Я никак не мог смириться с тем, что мое поместье девятнадцатого века, в котором некогда жил выдающийся генерал Союза[35], превратилось в ведьмины владения избалованной наследницы из Джорджии.
Люди толпой высыпали из парадных дверей моего дома. Некоторые окинули мой «Бентли» оценивающим взглядом, попивая пиво и присвистывая. Я не узнал никого.
Кровь, которая по обыкновению была такой же холодной, как и мое спящее сердце, вскипела от злости и острой потребности кому-нибудь всыпать.
Одной милашке.
Я никогда в жизни не чувствовал себя таким живым. Или съехавшим с катушек.
Мой гараж на шестнадцать машин занимали восемнадцать автомобилей. Мне потребовалось восемь минут, чтобы найти место для парковки на собственной территории. Я решительно вошел в дом, протолкнувшись мимо перепуганного Вернона, который пытался выбежать на улицу.
У дверей меня встретила раскрасневшаяся Хэтти, подняв обе руки.
– Она сказала, будет небольшая встреча друзей. Клянусь, Ром.
Судя по всему, в представлении Печеньки небольшая встреча друзей подразумевала сборище целого загородного клуба. И вообще, кто все эти люди? Она не провела в Потомаке и двух месяцев.
Я узнал своих друзей, персонального консультанта по покупкам в бутике Hermès, двоих шеф-поваров, отмеченных тремя звездами Мишлен, в чьи рестораны Даллас частенько ходила, а кроме них, что примечательно, подавляющее большинство людей, которых я внес в черный список, хранящийся у меня в домашнем кабинете.
Толпа, с которой ни за что нельзя связываться.
Люди, которых я систематически избегал любой ценой.
Даллас умудрилась их найти и пригласить всех до единого ко мне домой. Невероятно.
Не будь я так сильно взбешен, то был бы крайне впечатлен.
– Уйди с дороги.
Хэтти опустила голову и отошла в сторону.
Я протолкнулся среди множества тел. Большинство даже не потрудились принарядиться и наслаждались превосходным алкоголем из моего винного погреба (в котором я хранил бутылки для особых случаев) прямо в кожаных шлепанцах Ferragamo и спортивных костюмах Bally.
На всех столах был накрыт полноценный банкет, любезно предоставленный Nibbles – местным эксклюзивным сервисом, который брал по тысяче восемьсот долларов за человека.
Люди смеялись, ели, общались и устраивали себе экскурсии по моему дому. В котором, кстати говоря, было шумно.
Невыносимо шумно.
Моя душа, если она и впрямь у меня была, жаждала вырваться на волю, будто пуля, и спасаться бегством.
По пути к лестнице я врезался в чье-то плечо. Его обладатель обернулся.
Оливер.
Первым делом я вмазал ему прямо в лицо. Не настолько сильно, чтобы сломать нос, но с достаточной яростью, чтобы донести свое мнение о его недавнем поведении.
По причине дерьмового воспитания во мне был чрезвычайно развит бойцовский инстинкт. Собственно, мой главный инстинкт в любой ситуации. Я десятилетиями держал его в узде. А Печенька уже обрушила его на множество ничего не подозревающих жертв.
– Ай. – Оливер потер щеку. – А это еще за что?
– За то, что пренебрежительно отзываешься о моей жене, открыто предлагаешь ей сексуальные услуги, да и, если начистоту, потому что твоя физиономия раздражает.
Он вздохнул.
– Справедливо. Прошу заметить, что шутки о том, чтобы переспать с твоей женой, мне больше неинтересны. Я решил, что это помешает всем будущим попыткам сблизиться с ее сестрой.
В моей жизни есть хоть кто-то, по умственному развитию превосходящий тринадцатилетнего ребенка?
– Что ты можешь сказать в свое оправдание?
Он сделал глоток бельгийского пива, которое вообще не продавали в Штатах. Господи. Сколько денег это мое проклятье спустило за время нашего недолгого брака?
Оливер нахмурил брови.
– Относительно чего?
У меня закончилось терпение.
– Да что, черт подери, побудило тебя ответить на приглашение на вечеринку?
– А. Не было никакого приглашения. – Он покрутил пальцем. – Вся эта тусовка была спонтанной. Она все организовала в последнюю минуту. Невероятно, правда? Она могла бы зарабатывать этим на жизнь.
Мысль о том, что Печенька обзавелась работой (или отчитывается кому-то, кроме собственной безответственной персоны), казалась одновременно смехотворной и невозможной. Этот разговор лишил меня остатков терпения. Оливер поднес горлышко бутылки к губам.
Я придержал ее за донышко, заставляя его допить все до последней капли или рискнуть захлебнуться пильзнером.
– Оливер. Почему ты здесь?
Когда я отпустил бутылку, он с ухмылкой пришел в себя и вытер рот тыльной стороной ладони.
– Ну, скажем так, потому что она устраивает потрясные вечеринки. Сказала, что будет специальный банкетный сервис, импортный алкоголь и театр огня. И пока Дербишир меня не разочаровала.
Театр огня? В моем доме?
Я сжал его рубашку в кулаках, теряя остатки обожаемого самообладания.
– Где она?
Оливер пожал плечами – во всяком случае, попытался под моими кулаками.
– Когда я видел ее в последний раз, она примеряла коктейльное платье какой-то девицы, а та примеряла ее платье.
