста: Хочу: не лезьте не в свое дело.
Зак Сан: А ты что делал в этом магазине, @OllievB? ТЫ сам-то ничего не хочешь НАМ рассказать?
Олли фБ: Да будет вам известно, магазин находится рядом с моим стрельбищем.
Ромео Коста: Кстати о стрельбе…
Зак Сан: Даже не начинай. Это двойное убийство. Пятьдесят лет за решеткой. Просто сообщаю факты.
Ромео Коста: Она не беременна. Единственное, чем она наполнена, начинается на букву «Д» и заканчивается на «РЬ».
Олли фБ: Вообще, Жгучий Дикарь – титул, которым меня окрестил журнал «Пипл». Так-то меня зовут Оливер.
Ромео Коста: А твой биологический возраст – пять лет.
Зак Сан: Укрепляет связи со свекровью. Умный ход.
Ромео Коста: К сожалению, она не такая глупая, как я думал.
Олли фБ: Признай, Коста. Ты просчитался. Ты хотел самую тупую, а получил самую смышленую.
Олли фБ: Алекса, включи песню «American Idiot».
Зак Сан: Олли прав. Ты думал, что она станет твоей игрушкой. А на деле ты скорее можешь контролировать погоду, нежели ее.
Ромео Коста: Она сущий ребенок. В конце концов, сама выдохнется.
Зак Сан: Неужели? Пока что мы все живем в симуляторе, а у Детройт Таунсенд есть доступ администратора. Тебе не удастся убедить меня в обратном.
Ромео Коста: Детройт КОСТА.
Глава 34
Принцип работы мозга Даллас – настоящее преступление против человечества. Вернувшись в Потомак, я первым делом написал Хэтти и велел ей спрятать кухонную спринцовку там, где моя сексуально ненасытная жена не сможет ее найти. Пускай я наотрез отказывался кончать в нее, все же не стал исключать, что Печенька отправится в ближайший банк спермы и закажет два больших стакана навынос.
Оказалось, что лучше было практиковать воздержание, потому что я сумел продержаться четыре дня, не выходя на связь со своей воплощавшей хаос женой. Однако наблюдал за ней по сорока девяти камерам видеонаблюдения, установленным по всему поместью.
Печеньке было скучно. А скучающая Печенька, как я выяснил, – источник разрушения. Я восхищался ее талантом ровным счетом ничем не заниматься, но при этом добиваться столь многого. Женщина целыми днями ела, запоем читала книги (порой поглощая целую серию за сутки) и тратила безобразное количество денег.
Изначально я подозревал, что она опустошала счет моей кредитки только для того, чтобы меня позлить, а не потому что искренне хотела обзавестись приобретенными ею вещами. Затем я заглянул в выписку из счета и обнаружил, что она пожертвовала целый интернат Чаттануге, первоклассные ноутбуки для всего школьного округа и семизначную сумму на изучение синдрома внезапной детской смерти. А это, похоже, вполне соответствовало ее неспособности держать себя в руках всякий раз, когда в радиусе пяти миль от нее появлялся кто-то в подгузниках. Она каждый день набирала счета на сотни тысяч долларов, побуждая меня вмешаться и положить конец ее транжирству. Но я никогда не сдавался первым.
Сидя в угловом охлаждаемом кондиционером кабинете, я день за днем время от времени проверял, как там поживает моя прелестная жена, наблюдал, как она принимает в гостях свою мать, сестру, подруг, а еще недавно нанятых личных массажистку, мастера по педикюру, парикмахера и женщину, единственная задача которой, похоже, заключалась в том, чтобы причесывать ее брови.
Как я понял, Даллас знала, что за ней наблюдают. Свидетельства тому было не особо сложно заметить. Порой она останавливалась перед камерой и показывала мне средний палец или оголяла грудь, не задумываясь о том, что у моей службы безопасности может быть доступ к записи с домашних камер. То, что я в итоге женился на такой дикарке, было само по себе непостижимо, но я убедил себя, что она перерастет период бунтарства.
Однако правда, которую я отказывался принимать во внимание, заключалась в том, что это был вовсе не период. Она сама по себе была такой. Такова ее особенность, а не временный заскок.
Даллас такая, какая есть, и никто и ничто не могло ее изменить.
За четыре дня, что мы провели порознь, я постоянно мотался на встречи со Старшим, Брюсом и советом директоров «Коста Индастриз», пытаясь убедить каждого, кто готов слушать, что сохраню наш освобожденный от новых обязательств контракт с Министерством обороны, пока «Лихт Холдингс» его не перехватили.
Это не было ложью в полном смысле слова. Впрочем, правдой тоже не было.
Существовали веские основания для беспокойства. Старший довел «Коста Индастриз» до такого упадка, что мы больше не возглавляли список лучших оборонных компаний. А Брюс, будучи отъявленным подпевалой, позволил ему это сделать.
Я бы мог целую неделю не выходить с Даллас на связь, если бы на пятый день кое-что не привлекло мое внимание на мониторе. Я отодвинул отчет о состоянии рынка на край стола.
У ворот моего поместья началась суматоха. У моих ворот никогда не бывало суматохи. Как и на самой территории, за исключением небольшого пространства, которое занимала Печенька.
Я выстроил свою жизнь так, чтобы она соответствовала моему стремлению к одиночеству. А это объясняет, почему, едва заметив семь роскошных автомобилей, выстроившихся в ряд на моей улице, я почувствовал, как по коже расползается непонятная сыпь. Ворота открылись. Вереница машин неспешно въехала на мою подъездную аллею. Я прищурился, пытаясь разглядеть, кто сидел внутри.
Кара влетела в мой кабинет со стопкой папок.
– Мистер Коста, ваша встреча с мистером Рейнольдсом из Министерства обороны, назначенная на два часа…
– Не сейчас, Кара.
Я узнал первого человека, который въехал на территорию, спрятавшись в своем «Роллс-Ройсе». Барри Лусито. Мой бывший приятель из колледжа и человек, которого я лично изгнал из отрасли почти семь лет назад, когда он клеился к Морган, пока мы еще были вместе.
Прямо за ним по моей подъездной аллее длиной в триста метров ехал «Бентли», за рулем которого сидел один из инженеров «Коста Индастриз» – или, вернее сказать, бывший инженер. Мужчина, которого я уволил за сексуальные домогательства незадолго до моей свадьбы. Какую игру Даллас затеяла на этот раз?
Вслед за Барри проехали несколько скромных машин с женщинами за рулем, в которых я узнал новых нанятых моей женой сотрудниц. (Зачем кому-то, у кого нет ни работы, ни общественной деятельности, ни проблем со здоровьем, нужны сотрудники, мне не понять.) А за вереницей женщин ехал не кто иной, как Оливер фон Бисмарк, который прибыл на своем роскошном «Астон Мартин DBX» и имел наглость помахать мне в камеру в знак приветствия. Следом показался Зак на «Лексусе LC» (он терпеть не мог неоправданно дорогие, ненадежные машины).
А потом, наконец, Мэдисон Лихт. Повторяю: Мэдисон чертов Лихт. Я не мог сказать наверняка, поскольку он отвернулся от камеры, но, похоже, у него на носу было что-то вроде повязки бежевого цвета.
– Сэр… – Кара поправила документы. – Вы три недели пытались добиться внимания мистера Рейнольдса. Не думаю, что он хорошо воспримет ожидание…
– Встреча отменяется. – Я вскочил на ноги, схватил пиджак со спинки кресла и накинул его по пути к выходу. – Как и все прочие мои обязательства до конца дня.
Я ни за что не смогу принимать Томаса Рейнольдса в нашей штаб-квартире в Арлингтоне, пока Мэдисон Лихт расхаживает по коридорам моего особняка и всюду сует свой нос.
Кара помчалась за мной.
– Мистер Коста…
– Ответ: нет.
– Что же мне сказать мистеру Рейнольдсу?
– Что грянуло срочное дело. Семейное. – И это вовсе не выдумка. Кое-что в самом деле грянуло. Мое давление.
Я ворвался в лифт и повернулся лицом к отчаявшейся, измотанной Каре.
– Сэр, вы ни разу за все одиннадцать лет, что я вас знаю, не пропускали встречу.
– Я ни разу за все одиннадцать лет, что ты меня знаешь, не связывал свою судьбу с судьбой красивой психопатки.
Это были последние мои слова, после чего двери захлопнулись прямо перед ее лицом.
Глава 35
Я ехал по подъездной дорожке, заставляя себя смотреть строго вперед. Иначе рисковал выйти из себя, о чем напишут во всех местных газетах. Не говоря уже о социальных сетях с набирающим популярность хэштегом о нас с Даллас.