– Она разделась догола перед посторонними? – Меня хватит инфаркт. В тридцать один год.
– Понимаю, почему тебя так штормит, братан. Она ходячий секс. И как она поддерживает задницу в такой форме? Приседает по пятьсот раз на дню?
Съедает по две пачки «Орео» и макфлури.
Я пробирался сквозь десятки людей, пока не дошел до комнаты Даллас. Заперто. Ну конечно.
Пинком выбил дверь. Обычно я не был любителем портить двери в стиле рустик по пять тысяч долларов за штуку, но отчаянные времена требовали отчаянных мер.
К слову об отчаянии: моя жена сидела на краю кровати в аляповатом коктейльном платье ярко-зеленого цвета, которое ей не принадлежало. Перед ней преклонился Мэдисон, что есть силы рыдавший ей на колени.
Под глазами у него красовались два фингала после самодельной пластики носа, которую я устроил ему в Париже. Но ему все равно хватило тупости вторгнуться на мою территорию без сопровождения целой армии.
Даллас сидела со скучающим видом и оставалась верна своему образу. Очевидно, что она давно ждала моего эффектного появления. Она хотела моего внимания и теперь, как ни печально, станет его объектом.
Мэдисон вскочил на ноги, а вот Даллас вставать не спешила. Ее сочные пухлые губы довольно изогнулись. Она выиграла в этом раунде и знала это.
Я рано ушел с работы, чтобы приехать сюда.
А теперь хищно кружил вокруг Мэдисона, не сводя с него глаз.
– Скажи мне, Лихт. Тебя не было в тот день, когда Бог раздавал мозговые клетки?
– Ты не посмеешь поднять на меня руку на людях. – Мэдисон открыл свои карты в нашей своеобразной игре в покер. – А мы сейчас, по сути дела, в людном месте. Здесь почти сотня человек.
Он был прав. Пока мы говорили, некоторые из гостей толпились снаружи, гадая, почему дверь валяется на полу, а мы втроем выглядим такими напряженными. Казалось очевидным, что по крайней мере один из нас уедет отсюда в мешке для трупов.
– Ты выказываешь мне незаслуженное доверие. – Я похрустел костяшками пальцев, чувствуя, что опасно близок к тому, чтобы сбросить напускное спокойствие и собранность. – Я вполне могу прикончить тебя прямо здесь и сейчас, если не объяснишь, что за сцену я только что застал.
Печенька надулась.
– У нас был разговор по душам.
Я прочел между строк. Она решила сыграть роль в этом бардаке. И у нее получилось. Это ознаменовало момент, когда она перестала быть второстепенной участницей.
– Или примирительная беседа, – возразил Мэдисон. – Зависит от того, как на это посмотреть.
Его попытка подтолкнуть меня к совершению ошибки была настолько очевидной, что оставалось только сообщить об этом на рекламном щите на Таймс-сквер. И все же я впервые в жизни угодил прямиком в его ловушку. Перестал кружить вокруг него. Приставил кулак к его горлу. Почти перекрыл ему доступ кислорода, но кто-то схватил меня за локоть.
– Господи, Ром. Ты что творишь? – процедил сзади Зак мне на ухо, оттаскивая от Мэдисона. Будь Зак один, я бы, пожалуй, легко от него отмахнулся. Мы были примерно одной комплекции, но я имел опыт в этом деле, да еще дополнительные пятьдесят фунтов ярости внутри.
К сожалению, Оливер схватил меня за вторую руку.
– Так и знал, что он испортит все веселье. В следующий раз не приглашай его, Дейли-Сити.
Даллас не удостоила его вниманием.
Мэдисон усмехнулся.
– Ведешь себя как на детской площадке в школьном дворе, Коста. Не умеешь контролировать свои эмоции?
– С эмоциями у меня все нормально. А если точнее, я испытал особенное удовольствие, пока трахал твою бывшую невесту языком спустя пять минут после того, как сломал тебе нос в Париже.
Хор громких вздохов рикошетом отразился от стен позади меня. Большинство считали меня черствым и умелым бизнесменом, который никогда не выходил за рамки и никоим образом не провоцировал сплетни. Позитивные, негативные или любые другие. Этот образ рассыпался до основания. И все из-за Печеньки. Она официально стала причиной второго скандала в моей жизни.
Мэдисон прищурился, своим тупым видом напомнив мне о том, зачем к бутылкам с шампунем прилагаются инструкции.
– Я должен подать на тебя в суд за то, что ты мне сделал.
– Должен. Тогда я смогу подать в суд на тебя за то, что ты сделал мне.
Мы оба прекрасно знали, что именно я имел в виду. Его улыбка сникла. Он отодвинулся подальше от Даллас, которая еще несколько минут назад отключилась от разговора и теперь рассматривала свою кутикулу. Опущенные уголки ее губ выражали недовольство. Хорошо, что мастера по маникюру она тоже пригласила.
– Ладно, приятель. Пора убираться отсюда, пока я сам не расквасил тебе физиономию еще больше. – Оливер с радостной улыбкой схватил Мэдисона за ухо, как школьный директор девятнадцатого века, и потащил его прочь у всех на виду. – И мне неприятно это говорить, но от всего сердца заявляю: еще сильнее твое и так заурядное лицо портить нельзя.